Свиток девятый

Мелодии скрипки, гитары и контрабаса провожали Нана и Симару на их пути из города,
Игривые духи вечернего ветра следовали за ними,
Подбрасывая в воздух белые и красные лепестки.
Змейки извилистых троп,
Сплетавшихся в узелки и клубки в траве,
Уводили деву и паяца в таинственный лес,
Неподвластный времени, смене ночи и дня,
Не пропускавший даже гул праздничной столицы,
Неизученный, закрытый от стороннего мира сетями лиан, сплетенными стволами деревьев,
Представлявший случайному путнику потаенный мир,
Не сравнимый ни с каким иным.
Затихали звуки органа, колокольчиков и труб,
Затухали огни фонарей, ламп, цветных свечек и катящегося за горизонт Солнца,
Уступая права флуоресцентным сферам и шаровым молниям из фосфора –
Заблудшим душам.
Подходило к своему завершению шумное празднество,
В день которого ровно на сутки весь Флердеруж забывал
Старые ссоры, обиды и недопонимания.
Раньше времени налившийся багряным соком девичий виноград
Перебегал с ветки на ветку над головами Нана и Симары.
Немногие тонкие лучи света, которым дозволено было проникнуть
В сказки и тайный свои тщательно скрывавший лес,
Проходили сквозь полупрозрачные листья и мягкие веточки винограда,
Снова окрашивая всеми оттенками цветущего неба
Легкие белые рукава и накидки Симары.
Поползни, ласточки и синицы
Выглядывали из укромных своих уголков,
Любопытно крутили пушистыми головками
С черными жемчужинками сверкающих глаз,
Чтобы защебетать,
Восхитившись нарядом Симары.

Де Рейв: Радуйся этому дню, моя королева!
Приход дочери алых роз
Знаменует начало настоящего лета во Флердеруже.
Как ты думаешь, увидим ли мы салют и залпы в твою честь
Из окна твоей старой башни?
Она, кажется, к небесным светилам и другим населенным планетам ближе,
Чем к земле, по которой
Ступают наши ноги.

Симара: Нан, послушай,
Если часы еще не пробили полночь,
И я – до сих пор королева, а мнение мое имеет вес,
Могу ли я сказать тебе одну вещь?

Де Рейв: Королева, кухарка или крестьянка,
Прачка, артистка или фокусница –
Какая разница?
Ты – человек,
Твое мнение всегда важно людям.
Это я – заочно растерзанный и приговоренный ко всем в мире казням и пыткам,
А ты – одна из народы необъятной живой земли,
К тебе так же, как к остальным, прислушиваться должны.
Что же хотела ты мне сказать,
Огонек мой?

Симара: То, что мы с тобой совершили, было нечестно,
Нан, я не чувствую себя больше спокойной,
В добрый праздник, сплотить все королевство способный,
Мы с тобою всех подвели.

Де Рейв: Разве ты не была счастлива на торжестве?
Тебе не понравилось?
Я хотел для тебя сделать чудо,
А чудо, мне кажется, должно быть дерзким.

Симара: Было шумно и ярко,
Так, что мерцание искорок и конфетти торжества застилало все мысли,
Но теперь стихли звуки столицы королевства,
И подобно тому, как других пробуждает ото сна крик петуха,
Меня разбудили говор сороки и вздохи сов.
Может быть, те девушки и в самом деле порочны,
Тех, кто бы не был с тобой согласен, не нашлось на церемонии.
И Магистр Ордена Тьмы, мудрый и справедливый глава темных паладинов,
Не позволил бы, знаем ты и я, свершиться противоправному,
Но оставили меня гармония и покой.
С тех пор, как ушли мы,
На каждом шагу представляется мне,
Что спускаюсь я в беззвездную пропасть Лимба,
К тем, которые не были ни злодеями, ни героями…

Де Рейв: Тебе страшно идти вперед?
Так возьми мою руку!
Нам обоим знаком этот густой лес.

