Глава 14

Бог есть свет, и нет в нём никакой тьмы. Люди лишь опилки в его магнитном поле, а расположение этих опилок никоим образом не зависит от их личной воли, а зависит от тех силовых линий, в которые они попадают благодаря Господу.  Поэтому и говорят «силовики». Силовые министерства и отдельные фигуры формируют общий рисунок общества, жить в котором и быть от него свободным никому не дано. Самый главный силовик на свете — это Бог. Захочет, все раскрутятся. Шестёрки умирают первыми.
 
Быть хорошим Вором почти так же трудно, это практически святой. На зоне ему первый месяц кричат «осанна», а потом «распните его»! Его для того и обожествляют, чтобы потом повесить на крест, иногда вниз головой. Так все перевернут и передёрнут, хоть стой, хоть падай, в воровском мире интриги. Спортсмен, конечно, может свалить авторитета один на один прямым ударом в челюсть, но тот его так продумает, что никогда не даст ему такую возможность. Главное оружие Вора ум, иногда от напряжения он перегорает, Вор садится на наркотики. Горе тогда тем, кто с ним рядом! Потоки пересеклись, Шах снова встретился с Леной. Мир маленький, Москва ещё меньше. Хочешь увидеть кого-то, кого никогда бы так не встретил, приезжай в этот город, встречу гарантирует. Снайпер всегда двойной агент добра и зла.  Несколько лет назад киллер убил её отца.

Крови авторитетов Шах не боялся, так как уже сидел за неё в тюрьме. Всех, кто пытался ему там что-либо вменить в вину, «предъявить», выносили вперёд ногами. Пресс-хата была небольшая, метра два с половиной на три в длину, обыкновенный «тройник», так называют маленькие камеры. Главный опускающий в этот раз был узбек. Он сидел на стуле около «дубка», тюремного стола и читал тщательно оберегаемый всеми от публикации роман известного ташкентского автора Винсента Килпастора «Кладбище Благородных».  На сходке в Вологде братва приговорила автора за него к смерти. Всякие попытки выпустить в продажу хотя бы частично это чтиво вызывали шквал угроз со стороны радикально настроенных исламистских группировок, Килпастор русскоязычный Салман Рушди.

Отрывки из него частично вошли в скандальную повесть Винсента «Беглый». Сам автор из-за этого просрочил паспорт, оставшись навсегда в Америке. Он скрылся в центре её, растворившись в потоке нелегалов. Найти его было не легко, почти невозможно. Связи у него были, одно время он работал переводчиком на американской военной базе в Узбекистане, ездил с морскими пехотинцами в командировки в северный Афганистан, где и познакомился с Шахом. Киллер сделал невозможное, растянул Килпастора, давя сверху, посадил его на шпагат.

- Ну? Поворачивайся! – С поперечного на продольный. – Назад! Бёдра включай! – Как Винсент кричал…

- Я пооорву себе связки! – Рвал себе сто раз, нажимая ему на плечи, отвечал неумолимый Шах. – Некоторые сами надрезают.

 – Все спортсмены жестокие, - чуть не плача, охал Килпастор. В древней Японии каратисты делали это ракушками, киллер себе сам штык-ножом в Афганистане, держал ноги полковник. Связки подрезают, чтобы поперечный шпагат был отрицательным. Потом он поставил прозаику, в миру его звали Вадим, удар прямой рукой. Так же как друзьям Андрея.

- Тебе хватит! Ты пиши, Аллаху не нужно, чтобы ты был сенсей. Мастер к тебе не подойдёт, а обычного свалит. - Винсент часто вёл себя как американский мусульманин. Киллпастор, убей пастора. И ещё раз убей!

Какой Ташкент, он не рисковал зайти даже в узбекское посольство, возможно, он бы оттуда бы не вышел! Фундаменталисты договорились бы с пацанами, Винсент был добровольный помощник администрации, за простое ограбление отсидел почти шесть лет на красной зоне, потом сбежал. Талантливый, это признали даже литераторы в США, очкарик маленького роста. И не пидор.

