Лента

Причудливы природы мановенья -
О, как ее занятна мишура.
Зачем она столь скорбное творенье
В сосуд столь нежный плоти облекла?

Да, как не любоваться мне картиной,
Не восхищаться тонкостью мазков,
Изобразивших редкую скотину,
Чей образ растревожил ворох слов?

Опять. В четвертый раз. Помилуй, боже...
Ведь ядовит цветок, лишен плодов,
Зачем ему, скажи мне, бархат кожи
И стать забытых греческих богов?

Зачем мне лёд, которым застываю
При взгляде на черты его лица?
Ведь в нем я неизменно угадаю
Пропитанного желчью мертвеца.

Тревожит лишь слова. Слова лишь пепел.
А пепел - к пеплу, так, как к праху - прах.
Каким все это кажется нелепым,
Как это все язвится на губах.

Корить себя? Да, много ль в этом толка.
Простить себя, принявши свой изъян?
Могу сейчас, мне мнится, это только -
Закрывши брешь, обжечь свои края...

Края у ленты. Тонкой и влекомой.
Обвиться б ей вокруг твоей руки,
Пропахшей солнцем, горечью и морем,
Забыв на миг все "за" и "вопреки".