Горный Крым

В оцепененье гор, как в чутком сне дерев,
снять слепок с умирающего эха
и ощутить материковый дрейф,
как рост волос, подрагиванье века.
Под тенью облаков, что легче всех теней,
своей ли жалкой жизнью тяготиться,
пусть даже тени от неё - всё ниже, всё длинней,
когда к закату ей приходится клониться?
Когда, как и Земля, пройдя свой оборот
вокруг незримых солнц, что движут жизнью этой,
пройдя сквозь толщу галактических пород,
она вернётся колыбели слабым эхом...
И пусть лишь это нам дано вернуть.
Оттенки, дуновенья, отголоски -
и есть та жизни ускользающая суть,
что передать способны лишь наброски...
С тропинки горной не сойти, не отвернуть,
с морщинкой на щеке не разминуться;
не станет заповедным этот путь,
коль не придётся много раз на нём споткнуться.
Прости меня, витиеватый плющ!
С твоим упорством цепким мне ли спорить -
песчинке на ветру среди отвесных круч,
вознёсшихся тебе лишь как подспорье?
Вознёсшихся, как пафос без прикрас,
без знаков восклицательных, коль с почвой
возможно слиться без остатка только раз,
но будет эта связь - без страсти - самой прочной.
Так грезит мрамором третичный известняк,
сдвигает хрупкий стебель континенты,
отвердевает в непреложное пустяк;
так, перейти от состоянья монумента
к бесшумной юркости для ящерицы - миг,
вмещающий геологическую эру,
пример наглядный - лучше всяких книг -
как делает материя карьеру;
недаром, ящерица, что всегда
ассоциируется с древностью, имеет
родство скорее с геологией, чем с фауной; когда,
извергнувши огонь, она окаменеет,
то будет не конфуз, не чудо, не беда,
но эволюции урок, всей живности знакомый,
коль и морщины все ведут туда,
куда и складки тектонических разломов.