Как это случилось с Джамалем Хашогги, саудовским журналистом и диссидентом, помните? В последний раз арабского Навального видели, когда он вошёл в здание консульства Саудовской Аравии в Стамбуле. На улице несколько часов его ждала невеста, которую не пустили вместе с ним, позже заявила об исчезновении своего жениха. Пошёл он туда, чтобы получить необходимые для своего нового брака документы. Лицо его было обезображено, тело расчленено и захоронено в колодце, виноват был наследный принц Аравии. Тот, к которому ласково под руки конвой доставил Шаха, тоже был своего рода принцем, его так и звали. Это был отец Лены, он читал.
 
- Палван в камуфляже сурово оглядывает меня, ти еврей что-ли? — Нет, гражданин начальник, упаси бог! Какой еврей! — А что очки тогда нацепиль? Все евреи — в очках. И, джаляп манагыр, вечно норовят к баланде поближе. Запорешь мне тут чего в мою смену или малявки туда-суда начнёшь таскать с первого дня, будешь у меня на работу из карцер ходить, тушундийми? — Так точно. Тушундим. — Ну, всё тогда. Чтоб к утреннему просчёту уже сидели свой хата, я вас по всей тюрьма искать не подписывался. — Хоп бошлигим! — отвечаю с полупоклоном. Это было интервью с генерал менеджером. - Король бугров помолчал, погладил свой живот, оторвал глаза от книги.

- Здравствуй! — спросил он. – Ты еврей?

- Нет, - спокойно ответил Шах. Он расслабился, вошёл в особое состояние пониженного осознования действительности, по-японски оно называется «дзансин». Вроде алкоголя, но без градуса. Отключил голову, начал думать животом, это всё не реально...

Потом он улыбнулся и изо всей силы ударил стоявшего рядом с ним обитателя этой пещеры кулаком в лицо, по виду тот был русским, всего их было пять человек, в тесноте да не в обиде. Чтобы попасть сюда, надо было постараться…Прессовщик рухнул как подкошенный, удар был неотразим, страна, которая поднялась после Второй мировой войны на проститутках, когда-то создала и такое искусство! Кроме него, был ещё и импульс. Энергия, переданная им, продула все чакры и каналы тонкого тела гада, в этой хате были только «суки», люди, которых обычными словами преступный мир объявил «вне закона», всё дерьмо, накопленное им за страшную жизнь, вышло из макушки в виде чёрного облака, вместе с ним отлетела и душа. Каратели рассмеялись.

- Слышали о тебе! Могёшь. – Двое оттащили труп от двери в камеру, запихали под нары. Одним меньше, желающих спрятаться в этом месте от праведного гнева воровского закона было хоть отбавляй, записывались заранее. Где ж столько шахов столько? Глаза Принца сузились.

- Почему не говоришь «здравствуй»? – Шах без приглашения опустился на табуретку, он устал. Когда бьёшь энергетический удар полдня как выжатый лимон. Этот вылетел сам без подготовки, киллер вошёл разумом в инстинкт.

- Я с вами говорить не хотел, но отвечу за гостеприимство. Потому что здесь находятся те, кому здравствовать и не желательно!

- А я всётки думаю, что ты еврей, - сказал Принц, у него выходило как «иврей». – Армянский. – Он был антисемит.

- В Армении евреев нет, - сказал Шах. – Двум таким нациям в одной республике делать нечего. У вас там, не знаю где, есть евреи. При чём тут «еврей»? Жить надо по понятиям. – Директор прессхаты наклонил голову, понятно. И сидел, и участвовал, и служил.

- Где научился? – он махнул вниз рукой в сторону мёртвого тела.

- В Афганистане. Надо карту?

- В Афгане, - выходило как «в Авгане», жирный узбек поднял глаза к потолку, заулыбался, он представил себе красивое тело Шаха. Ступни, ягодицы. - Мусульман, значит, убивал? – Шах улыбнулся, «саньгун», рассеяние энергии уже проходило. Он читал палача как открытый роман. В котором ему придётся дописать последнюю страницу.

- Зачем мусульман, кого надо всех! – Один из прессовщиков не выдержал.

