Столетняя ель

На Дальнем Востоке, где солнце встаёт,
Где ветер унылую песню поёт,
На дивной холмистой земле островной
У пика под самою тучей
Стоит в непробудной тиши вековой
Красавица ёлка над кручей.

Будь лето иль осень, зима иль весна,
На всё равнодушно взирает она.
Вершины, вершины! - широк кругозор.
И лес, и долины - зелёный узор.
И змеями, в темных ущельях вертясь,
Блестя голубой чешуёю,
Прозрачную воду, как чистый алмаз,
Несут ручейки за собою.
И море, седыми гребнями качая,
То гневно, то нежно их вечно встречает.
И ель, на закрытой туманом вершине,
Овеяна тайной, чернеет поныне.

На Дальнем Востоке героем былин,
Одетый лесами, стоит Сахалин.
Когда я на острове этом была,
То видела дивную ёлку.
Мне страшную повесть открыла она,
Качая одеждою колкой.

И шёл мне в ту пору 13-й год...
Фантазия буйно кипела.
Хотелось отправиться в дальних поход,
Свершить интересное дело.
Хотелось неведомый край покорить
И вольною птицей над миром парить.
Быть может, природа восточного края
Была в том виною, я точно, не знаю.

Я храбрость свою той порой закаляла
И в дебрях густых приключения искала.
Луна молчаливо взирала с небес.
Я в летнюю полночь отправилась в лес.
Бродила по сопкам о пни спотыкаясь,
И страх вопиющий забыть я старалась.
Планета недвижна, планета молчит,
Лишь сердце, как молот, стучит и стучит.
Стоят, как из бронзы, холмистые гривы,
И ветер ветвей не качает игриво.

Сияла луна на пустых небесах,
Шагала весна в сахалинских лесах.
Всё тихо и мрачно. И светом холодным
Облита, маячила ель на холме.
Да с фосфорным блеском по глади надводной
Скользила волна к убегавшей волне.
Над миром полночным легла тишина,
Застыла огромная в небе луна,
Волшебные тени на землю легли,
Косматые сопки чернеют вдали.
- - - -
Но что там? Качнулась вдруг тёмная мгла,
И ель задрожала над нею чуть-чуть.
Мелькнула рука у подножия ствола,
Блеснувший клинок, опустился на грудь.
И стон разорвал заколдованный лес,
Нарушив покой лишь на миг, и исчез.
Немым любопытством зажглись тут глаза.
Из самозащиты в руках лишь лоза.
Колени дрожат, занимается дух,
Но дикою кошкой я к ёлке иду.
Вон ель. Горделиво над лесом стоит
И что-то за лапами хвои таит.

Двенадцать... четырнадцать... двадцать шагов...
Чу! Шёпот... таинственный шелест кустов.
И крик приглушённый: "Оставь же меня!
Уйди! О, мучитель...Нет! Я не твоя!"
Рычание злобное слышно в ответ,
И жало кинжальное взвилось на свет.
От дерева к дереву, куст за кустом
Из леса бежала я с ужасом в дом.
Казалось, что бесы лесные вдогонку
Кричали: "Держите, держите, девчонку!"

И страх против воли схватил и понёс
Туда, где стоит тот безлесый утёс.
И ель, как живая, ветвями махая,
Шумит и шумит над обрывом крутым.
И вихрем могучим по скалам и кручам
Меня занесло на предел высоты.
И ёлки столетней застыл силуэт.
Внизу, где сгустились и сумрак и свет:
"Куда ты умчала, стихия, меня?"
Вокруг пустота. Ни земли, ни огня.

На остром утёсе, у бездны стою
И вижу свозь дымку всю землю мою.
И с садиком дом мой едва различим...
Но, вдруг, засияли прямые лучи.
Я в низ посмотрела - и ужас сковал!
И, вмиг равновесье на камне нарушив,
Лечу в бесконечный бездонный провал,
Мелькают и люди, и мощи, и души.
- - - -
Потом всё исчезло. Покой. Тишина.
И свежее утро природа встречает.
Открыла глаза я. Большая луна,
Бледнея, меня у скалы замечает.
Кошмарная ночь! Или сон? Или явь?
Я к ёлке высокой опять подошла
И, лапу колючую тихо подняв,
У самого корня я надпись нашла:
"Живи, если знаешь,
Убей, если встретишь,
Ты счастье ласкаешь,
Ты зла не заметишь..."
Та надпись давно уж корой зарастала.
Я дальше читать её просто не стала.