Симара: Нет, Нан, дело в другом.
Я чувствую, что постепенно спускаюсь
К во всем тем, которые ни на что не смогли отважиться и решиться.
Может быть, те девушки и в самом деле порочны,
Но что хорошего сделала я,
Чтобы меня могли избрать Королевой Роз?
Разве я совершаю подвиги и сражаюсь с драконами,
Неужто я помогаю обездоленным и слабым?
Мне не приходилось общаться ни с кем,
Кроме мужа моего, его воронов и тебя,
Я не знаю, хорошая я или плохая.
Может быть, те девушки и в самом деле порочны,
Но чем лучше их та,
Что сбежала с чужим мужчиной из дома,
В котором вместе с мужем своим жила?

Де Рейв: В котором, должно быть, не жила,
Но коротала пожизненное свое заключение?
Разве можно ограничивать свободу человека,
Который совсем ничего в жизни своей не сделал?
Пусть не было ничего хорошего, но ведь и плохого не было тоже.
И это – муж твой, а не тюремный надзиратель!
То, что я для тебя устроил, — это освобождение, а не побег.
Он тебя заточил в неразумный плен,
Ты не сделала ничего плохого, когда вспомнила о том,
Что свобода и право выбора дарованы каждому человеку на этой земле.
По-моему, терпеть заточение и уважать при этом того,
Кто подверг тебя такой пытке, – уже значительный подвиг.
Ты живешь иначе, чем женщины, с которыми я знаком.
Как можешь ты понять, какая ты на самом деле,
Если по-настоящему тебе никогда не приходилось помогать кому в беде,
Решаться на отчаянные свершения?
В другом положении и при иных обстоятельствах,
В том случае, если бы от тебя потребовалось принять сторону добра или зла,
Ты бы выбрала свет, я точно знаю это.
Твой час для совершения подвигов ещё не настал,
Но если у тебя будет возможность вытащить кого-то из большой передряги,
Я знаю, ты это сделаешь,
Потому что ты больше, чем просто хорошая, ты замечательная.
И в том, что у тебе честное и доброе сердце,
Всеми снегами моей далекой холодной страны могу я поклясться.
Не подумай, что этот пышный блестящий покров
Однажды растает и станет водой, перемешанной с прахом земли.
Нет!
Там, откуда я, ничто живое не знает о весне и лете.
Хотел бы я указать тебе путь туда,
Чтобы и в доме моем побывали огонь, свет и тепло,
Но последний парус, под которым можно было отправиться в путь,
Я разрезал на двенадцать черных дорожных плащей,
Одиннадцать из них я потерял в своих приключениях,
А последний, уже совсем дырявый, сейчас на мне.
Прости, дорогая Симара,
Но я, к сожалению, не смог предвидеть,
Когда распускал канаты и разрезал паруса,
Что однажды в королевстве Флердеруж,
Земле загадочного и непознаваемого,
Я встречу оживший огонь,
Какого так в моей ледяной стране не хватает.

Симара: Ах, неразрушимый лед, мороз и снежные бури…

Симара, вспомнив, о чем пожелала она спросить Нана,
Показала ему гребень, охваченный крепким,
Но все-таки медленно таявшим под майским Солнцем
Голубым льдом.

Симара: Нан, я видела страшный сон,
А пробудившись, увидела вокруг себя иней,
Которым покрыты были все образы и силуэты в моем кошмаре,
Что это было, подобное проклятьям и виденьям,
Что вытягивает мой муж из ядов, кристаллов и рун?
Ты мог бы ответить на мой вопрос, Нан?
Я видела человека, он мне напомнил тебя,
Но вместо трезвона искр и прения угольков
От него исходили вой стужи и обжигающие испарения льда.
И твое кошачье лицо с прищуренными глазами
Было у него, но внутри тела его,
Оно имело испуганный, обезображенный вид,
Поверх него было другое лицо или маска из стекла.
Этот лик, ледяной и холодный, выражал презрение.
Знаешь ли ты, кого я увидела?
Можешь ли ты открыть мне, попусту или же по серьезной причине
Была я встревожена?