- Смена! – он начал стучать в дверь, кинулся к зарешеченному окну. По обе стороны дороги от тюрьмы в город в этом милом приморском месте, Тихий океан, сопки, солнечные лучи, кальмары, канавы были засыпаны негашёной известью. Здесь работал конвейер смерти, когда кого-то освобождали, из ворот выходил, до вокзала не доходил. Специально обученные люди из числа заключённых жили на химии, принудительных работах в посёлке вокруг зоны. Они встречали тех, кому разрешили глоток свободы. Но только один. Далее свобода растворялась.

– Начальника смены! – Один из бывших бандитов встал, сложил руки в замок, ударил его по почкам. Тот заголосил дурным голосом, закурлыкал, зашептал что-то не понятным языком. Умирать не хотелось, тем более в пещере в подвале, особая камера была ниже уровня земли. Шах сощурил глаза, это что? На плече у Принца тарантул? Серьёзно, даже не паук. Ползёт вверх, значит не завязал. Один раз Воры дали Шаху задание. Затянули через «кабуру», отверстие в стене из соседней камеры инструкцию, «маляву».
 
«Особо ничего тебе не грозит, ход на централе чёрный. Присмотрись, раскидают, распределят из карантина по отрядам, может, в ваш заедет палач. Говорит, шагает от Людей, он мутный. На руке наколка фигура в сутане с секирой, исполнитель тюремных приговоров, не общается. По виду Человек, - всё было подчёркнуто волнистой линией, - просили обратить на него внимание. Счастья вашему дому!»

Положенец Василий, который писал это, и которого взяли на лантухах, больших мешках с краденым спящим, устал, выпил, в тюрьму, романтика, имел в виду следующее. В одном корпусе с ними, «ешке», а, б, В, г, д, е, находился предполагаемый так называемый «киллер мафии». В принципе такой же как сам Шах, исполнитель решений смертных приговоров воровских сходок. На которых сами Воры иногда присутствуют, иногда нет. Когда присутствуют, там же на месте приговор приводят в силу. Отбывал он, как ни странно, за убийство собственной жены, ну, бывает.

Со свободы пришла весточка, на нём много душ, от Хамзы Татарина, казанские, он не случайный. Понятно, почему заволновался положенец! Он сам был бывший беспредельщик. Такой тип, если что, возьмёт, вспомнит прошлое, начнёт валить всех направо и налево. Это кто ж стерпит? Раскидают по другим лагерям «размороженную», то есть, блатную, чёрную тюрьму, всем конец. А на контакт не идёт как фраер. Как с ним выстроить взаимоотношения? А необходимо.

Палач, такое было у него прозвище, был степенный, спокойный. Братва прислала ему с воли тёплый синий тренировочный костюм, он медленно ходил в нём по камере, набивал рот мёдом и маслом, ни с кем не разговаривал, но никому и не мешал. Телевизор не смотрел, ящик с кипешем, то есть, радио не слушал. Только мял всё время в руках тугой сыромятный ремень, свёрнутый в шнурок, суставами хрустел. Завяжет узел, затянет, потом развяжет, отпустит. Спиртное не употреблял совсем.

- Самолёты на нас срут, - один раз закричал кто-то в камере. - Надевайте тарелки на голову! Шлёмки! Шуба! – Палач нарушил молчание, внезапно строго на него посмотрел.

- Мы не на малолетке. - Семейников у Палача не было. В другой раз пальцами отвинтил в бане от стены ржавую систему отопления, разводной ключ срывал резьбу, был бессилен.

- Разбирайте! - Крепкий мужчина восточного вида без жопы, живота и малейших признаков седины. Пидарастам давал сосать, но и только, никаких анальных. И только когда сами, рабочие. Всё было правильно кроме одного, свечей не было! То есть наколки или наколок с горящими свечами в количестве по количеству убийств. Обычно внутри одного большого черепа. Говорят, что свечи и череп, наколотые у убийц на теле, на самом деле просто дешёвые понты, проверить это невозможно.

