Глава 18

- Ну это не честно! – сказала Оля. – Насиловать в зад, я бы убила!  - Шах ответил, у всех свои методы. После Сталина давали много, боялись резать.  А гада надо было-как-то пометить. Для это заключённые ввели практику изнасилований, опускали. Людей с разорванной прямой кишкой называли «петухами», определяли их в так называемый «петушатник». Место в местах заключения, где живут неприкасаемые. Они выполняли всю самую грязную работу. Если они «рабочие петухи», ещё и роль женщин.

Одновременно этим насаждали дисциплину, с этой масти подъёма нет!  Петух навсегда петух, имел сношения с мужчиной в пассивной роли, был «нижним», не то, что авторитет, за общий стол не сядешь!  Этим, конечно, злоупотребляли, сводили счёты. Как и «именем», никто не мог спросить с Вора кроме другого такого же, но все равно закон был закон. Проведут членом по губам, скажут всем. На всю жизнь пятно, иногда и кровавое. Некоторые петухи в прошлом были спецназовцы, работники силовых структур, мастера спорта. Доведённые до отчаяния, они мстили. Один другого ударил по голове табуреткой, тот пол дня ходил по промзоне с ножкой в голове, кто заточкой резал, кто чем. Раны от заточки заживают медленнее, чем от ножа, кровь лилась не только «обиженных». Такая у нас страна!  В анусе член, во рту шоколадка, заднеприводным на зоне не сладко. Гомосексуализм на зоне не прощают.
 
Вернувшись из «Полины Виардо», Шах принял душ, переоделся, проверил у Андрея математику и поехал на пустырь в Орехово, где они закопали Инну, сложить два и два. Он припарковал «феррари». Это была модель F50 GT начала 95го года вишнёвого цвета, частный выбор гонщиков. Наталья любила только хорошие машины. Водителем у неё попеременно был то Шах, то Ляпа, чаще Шах, урка ездил слишком рискованно. Киллер присел на корточки прямо на могиле. Сверху между камней уже начала пробиваться бес-трава.

Бес-трава хорошо горит, правда очень медленно, блеклым маслянистым пламенем. В Афгане им говорили, бесы живут даже в её огне, афганцы также жгли бес-траву, но никогда не смотрели на пламя, это запрещали. Говорили, что, если смотреть на пламя, бесы тебя утащат в ту страну, где живёт много странных птиц. Судьба у них общая с тобой, захотят, убьют. Если там умрёшь, то опять попадёшь сюда и никогда больше не умрёшь, а будешь жить вечно. Ты не будешь стареть, а только хоронить своих внуков и детей, хуже этого ничего нет в мире! Там, в том мире тоже есть такая трава, её жгут. И если птица засмотрится на огонь, увидит там тебя, заберёт к себе. Все пропавшие без вести солдаты сейчас в том мире, и Мартин Борман. Сожжённая трава, ещё один символ в инфернальном идеографическом узоре нацистов. Дурманящий дым, навевающий грёзы, уносился в сторону гостиницы «Орехово».

– Искры, искры во тьме, что подскажете вы мне, устою ли, пропаду ли, пусть костёр горит во мгле! – Свет истины. Что делать, мысли Шаха рассыпались серой бессмыслицей вместе с пеплом. Бригада Боцмана сильная, воевать с ней опасно. Полковник с этой своей ночной кукушкой сильно потерял берега, всю ночь с ней не вынимая. Договорится он о встрече где-нибудь в глухом месте, скажем, на предмет продать золото, они ведь тоже все придут, там есть снайпера. Это будет мамаево побоище. Столько трупов разрулить не сможет даже всесильный Розов.

Профессор застрелит Боцмана? Боцман не китаец! Посадит на крышу контр стрелка. Арута получит в глаз пулю до того, как увидит в прицел Боцмана. И где-нибудь в зажопинских выселках, в ЦМТ на завтрак афганский монстр не пойдёт. Значит, нужно что-то другое! И без Ляпы, Заяц мясник, убийца, а с Боцманом надо воевать. И не просто воевать, а исхитриться. Думай! Любой удачный выстрел это 90 процентов мысли, 10 действия.