Симара протянула руку к де Рейву,
Чтобы передать ему объятый слоем льда гребень.
Неровные припавшие друг к другу кристаллы треснули,
Отколов и несколько зачарованных зубьев,
Которыми раньше жена колдуна расчесывала свои длинные волосы.
И в тот же миг, когда гребешок повредился,
Спали наложенные на него Темным Милордом чары,
Высвободились все заключенные внутри многочисленных зубчиков
Воспоминания и сны о минувших днях.
Тогда, вскрикнув, Симара закрыла глаза и прижала запястья к вискам.
Фейерверком тогда в темноте ее разума
Расцветали забытые лица, слова и залы королевского дворца.
Красная пудра, обволакивавшая ее волосы от самых корней до кончиков,
Осыпалась и покрыла землю, и длинные локоны ее померкли.

Де Рейв: Что с тобою, Симара?
Неужели нераскрытая тайна моя
До того тебя испугала?
О, если это так, то что с волосами твоими?
Они потеряли свой яркий цвет, лишились огня, освещавшего тебе путь до башни?
Или краски ночи сгустились над нами раньше, чем должны были?
Что с тобою?

Все те картины и сцены, какие Симара видела на расписных окнах стеклах королевской капеллы,
Ожили в ее памяти,
Словно бы кисть художника
Обрамила стеклянные плиты и нанесла грациозными взмахами тонкие, как волосок, краски,
Превращая изображения в полноцветные, объемные, живые.
Ей знакомы были глаза, веснушки, морщинки, румянец, щеки, губы и те слова,
Которые эти губы произносили.
Стали точными и налитыми красками
Замки и поместья, прежде овеянные туманами.
Ткани лент, чулок, бальных платьев, фишю, подвязок, накидок такими отчетливыми ей виделись,
Что почувствовала она тяжелую королевскую мантию и тесный корсет,
Затруднивших дыхание ее.
И упала Симара, не сумев сделать вдох,
На руки резвого Нана, заметившего, что помощь его нужна ей.
Но мелькнули тысячи счастливых мгновений, будто одно,
И она открыла глаза, ощутив,
Что теперь легче дышится ей,
Вздох ее больше влаги питательной извлекает из воздуха.

Де Рейв: Двенадцать тысяч пираний мне в трюм!
Симара, что с тобой сделалось? Ты жива?

Симара: Малейн.

Де Рейв: Для чего ты вспоминаешь теперь
Дочь покойных королевы и короля,
Сестру Камиллы?

Симара: Неужели теперь,
Когда волосы мои потеряли багряный цвет,
Не узнал ты ее лица,
Говорящего моими устами, моими глазами глядящего на тебя?
Или стало здесь слишком темно?
Так ли сильно изменили меня годы заточения,
Что узнать ты не можешь это лицо с королевских портретов?
Есть другое имя у меня, и я его вспомнила,
Когда волшебный гребешок,
Сокращавший память мою и кудри удлинявший,
Раскололся на части,
И вырвался из него заговор колдовской, рассеявшись.
Имя мое – Малейн,
Оно дано мне было до того,
Как похитили меня по приказу Темного Милорда,
Страшащего этот лес вместе со своими рукотворными бестиями и химерами,
Как заточили меня в высокой башне,
К которой лабиринт, заросли ядовитых растений и густо затянутый туманами лес
Не дают подобраться.
Десятки недель искали меня рыцари и гвардейцы сестры Камиллы,
А нашел разбойник,
Которому я, корону себе возвратив,
Дарую от имени принцессы Малейн
Освобождение от всех пут и цепей
За правоту его, за спасение мое.
Прав ты был от первого до последнего слова,
Называя Милорда похитителем и лжецом –
Он не муж мне, мы с ним не венчались,
Потому и не было у меня обручального кольца.
То, которое ты подарил мне,
Из моего же дворца похитив,
Первым было в той жизни моей
И первым стало в этой жизни моей.
Оно принадлежало мне,
Я узнаю эти металлы и формы.
И точно знаю, что в лесу должно быть дерево,
Королеве фей посвященное,
Красными розами шиповника,
Горящими от светлячков,
Спящих между мягкими лепестками,
Ветви его, к земле гнущиеся, полны.
И хранит это дерево короны неживых и живущих монархов из моего рода,
Охраняют их маленькие крылатые волшебницы и колдуньи.
Там, где взрезают каменную мертвую кору, чтобы выбраться к Солнцу и воздуху,
Живые полупрозрачные листья и лепестки,
Основания черенков украшают на каждую из веточек надетые
Наручи, браслеты, перстни, монисто, бусы,
Ствол одет в золотистые цепи.
Не хватает там лишь того кольца, какое я от тебя получила.
Как повиснет оно на одной из ветвей,
Чудный дар смотрительницам диадем и венцов,
Доказательство принадлежности моей к королевскому роду,
Так корону мою сами спустят лианы ко мне,
Увенчают ею потемневшие мои волосы,
Кудри темные, из покон веков передающиеся в семье моей
От матери – к дочкам ее.
И с короной этой явимся мы к принцессе Камилле,
Как бы ни изменилась я за прошедшие годы,
Знаком, что кровь одна в венах наших течет,
Что из чрева одной женщины произошли мы обе,
Станут переплетенные гирлянды цветов из драгоценных металлов
И вырезанные из редчайших камней звезды раскрывающегося шиповника,
Исторгающие из себя огонь кометы красный, словно закат.
Мы теперь корону мою должны отыскать.