«Постарайтесь обустроить меня с ним в одном отряде, - ответил на записку киллер. -Вся правда и выйдет! Мир и покой правильным арестантам!» Правильным и порядочным, вот именно. Сказано, сделано, на утро киллера дёрнул к себе старый опер, через год выходил на пенсию. Сзади на стене висел большой портрет железного Феликса. Между прочим, Дзержинский прекрасно знал, что такое «понятия», он был из Варшавы, она была городом воровским. Все старые большевики знали. Офицер вынул из железного сейфа две бутылки водки, открыл.

- Сам себе ярмо надел, это самое. Шура веники вязала.  - Опер начал, хлоп стакан. - Я уже давно этой мазью не мажусь, - сказал он, - верь, не верь! Казаки, разбойники. Знаю всю вашу кухню от первых лиц. Воровская постановка, двигается самостоятельно. Что у зэка на уме, не известно никому, - налил Шаху, чокнулся. Шах кивнул, осушил свой.

- Мент конвойному не кент!

- В данном случае ты прав, - сказал киллер. - Знал, на что шёл. – Опер улыбнулся, конечно! Тот, кто служит в охране лагерей, тоже там сидит. Часто труднее, чем те, кто в камере. Любой опер в душе преступник, умеет думать, как они. Поймает кого, значит, переиграл. Женщины любят в слугах закона именно преступников, а не монстров. Такие же бывают и в прокуратуре. Пешие прогулки.

Шаха перевели в камеру к Палачу через неделю. Он вошёл с матрасом и сумками после обеда, потому что вечером в хату вертухаи обычно не заходят, опер дал ему время. Когда он вошёл, Палач спал, Шах сразу узнал его. Вырубленный словно из мрамора античный профиль старого флибустьера, такие и правда обычно мало говорят. Вместо подушки гладиатор положил себе под голову руку. Киллеру отвели почётную нижнюю шконку, шнырь разул его - из каких-то отверженных! - и лёг спать.

- Носки постирай, - перед тем, как провалиться в сон, сказал шнырю киллер. - Помой кроссовки изнутри. - Шнырь был кандидат наук, профессор, институт химии моря, составлял для бандитов на коллег расстрельные списки. Дали 10 лет, теперь вот старался дружить с братвой. Шах спал долго и проснулся в десять.

- Кушать подано, - залебезил перед ним утром лакей, подальше от начальства, поближе к кухне. Камера была в самом хвосте воровского коридора бывшей крутой тобольской царской тюрьмы, где, бывало, томились и декабристы, и даже некоторые их жены! Палач уже сидел за столом, Шах встретился с ним взглядом. Глаз Палач не отвёл, белков у него почти не было, расширенные матовые чёрные зрачки, он молча смотрел на киллера и пил чай. Кружка у него была своя, «Олимпиада 84» с мишкой и олимпийскими кольцами. В Москве он купил дочери квартиру в Доме на набережной.

- Здорово, каторжане! - во весь рот улыбнулся Шах. Каторжане в это время оживлённо спорили.

- Че ты гонишь? - наседал один. - Автоподставы низкий уровень?

- Очень низкий! - второй выпятил нижнюю губу, видимо, передразнивая первого.

- Какой низкий?! – горячился первый по виду кавказец. – Обоснуй, ты гонишь!! – Ну спорщики, подумал Шах.

- Гонят говно по трубам!!! Потому, что низкий!!! Низкий потому, что!!!

- А у тебя он высокий?!!

- На личности перешёл?!!  С какой целью?!!

- Какие личности, чисто, конкретно!!! Чем занимался на свободе?!! С кого получал?!! Вот вы, - опыт сидельца подсказал ему как обратиться к Шаху, он понизил голос, услышав «вы», Палач перестал пить чай. - Вы, видимо, из семьи воровской? - Шах мирно поднял брови.

- Воровской, - утвердительно сказал первый, - рассудите! Я ему только что сказал, занимался автоподставами на дорогах, старший Крёстный. Били машины, получали страховку. Он, - почти ткнул пальцами в глаза собеседнику, на пол посыпались пряники, - низкий уровень! Ах ты устрица! - Арестант повернулся Палачу. – А вы что?