Шах встал, расстегнулся, помочился на костёр. Почему последняя капля с члена всегда в трусы падает? Хер не нос, вдохнуть не сможет. Теперь из могилы струился маслянистый, пропитанный злобой запах, такой же горький и едкий, как сама бес-трава, на которую попала терпкая мужская моча. Шах кивнул, понятно. Недовольна Инна, ей бы ещё жить да жить…Так произошло! Он снял с руки янтарные чётки, аккуратно перебирая, прочёл:

- Инна лиляхи вя инна иляйхи раджигун! – Мы принадлежим Богу и возвращаемся тоже к нему. Только к нему, подумал киллер.

Из аэропорта Шах с Наташей поехали в гостиницу «Аэростар», она была как раз по дороге с Ленинградского проспекта налево. Номера этого детища Березовского были начинены прослушивающей аппаратурой и камерами слежения, но их это мало волновало, целоваться начали ещё в машине. Поставили Лепса, «Натали», и погнала музыка тоску, печаль. Один раз киллер чуть не врезался.

Красная капля, двигатель, коробка передач и салон единое целое, к нему подсоединяются кузов и подвеска, не ехала, а летела над потоком, Шах её не вёл, а пилотировал. Мечта угонщика, всего было выпущено четыре таких авто в мире! 750 лошадиных сил и три секунды до ста, на спидометре 380, 300 она ехала. Круглые фары сзади мигали, когда Шах притормаживал, как воспалённые страстью глаза. Париж город любви, а «феррари» машина любовников. Жена полковника закусила губу и сопереживала, у неё был почти оргазм, она стала вся влажная. Всю в бриллиантах и в слезах, он буквально на руках занёс её в лифт.

- Я вся голенькая! – Герои трахают молча, потом они спустились вниз на шведский стол.

- Не молчи, скажи что-нибудь, - не выдержала она. – Ой, я привезла тебе подарок! - Из сумочки она вынула красную коробочку, - на! – Шах открыл, там была золотая заколка для галстука 583й пробы, шпага с цепочкой в стиле мушкетёров, винтаж. Киллер положил её в карман, потом.

- Разводиться тебе нужно. – Ну а молодость нырнёт камнем в прорубь.

- Как? – бокал с вином в руке Натали дрогнул. Этюд в багровых тонах из Бардо закачался.

- Саша!

- Что с ним? – Шах рассказал ей, что произошло. Привёз из поездки девочку, спит с ней на твоих простынях в вашей спальне. Лицо Натальи покраснело, сразу стало некрасивым. Нос как у утконоса, губы к ушам. Она потянулась к ним, сорвала дорогущие серёжки, бросила на стол.

- Машинами её с Ляпой разорви? Как в Афганистане? Рядом буду стоять, смотреть буду.

- Не могу, - ответил киллер, - я её лишил отца. - Он рассказал ей про прессхату. – Получится некрасиво. Я не убиваю женщин. – Он осторожно поправил бокал в её руке. - За Синего?

– За Синего! - Они поднялись в бар на втором этаже, заказали бутылку водки. Жизнь забирает только лучших.

- Как же так? – Наташа не могла поверить в такую банальную смерть Синего. – Ну я им! Сначала Сидоренко!! Дай телефон!!! – Шах предусмотрительно забрал у неё трубку.

– На него заказ примете? Сколько надо? – Шах засмеялся, женщины. От любви до ненависти.

- И это не могу, - сказал киллер. – Он был мой командир в Афганистане, мои меня не поймут. Но я тебя понимаю! – Наталья зарыдала так, что рядом перестали пить. Бармен попросил:

- Отведите её, пожалуйста, обратно в номер.