Де Рейв: О, Симара… Хотел я иное сказать!
О, принцесса Малейн! Я же знал, кто ты,
С самой встречи понимал я,
Что в лице, помыслах и речи твоей
Различить могу отпечатки жизни дворцовой.
Меж людьми поделены две разных крови,
Обе не смываются:
Красная, отличающая смертных от венценосных,
И благородная голубая, бегущая в твоих венах.
Позволь мне колено свое преклонить
Перед той, кого я
Единственной властной над собой особой считаю,
Обделяя признанием прочих монархов и выдвинутые ими законы,
Которые я бессовестно нарушал,
Сбегая из царства в царство.

И Нан встал на колено, куртуазным жестом сняв шляпу:
Часто видел он, как вставали подобным образом
Рыцари и стражники перед принцессой Камиллой.

Симара: Поднимись сейчас же!
Ты – не подданный мой, ты – мой спаситель и друг.
Меж людьми поделены две разных крови,
Обе не смываются:
Красная, как огонь, пылающий в очаге дома, где всегда ждут гостей,
Насыщающая вены и артерии всех живых людей,
И неживая голубая, доставшаяся гиблым черствым сердцам.
Что, наконец, крови дает иной цвет?
Было бы странно,
Когда бы та, кто вечность прожил в окружении алхимических книг,
Не сумела ответить на этот вопрос.
Медь, порочный метал, который черные маги считают себе полезным.
Нет ни благородства, ни искренности, ни чистоты
В мертвой голубой крови,
И мне хочется думать, что в венах моих,
Как и в полных жизни упругих жилах всех прочих людей,
Встречавшихся мне или еще ожидающих встречи со мной,
В жилах королей, пастухов, лавочников, советников, путешественников и рыцарей,
В жилах того, кто стоит передо мной,
Течет алая горячая кровь.
Благородство – не признак, который наследуют лучшие семьи,
Благородство – движение мыслей и тайных чувств.
И ты спас меня, благородный Нан де Рейв,
Как бы себя ни винил ты в проказах и лжи,
Достаточно доброго нашлось в тебе,
Чтобы открыть мне глаза на прекрасный мир,
Который Темный Милорд от меня скрывал,
Чтобы не побояться лишиться жизни и свободы своей
Больше тысячи раз.
Когда бы не ты,
Провела бы весь век я
В помощи и содействии чернокнижнику, в мир несущему пороки и смерть.
Знаю я, остроумный мой сказочник,
Никогда бы не стал ты по собственной воле служить черному колдовству,
Вере нашей земли враждебному,
Потому ты ближе ко мне, чем к Милорду, по духу своему,
И я призываю тебя встать с колен.
Как бы щедро ни отблагодарила тебя Камилла за мое освобождение,
Постарайся придумать,
Чего еще, только для тебя одного важного, ты бы хотел.
Когда будут восстановлены все права мои в королевстве,
Овеянном пыльцой багряного шиповника,
Ты получишь от меня любую награду,
Какую только вообразит твой острый ум,
Клянусь тебе в этом двумя жизнями своими.
Столько событий, имен и лиц смешались в разуме моем…
Как бы хотела я вспомнить, где находится это дерево,
Заменившее всему роду моему королевскую сокровищницу!
Так давно не виделась я с Камиллой, сестрой своей,
Поскорее бы обнять ее и узнать, сколько всего переменилось во дворце,
Как жила она без меня эти долгие годы!