- Серьёзно все тут у вас, - сказал Палач. - Нормально! Если всю жизнь ими заниматься, конечно, тяжело. А если временно, то ничего. Надо же кормить семьи.

— Вот и говорю, нормально! - первый сиделец был доволен. - А ты низкий, низкий!! Козёл!!!!

- Ты не знаешь, - сказал второй, - что я делал! Сам такой!!

 Палач встал из-за стола, улыбнулся всем и ушёл. Забрался к себе на пальму на второй этаж, стал читать. Несмотря на возраст, читал он без очков, хорошее зрение. Он ждал этапа в зону в Молдавию «за пределы». То есть, выведут потом «на субботу», на свободу по УДО, «на субботе» он нужнее.

Шах понял, разговор не состоится. Делать что-то было надо. Теперь это уже коснулось его. Подходить самому нельзя, лезть с вопросами, в лучшем случае не ответит. И не делать ничего тоже, вдруг это понт? Спросят потом как с понимающего! По полной форме.

«Количества трупов, свечей на теле нет, - писал Вася. - Может, он вообще «работник»?» А что? Легенда хорошая, все время молчит, закос «нашей жизни не знает». Греет уши, слушает, запоминает, кто что скажет. Запоминает…Что теперь? Всей камере прикрыть рот? А потом всей тюрьме? Глаза у Палача спокойные, взгляд крепкий. Прямо как в «Чёрной кошке», по замашкам вроде фраер, но не фраер, это точно. Плохо! А может быть ещё хуже. Что делать?

Проверять на себе киллер это или нет, Шах не хотел. Как быть? Оставалось только медитировать! Чтобы Массарих знамение какое послал, проявил своё могущество, управил. Вечно тут афганцу было быть нельзя. Опер, отправивший его сюда, всемогущ, но не всесилен. Всесилен в тюрьмах только господь Бог. А вдруг это постановка? Обман? Шаха пробил пот. Все договорились, а он повёлся? Сегодня его очередь? Погасят ночью в камере свет, придёт он. Скажет, давай, Шах, один на один? Крепкий татарин.

Вечером все сели играть в карты. Палач отвернулся лицом к стене, дыхания его было не слышно. Его вообще почти было не заметно, ни звук, ни свет ему не мешали, умел отключаться. Шах выиграл у кавказца восемь тысяч рублей, хорошие по тем временам деньги.

- Пиши в гору, - сказал он. – Завтра доиграем! - Он лёг на койку и расслабился. Внизу под ним кто-то слушал шансон:

- Опа! – Кто-то пустился в пляс, бойкие общаковые ребята. Не пацанское это дело булками трясти. Опасен в данном случае Палач, думал Шах. Что ему любой закон?

Не вовремя я угрелся... Бригада только начала обороты, пошли заказы, а он теперь за много тысяч километров от столицы... Сейчас бы в селезнёвские... Помыться, попить боржоми, потом в «Метелицу» поиграть... Постепенно его мысли стали путаться. Набегать одна на другую как люди на перроне, сгущать краски. Перед тем как опустился занавес, провалился в сон, Шах мысленно представил собой командира талибана моджахедов. Чёрный тюрбан, чёрная накидка, иссиня-чёрная борода, чёрные сапоги. Не из плоти и крови, а как голограмму, трёхмерное изображение. Внутри которого есть жизнь, можно с ним говорить, оно живое.

- Помоги узнать, кто он, - из чёрной ямы от души просил Шах. Руки, ноги его уже переставали существовать. - Надо Людям! Нет свечей с черепом. Как узнать, палач он? Ты же всегда был религиозный, сколько ангелов уместится на острие иглы. Сколько на нём? Кто знает? А если нет? Если это всё прокладка? Легенда, постановка? И они всё знают теперь о нас? Он сам мент? Законспирированный под киллера? Если что случится, спросят с меня, кто он? Сколько у него свечей? Помоги! – Шах постепенно уходил в другое пространство, где мысль равна действию и нет ограничений. Тюрьма, Палач, подставы, все медленно, но верно сворачивалось в чёрное, сон младший брат смерти. Потом наступило полное забвение.