- Я других найду, - сказала она, когда отрыдалась. Теперь уже бывшая жена Александра лежала на белоснежных подушках, лицо её стало серым. В миг она постарела примерно на 20 лет. Показались мешки под глазами, на шее появились морщины. Рассказ о любимом человеке срубил её одним ударом.

- И это нельзя, - сказал Шах. – Тогда мы будем вынуждены с тобой «поступить», ликвидировать. Мы сделаем с тобой вот что… - Он посвятил её в свой план. Держись, Боцман!

Майор сразу снял трубку.
 
- Алло?
 
— Это я, — сказал Атос.
 
- Ты чего, - спросил майор Розов, — занимаешься в самодеятельности? Закадрить меня хочешь? Это я! Представляешься как женщине. – Он захохотал. – Уходи, противный!
 
- Этих видел, - сказал Атос, — бригаду Сидоренко. Сидели через стенку, от хавки ломилось. С ними был ещё какой-то серьёзный.
 
- Эти могут, - сказал Розов, — зажрались. Жора, - на Петровке всегда знают всё. Майор Розов разбогател на возвратах от автоугонов. Автомобильные воры, на языке блатных «крадуны», с разблокиратором могли угнать любую машину абсолютно за несколько минут. Покрутившись, богатые бизнесмены обращались к Розову.

- Хорошая машина, - говорил начальник отдела МУР, - но мы по ним почти не работаем. – Атос недавно дёрнул «роллс-ройс». – Обещать не могу, заявление из уважения к вам примем. Скорее всего машина уже в Грозном!

- В Чечне… – Тучный коммерсант хватался за сердце.

- Могу попробовать за деньги, - говорил майор. – Есть знакомые пацаны, найдут.

- Сколько? – кривил порочные губы коммерсант.

- Мне ничего не надо, - мирно говорил Розов, - пацанам! Они «работу» сделали. - Коммерсант таращил глаза.

— Это же воровство! Они обречены!! Статья!!!

— Это у нас с вами воровство, - старший опер был спокоен как удав, свеж как огурец. – А в их мире они трудились, работали. Выслеживали вас, отвлекали, угоняли машину. Потом перегоняли в отстойники в гараж. Возможно, вернуть смогут, если я попрошу, но за труд надо будет им заплатить. От каждого по способностям!

- Вы же давали присягу, - сердился коммерс, - какая работа? Вы обязаны…

- Обязаны… Друг мой, - он ласково накрывал своей лапой руку коммерсанта, сверкали командирские часы, - той страны уже давно нет! От неё остались пешие прогулки по тем скверам, которые разбили наши отцы и деды. Кто кому чего сейчас обязан? Найдём, но без денег не отдадут, слово офицера! – Бизнесмен сдавался.

- 20 процентов.  - Половину Атосу.

- Сколько? Шутите? 20 процентов от «роллс-ройса»? Нового?! Это целое состояние.

- К другим пойдёте, будет пятьдесят, - Розов улыбнулся. – Вы сюда приехали говорить или делать?

Конечно, ни в какую Чечню машины не шли. Они тихо стояли во дворе одного автосервиса в Южном порту, жена майора была там в учредителях. Перед тем как их вернуть, их мыли, пылесосили салон, по завершении сделки пригоняли обычно на то же место, чтобы не светиться. Сам Розов ехал на всякий случай в гаишном «форде» рядом, провожал. Он на равных принимал участие в процессе, тоже являлся частью этой параллельной Вселенной не потопаешь, не полопаешь. Не судите МУР, да не судимы будете, дело шло хорошо, майора уважали. Если что, никого бы не выдал, не «поплыл».

- Золото у них есть, - сказал Атос, вообще его звали Ашот Мелкумян.

- Много? – спросил Розов.

- Десять тонн. – Атос знал, в таких делах он не колебался. Все работали на него, коммерсанты, менты, бандиты. Майор улыбнулся:

- Спасибо, что позвонил. Мы их всех сделаем!

Конец второй части