Де Рейв: Вовсе, наверное, не жила,
Лишь считала дни, надеясь, что ты воротишься.
Может ли быть счастлив тот, кто познакомился с тобой, но лишился тебя?
Но вернемся же к сути! Что еще о том дереве ты можешь сказать?
Ведь я знаю больше, чем все картографы и путешественники,
Если речь ведется про этот таинственный мрачный лес.
Всюду здесь в листве прячутся феи
И мерещится золотой блеск,
Рожденный соприкосновением их крылышек, высекающих искры пыльцы.
Как же нам отыскать то единственное,
Помнишь ли ты высоту его
Или местность рядом с ним?

Симара: Помню я, что растет оно над бегущим из столицы ручейком,
Где средь маков и лилий мелькает фосфор,
Осыпающийся с крыльев полуночниц-фей.
Помню я, что…

Де Рейв: Ба! Заря и все темные ночи!
Ваше Высочество, темнобровая моя повелительница
И единственная хозяйка моих разума и души,
Да ведь видел я это дерево.
Оно, скажи мне, похоже на многовековой дуб?
Нижними ветками он придерживает стройный ручей,
Чтобы не распался он на тысячи струек и ручейков,
А верхними ветвями подпирает небосвод,
Подобно атланту из сказанный,
Рожденных в краях, что так далеки от моих земель,
Значащихся на карте регионом по имени Север,
Пусть я сам бы другое название дал
Ледяным долинам, где впечатаны в иней частицы чешуи и шаманские кольца.

Симара: Верно, это был дуб!
Проводи же мне к нему!

Де Рейв: С удовольствием стану твоим я проводником,
Милая принцесса,
Мне не терпится увидеть тебя не с венком, но с короной.
В полусне и забвении на одну часть из двух
Я бы нашел это дерево, запомнилось оно мне.
А как еще? Как бы мог я забыть то место,
Где меня, заметившего золотой орешек в ветвях и подкравшегося к стволу,
Феи забросали прогорклыми желудями и колючими плодами момордики?
Я тогда зацепился плащом за сучок, долго не мог вырваться,
И духи леса, знатоки изготовления снарядов из беличьих зимних запасов,
Понаставили мне много шишек.
Поторопимся, путь будет долгим.
Пусть пепел сожженного над пламенем проклятия
Пуще прежнего замарает мои почерневшие за годы странствий одежды,
Сделает меня прозрачным и невидимым в час полуночи,
Если я позволю себе тебя оставить,
И только звон погнутых шпор станет тебе ориентиром в темной чаще.
Держи мою руку крепко.
Поскольку ты желаешь, чтобы я принял от тебя какую-либо награду,
Пусть это будет возможность стать первым на этой земле человеком,
Который увидит твое ритуальное, символическое
Возвращение в покинутый дом.
До того, как вся правда о жизни прежней твоей тебе стала ясна,
Я тебе никакой иной жребий судьбы приписать не мог,
Кроме того, который тебе назначает
Влюблять в себя окружающих и героиней бардовских легенд становиться.
Где же рубиновая парюра твоя,
Охраняемая от лесных разбойников, таких же негодяев, как я,
Феями и духами леса?

Затянутые мхом и кружевом корешков
Камни и бревна,
Создавшие много столетий назад пешеходные мостики над ручейком,
Повели принцессу Малейн и Нана де Рейва сквозь объятый терновником и дикими розами лес.
Светящиеся глаза филинов за ними следили,
И Нан на бегу снимал шляпу,
Принимая их за описанных графом де Микелло,
Охотником и составителем бестиариев,
Знаменитых флердеружских химер,
Вынужденных, как и он,
Всю жизнь свою прятаться от людских глаз.