Всю ночь Шах ничего не видел, на новом месте плохо спится. Людей в камере много, он всегда спал плохо в таком хлеву, храпящие мужчины, кто-то сидит с кем-то о чём-то говорит, гоняют. Под утро он забылся.  Заснул и вдруг проснулся уже во сне. Он увидел какую-то фигуру вроде ангела. Ну не ангела, просто фигуру, полную света. Кожи, мышц, костей в ней не было. Она вела его по какому-то длинному коридору к какой-то двери. Шах почему-то знал, что там Массарих, снящийся самому себе.  Он тоже в трансе послал за ним плачущего ангела, который ведёт его снящейся походкой к снящейся двери чтобы получить снящийся ответ. Существо вроде ангела её распахнуло, оно было по ощущению и не женщина, и не мужчина, а всё и никто одновременно. Дверь полностью открылась, Шах вскрикнул от ослепляющей боли в глазах. Комната была полна света.

В бронзовых подставках в виде треножников с тремя человеческими головами, образующими треугольник, на котором стояла перевёрнутая верхушка черепа, лбом обращённая к киллеру, была чашей. Тысячи свечей покачивались внутри, они пылали и пылали. В самом верху пламя из жёлтого переходило в красный, потом в синий. Палач был не просто исполнитель приговоров, он много и долго убивал. Возможно, самый крутой маньяк.

Утром Шах встал, умылся, подошёл к «тормозам», так называется мощная дверь в камеру. Раньше во всяких петропавловских крепостях в дверях были педали, охрана нажимала на них снаружи, дверь ползла в сторону. Тоже вроде сна, огромные тяжёлые ворота в другие мир и культуру. Там своя Библия, свои заповеди, свои святые иконы.

- Дежурный! - позвал он. – Подойди! – Молодой сержант подошёл. - Мне выйти надо в 207ю.

- Легко, - сказал сержант. В коридор через отверстие в двери полетели смятые 100 долларов. Через пятнадцать минут дверь открылась.

- С вещами на выход, - незнакомый прапорщик назвал фамилию Шахиджанян. Шнырь скатал матрас, взял толком не распакованный баул, принёс Шаху, тот собрался выходить. Палач вдруг встал со своего места.

- Братский подгон, - убийца показал глазами на шапку, которую держал в руках. - От коллег! – Он понял, зачем приходил киллер. Шапка была хорошая.

- Благодарю! – Шах надел шапку. – Воли, свободы, скорого освобождения, - он обращался к сидельцам. - Воруйте, не попадайтесь! - Исполнитель судебных или внесудебных, смотря на какой вы стороне, приговоров был где-то внутри, больше Шах в жизни его никогда не видел. На прогулке киллер подошёл к Василию. Тот отжимался на одной руке у стены, раз, два. Бег от инфаркта!

- Все ништяк, - сказал Шах. - Он самый! - Василий с неподдельным уважением посмотрел на авторитета.

- Пробил?

- Пообщались, - коротко сказал киллер. - Ещё?

- Ну лады, - сказал Вася. – Вопросов никаких, их просто нет! За остальное не по курсам. Да и не хочу, оно мне не надо.

После освобождения Василий уехал к себе на родину в Украину, где его жизнь прекратила группировка «Старый город» в Краматорске. Он не хотел платить, пытался выступать как коммерсант. В резкой вербальной форме нанёс оскорбление местным деловым. Палач одного из кланов известной российской преступной группировки умер от остановки сердца за несколько дней до освобождения не в Молдавии, куда его обещали отправить «на субботу», а в Коми, где он работал на повалке леса каждый день, его подло обманули. Это была месть от родственников тех, кого он казнил за всю свою карьеру.

Это у обывателей закон ментовской, а для остальных он часто воровской. Сколько будет по-воровски дважды два? Да сколько угодно! Воровское не обсуждается. Смерть была от непосильного для его возраста труда, то есть естественной. Шаха полковник выдернул по УДО через Питер. На субботе он был нужнее. Трут член об жопу, а нормальные люди разговоры разговаривают.

- Я тебе за одного бухарского Вора расскажу, - нарушил ход мыслей Шаха Принц.

Конец четырнадцатой главы