Глава 3

Петля, не отнимайте у меня мою петлю… За две недели Сергей с Оксаной намолотили двадцать человек. Все было осень просто, Москва большой город, где много людей. Сергей на «девятке» ездил со своей невестой по рабочим окраинам, Крылатское ближе к лесополосе, Измайлово к лесу, Лосиный остров, Тёплый стан, лёгкие Москвы, «Речной вокзал» ближе к Химкам и тренировались, пам, пам, пам.
 
Находили заброшенную детскую площадку на пустыре перед клеточками освещённых окон в прямоугольных панельных загонах для людей, не понятно, почему таких дорогих в столице, ставили винтовку на треножник, брали в прицел по глазам, в женщин не стреляли, в детей. Сергей закрывал левый, подобно Шаху, наводил оружие, левая рука прижимает к правой, убрать корпус, пламя! Оксана на животе лежала рядом, смотрела в бинокль, смотрелось это сексуально. Звякало окно, живая мишень исчезала, звука обычно с такого расстояния не слышно, только видеоряд. Вся наша жизнь театр.
 
Или с колена, ждали пока кто-нибудь не выйдет из подъезда при удобной огневой позиции, сетку ставили на два, два пятьдесят, долго лежать можно почки отморозить. Силуэт в проёме? Хлоп! Потом уезжали. Ничего личного у них ко всем не было, просто стрельбы.
 
Что эти все мишени, Сергей с военной службы знал, долго и скучно, особенно холостыми, частушки, а не поэзия. Они же готовятся не на соревнования? Народ потом похоронят, у всех семьи, родственники, что такое двадцать мужиков для Москвы, чепуха! Стреляли, пока не смарьяжилось, не набили руку, не пришла внутренняя уверенность в том, что все нормально. Сергей ещё хотел залечь где-нибудь на чердаке на Садовом, поупражняться минут несколько, побоялись. Зимой по крышам уходить в гололёд. Легко это только в кино.
 
Винтовку клали в багажник, катались по Москве, с каждым выдохом выгоняя из себя адреналин. Районов в городе много, все они огромные, зима, снег, темень, прохожие ни на что не обращают внимание, поскорее бы домой. В нерезиновой все спешат на работу или с работы, люди здесь живут, чтобы работать, а не работают, чтобы жить.
 
В приличные места типа метро «Университет» или, взять, «Профсоюзная» они не лезли. Уютные дворы с коренными обитателями Москвы, сразу скрутят. Поступит сигнал от населения, приедут менты, примут. В сотрудников, кроме сильно коррумпированных, стрелять поэт не хотел, те же служивые плюс бывшие коллеги, и так живут трудно. Это на Западе все копы в цветных трусах в Майами, рожи красные, колошматят негров. У нас милиция социально близкая. Кто до армии не успел сесть в тюрьму, идут в уголовный розыск. В чекисты не идут, это призвание. Языки знать надо. Насколько у поэта был хороший русский, настолько плохой английский.
 
Тем более в центр. Там такой оборот человекомассы в сутки, кто-нибудь да срисует. После двадцатого выстрела решили, хватит! Без конца так нельзя, не нужно проявлять
излишнюю жестокость по отношению к мирному населению, тем более к своему. Из одного котла едим, братья. Можем, значит можем, так что порядок. Рука должна помнить живую цель.
 
Ни в каких новостях никаких программ никаких каналов никаких сведений об их жертвах не было, и это правильно, Сергей с Оксаной были спокойны. Как должен поступать грабитель, если чувствует, что ему сели на хвоста? Залечь в берлогу и отсидеться!  Или пойти грабить в другой конец города. Так же и убийцы.
 
Гуманисты возвращались домой на съёмную квартиру, на малину, шутил Ляпа, переодевались, одесситка хлопотала что-то на предмет поесть, Сергей надевал на голое тело жилет на рыбьем меху, начинал работать со стихами. Он все время писал в стол, ни дня без строчки!
 
Сергей хотел в поэзии словами выразить то, что художник делает кистью, его любимым был Сезанн. И без всяких штучек, прибамбасов, таких, например, как поток сознания. Барабан и так звучал в его голове, убей, убей, убей. Будет ли убивавший ранее продолжать делать это в своём перерождении, спросил Шах однажды в Японии? Обычно да, ответил мастер японской философии Дзен.
 
Сезанна долго не признавали из-за того, что он фактически сломал все каноны традиционной живописи. Сначала тоже шёл путём старой школы, всякие ананасы-бананасы чинно лежали у него на картинах подобно форелинам на блюде, кушать подано. Ещё один натюрморт, лубок и так далее. Сверху он добавлял светотени, размывку, штучки, поделки продавались. Покупайте горячие пирожки.
 
Потом он отбросил все привычные манеры своего письма и вынул из себя свет. Сразился с самим собой и победил, вскрыл себе грудную клетку, вынул сердце, оно светило. Добытый, свет отразил себя во вне в виде пейзажей, натюрмортов и людей почти как святыня. Рисовать людей художникам всегда легко, мир ни черта не мыслит в людях, а вот я яблоком не обманет даже старик Бредбери. Груша, она и на Марсе груша.
 
Его полотна стали уникальны и бесценны, до Сезанна так не рисовал никто. Он извергал из своей груди светозарность и лепил из картины из этого излучения, оперируя пространством. А потом все верили на них происходящему. Это вам не трусы повесить на швабру и потом где-нибудь на вписке в хипстерский флэт ими над головой махать обдолбанным, смотрите, вот я какой. Контркультура, знаете, есть культура.
 
Сергей то же хотел сделать и в стихах. Просто сидеть и ждать, когда увидишь, что внутри, тогда писать, выпуская это наружу. Класть на бумагу первую строку, остальное она сделает. Бумага — это небо, первая мысль земля, само стихотворение человек.

Впечатления надо переплавлять и заново создавать из них образы, ведя к истине. Убрать себя, убрать внешнее, осветить чистый лист бумаги непревзойдённым текстом, тем самым его освятить. Чехов умрёт, Достоевский умрёт, а его стихи будут жить!  Публичных выступлений он не любил.

Хотите встретиться с ним лично? Читайте его стихи. Все было хорошо, мешало одно, рифма. Поэзия не проза, надо рифмовать, это шифр, Россия трёхстопный ямб. Он решил, будет пробовать, пока не получится. Может вообще не получиться, но тогда он хотя бы скажет, что сделал все, что мог.
 
Например, он точно знал, как Сезанн бы нарисовал то, как они убивают. Вот кусок снега, приклад, одинокая фигурка мужчины в слабо освещённом окне, тигриные глаза Ксении. Он бы вынул свет, сгустил, разделил, оформил, потом покрасил, чтобы получился цвет, свет основа цвета. Облечь это в слова трудно, а в стихи ещё труднее. Поэтому он старался никому не показывать свою новую книгу стихов «Свет», это была книга правды, и ходил на работу. Во-первых, в Лит, то есть Литинститут, во-вторых, он взял подработку корректором в московской патриархии. Все эти никому не нужные проповеди. Есть ведь и «Евангелие от Иуды». И вообще, Христос уже приходил.
 
- Кто будет их читать? - искренне спросил он у сновавших туда-сюда священников, сидя за редакторским столом.
 
- Никто, сын мой, - степенно ответил один батюшка. - Воистину!  - Большинство из священников, которых он знал, были атеисты. Некоторые утверждали, что Бог есть, провидение, а вот дьявола нет точно, аминь. Сами мы все делаем, наша судьба в наших руках. Сила в наших сердцах. Слава православному карате!
 
Многие из служителей культа приезжали издалека, останавливались в гостинице при Даниловском монастыре, там был неплохой ресторан, некоторые батюшки жили по двое. Перед тем как заняться этим, молились. Ну да Бог простит, он есть радость. Радости душевные начинаются с радостей телесных.
 
- Вы хоть рот помойте, - шипела на них Оля, - из своих комнат выходите сразу к алтарю, учите «вечному»!
 
Когда Сергей с Оксаной хотели отвлечься от бытовой хандры, они снимали там номер, у Сергея была скидка. Они занимались любовью как сумасшедшие и смотрели телевизор, разные фильмы, там был платный канал, обычные боевики без порно, оно было батюшкам официально не положено. Однажды попали на трансляцию «Прирождённых убийц», фильм только что вышел, время съёмок Оливер Стоун на полную мощность включал музыку африканских племён, чтобы сохранять безумную мудрость. Посмотрев первую сцену, Тарантино попросил убрать из титров его имя.
 
 - Я тебя убью, - украинка до боли сжала запястье киллера - киииисссаа... - Она сидела в халатике, поджав ноги и во все глаза вперилась в экран, она там жила.
 
- Примерно такого эффекта они и добивались, - кивнул Сергей. Чтобы личный опыт Микки и Мэллори стал потом в конце концов личным опытом зрителя. Когда в конце их не поймали, Оксана выдохнула.
 
- Уффф! Я так и знала, их не найдут! - Сергей обнял её.
 
- Конечно! Таких не находят. - Их так и не нашли, история была реальной.
 
Сергей в ОПГ пообтёрся. Банда от армии или милиции отличалась в основном тем, что была более закрытым обществом, многие остальные черты были схожи. Больше его никто не рихтовал, не причёсывал, не учил, как жить и чем.
 
Иногда он заезжал в особняк в подвал потренироваться, но Шах куда-то исчез вместе с женой полковника, сам босс с новой подругой Леной тоже редко там был. На кухне обычно одиноко сидели Танцор и Боксёр, страдавший от ничего не делания, даже не деяния, иногда к ним приезжал Ляпа. Что Ляпа думал, прочесть по выцветшим синим глазам уголовника было почти невозможно. Танцор с Ляпой иногда спорили, голос Танцора срывался.
 
- Знаете, почему вы не грабили дома бедных людей?!
 
- Почему? - спрашивал Ляпа. - Из-за справедливости! Мы так же, как и вы за рубежом, за неё боролись. Разрушали государство изнутри. Посмотри, кто сейчас банкует? Вурдалаки и упыри, антихристы. С точки зрения государства мы преступники, воры, насильники и убийцы, дети улицы, с нашей нет. Такими оно нас создало, вы виноваты. Самый главный преступник государство. - Украинец кивал, правильно. Слаб человек, иногда внезапно.
 
- Государство не преступник, а инструмент насилия! Необходимого в конце концов! Параллельная власть, это же кто выдержит? Почему вы не заходили в квартиры пролетариата? Потому что у них взять было нечего! - Танцор сердился. Идти в случае чего, как и Синему ему было некуда. В могилу разве только или на Манежную. — Вот почему! Это архиважно. Надо его правильно понять, он политический! Не хотели организовывать все это, стараться! Сил много, затрат, залезете, а толку нет. А так бы грабили.
 
- Ну ты меня уел, вождь, - смеялся Ляпа. – Шаг вперёд, два шага назад. Это всё не нашенское! - Он называл Танцора «призрак коммунизма». – По Европе бродил хоть или всё по джунглям? – Для самого Ляпы Антверпен был дом родной.

Боксёр спрашивал, вас там что, в разведке, риторике обучали что-ли?  В школе КГБ.
 
- Нет, вас! В школе абвера! Кто украл Пуннакана?
 
- Он вообще в школе не учился, - Ляпа сразу включал юмор. – Пунакана мы. Выкуп есть?
 
- Учился, - отвечал Боксёр. - В спортшколе украинского резерва.
 
- Знаем мы ваш резерв, - говорил Ляпа. - Напротив нас сидели. Между прочим, бунт поднимали не мы, а вы! А раскидали всех.
 
- Правильно делали! Кому кофе?
 
- Исторически Крым Россия, - объяснял Танцор. - Хрущёв его по пьяни подарил.

- С пьяного, - говорил Ляпа, - спрос вдвойне. - Оксану он считал чернокнижницей. Возможно, по крайней мере в церковь она не ходила. Было возле Чернигова одно место, куда она ходила. Не церковь.
 
Сергей вообще не понимал, почему он раньше не стрелял в людей? Почему военные не стреляют, их же учат! Боевая практика на улице. Учиться и иногда применять то, чему научили, разве не радость это? Научился прицельно бить по мишени, вечером в город, пробуй, что за секс без партнёра? Тир — это резиновая кукла. (Профессор пришёл к выводу, что секс и смерть близки, тот же оргазм. Алё, Серёг, тычо, стал маньяком, офицер? Тебя же предупреждали!)
 
То же в искусстве. Пишешь стихи, надо участвовать в конкурсах, поэтических дуэлях, издаваться. Хотя бы за свои! А не делать вид, что ты великий лингвист, проверять, чему ты научился. Об этом нельзя болтать, в искусстве вообще надо меньше говорить, больше делать. Сергей хотел стать тем, что в Америке называют «селф мэйд мэн». Сам себя сделал.
 
- Наверное, потому что ленивые, - сказала Оксана.
 
- Или схоласты, - ответил Сергей. - Занимаются дауншифтингом, уходят в эскапизм, побег от реальности. Хотят быть крутыми, а довольствуются тиром для стрельбы. А застрелить, например, официанта в зале или зарезать кого как того китайца кишка тонка. Не такие были поэты в старину!  Пушкин, уже смертельно раненный, приподнялся на локте и сказал:
 
- Поединок ещё не окончен! - За характер погиб Лермонтов. Насмерть больной от колотых ран в Персию поехал Грибоедов, жил там в русском посольстве с двумя украденными из гарема шах армянками. Персы его штурмовали и всех убили.
 
- Фауст топил кораблями, - говорил Оксане Сергей, он много ей рассказывал, женщина растёт через мужчину, - приказывал Мефистофелю все потопить! Он был большой поэт, доктор. - Оксана восхищалась, подписал договор с самим дьяволом.
 
- Слушай, у меня дядька работает в Крыму на Чёрном море, давай туда? Хотя бы на зиму? Я с ним договорюсь, что-нибудь потопим!
 
- Торпедировать надо, - отвечал Сергей. -  На флоте не служил.  - В Питере у него был один знакомый отставной адмирал подводной лодки, но раз, отставной, и два, он бы не согласился вывести её в море. Конечно, пустить ко дну огромный блин какого-нибудь прогулочного лайнера было бы заманчиво с его пальмами да бассейнами. Женский визг…А какой отклик в прессе!
 
- Можно яду насыпать куда-то в систему, - предлагала Оксана, - водоочистки, отравить весь город.
 
- Слишком масштабно, - говорил Сергей, - потом дети. Они же на переменах пьют сырую воду из-под крана в школах! Помрут… Это наша смена.  Солдаты могут пострадать в воинских частях, срочники.  - Обнявшись, супруги засыпали. Свадьбы договорились играть две вместе, как и хотели, Сидоренко был бы свидетелем Сергея, крёстным.  Загвоздка была в том, что Наталья Геннадьевна пока совершенно не давала разрешения на развод по плану Шаха. Про золото Сергею с Оксаной не сказали, знали только, что поездка Александра в глубь страны была очень успешной. Пихты, ели…
 
По ночам у Сергея стало немного щемить сердце, особенно когда он спал на левом боку. Не из-за перегрузок, хотелось настоящего дела.  Чтобы юшка из носу при выполнения боевого задания, кровавого и сложного.  Что эти все уходящие от выстрела в пустоту - раз, красная аура вокруг лица! - безликие чебурашки в зимних пальто с портфелями в подъездах или нательных майках в мутных проёмах окон на своих кухнях, так, сон. Ни рукой пощупать, ни на трупе сфотографироваться. Ночью шёпотом Оксана рассказывала ему про Адольфа Гитлера.
 
- Его многие ждали в России как освободителя, и если бы не развязанный им геноцид еврейского народа, - она была одесситка, - вообще никакого сопротивления не оказали, встретили хлебом, солью! - Поэт морщился, кто? Его дед фронтовик точно бы не встречал. Фронтовик был и отец Боцмана.
 
- Киса! - больно пинала его под одеялом Оксана коленом в бедро. - Надо понимать, что последствия сталинизма для мира страшнее последствий фашизма и намного. Например, Пол Пот в Камбодже.
 
- Тоска какая-то на душе, - жаловался ей Сергей. - Если бы мне кто сказал в прошлом году, что будет в этом в то же время, я бы рассмеялся ему в лицо . Что я потеряю дом, семью и фактически всю свою старую жизнь!
 
- Любое изменение прогресс, ты нашёл меня, милый! - Оксана обнимала его за шею, прижимала к себе, обхватывала за поясницу ногами.  -  Меня найти трудно! - Сергей целовал её в губы, соглашался, хорошего человека найти не легко. Хороших людей вообще мало, их почти нет.
 
В постели он делал с ней то, что никогда не позволял себе с Олей, Оксана исполняла все его прихоти. Однажды она нарисовала ему губной помадой на клочке бумаги рисунок, сказала, посмотри, может, у нас общие фантазии? Сергей увидел, внизу живота закололо, его прошиб холодный пот. Женщина сосала мужчине вверху большой палец, судя по мускулистости это был Сергей, а второй, какой-то фраер, делал ей «лекало». Проникал в её влагалище, лекалил. Подносил её манду ко рту, брал за зад двумя руками, качал туда, сюда и языком! Как-будто это был пузырящийся вулкан.
 
Потом она стёрла, нарисовала другой. Сергей давал тому лекальщику, ну вы поняли, кто ей делал шоколадницу, а красный контур женщины сидел рядом и наблюдал. Зачем-то он по-индийски скрестил ноги. Честно говоря, Сергей ничего ей не ответил. Он не знал, что? Как-то не решался пригласить в их спальню третьего мужчину, хотя бы и на этих условиях. А о том, чтобы самому это всё, и не помышлял.
 
- Сидела, - рассмеялся, когда Сергей рассказал ему об этом, Ляпа. - Решила позвать к вам пидора? Молодец девка! Огонь! Разнообразить, так сказать, вашу семейную жизнь, внести свежую струну. Найдём тебе, обращайся, и бесплатно, только вы его не бейте. Не забудьте нарядить в колготки с дырой посередине, они, бывает, ещё и кричат!
 
Все было хорошо, кроме денег. Оксана любила жить красиво, они стали прямо катастрофически подходить к концу, у презренного металла есть такое. Что, Серёж, за полгода твоего активного участия в ОПГ, общее время почти год, ты вытянул двадцать одно, двадцать один жмур, очко, Оксана примазалась, хитрая. Ну ладно, в картах шанс не запрещён, юли, финти да лапти не плети. Профессор открыл свой счёт, начал убивать, это игра опасная. Не забудем за этих душ помолиться! Смерть — это новое рождение, переход в свет.
 
Конец третьей главы