Де Рейв: Здравствуйте, вымышленные и невыдуманные звери!
Может быть, ловкий ум и шустрое перо картографа
Создали вас для того,
Чтобы меньше желающих было отыскать тайную сокровищницу
Монаршего дома?

Гирлянды цветов, мигавших разноцветными огоньками,
Растянулись над головами девы и паяца от начала и до самого конца их пути,
Радуясь тому, что Симара отвратилась от темных сил,
Что так скоро произойдет ее возвращение к людям,
Которым она нужна.
Огоньки пробудившихся первыми звезд зажигались на разрезанном ветками деревьев небе.
Перепрыгивая по кочкам и крупным бархатным зеленым зонтикам водяных лилий,
Пролетая над полянами дикоросов на качелях из обвивших друг друга цветочных лиан,
Пробираясь через разрытые кроликами, спрятанные в корнях лазы к чудесам,
Нан и Симара добрались до поляны бархатистого алого мака,
Сверкавшего от росы и испарений бесшумного спускавшегося по холмам ручейка.
Принцесса подошла к дереву, сняла со своей руки кольцо,
И подвесила его к опустившейся до земли,
Будто кланяясь возвратившейся к истокам Малейн,
Веточке дуба, увитого золотыми цепочками с самоцветными подвесками.
Распрямилась в тот же миг ветвь, принявшая дар,
И листики дерева заплясали будто от проникшего в густую крону ветра,
Поскольку стали перешептываться десятки фей,
Охранявших сокровища королевского дома Флердеружа.
Феи узнали свою принцессу,
Гимн королевства заиграли ей кузнечики и сверчки,
Подвластные волшебным пастушьим дудочкам духов лесных.
Малышки-феи, оседлавшие бабочек и крылатых жуков,
Надевшие праздничные колпаки и шлемы из бутонов колокольчика и ландыша,
Зажегшие фонарики из оранжевых и красных физалисов,
С самой дальней от земли веточки дерева
Спустились с короной из тысячи маленьких золотых розочек,
Сливавшихся с их праздничными сверкающими нарядами,
И увенчали ею голову возвратившейся принцессы Малейн.
В свете фонариков из физалисов
Засверкали всеми возможными оттенками красного
Рубины, украшавшие корону принцессы.
Духи леса золотыми подвесками, фибулами и бутоньерками
Украсили платье Симары,
Феи бусы, кольца и наручи подали ей,
Подсветили кружева и узоры флуоресцентным молоком светлячков,
Выкрасили в королевские изумруд и пурпур ткани
Волшебной пыльцой.
В новом наряде принцессу Малейн
Теперь не могла не признать старшая сестрица ее.

Де Рейв: Неописуемое чудо!
Как идут тебе цепи с нанизанными на них лепестками роз,
До чего же ты хороша в бордовом, как лист шиповника, велюре.
Я ослепну сейчас!
Но каким бы ни было твое платье,
Приукрашенным золотом или сшитым из свадебного балахона черного мага,
Ты в любом наряде мне и всем прочим людям кажешься королевой.
Должен ли я принести тебе в этот торжественный миг,
Пока зрение и с каждым мигом сильнее пьянеющий экзальтированный разум еще верны мне,
Принести тебе клятву королевского рыцаря?

Симара: Тебе не нужно клясться,
Нет сомнений в том,
Что могу я тебе доверять,
Милый друг.
Это лишнее.
Если можешь, прошу, проводи меня безопасной тропой,
На которой останется корона принцессы цела,
До столицы,
До замка Камиллы.

Де Рейв: Здесь темно,
А скоро, чувствую я,
Стемнеет и там,
Где Луну и Солнце не прячут от земли и всех ее трав
Величественные вековые деревья.
Я ликую не меньше тебя,
Драгоценная моя принцесса,
И желаю увидеть счастливый мог
Воссоединения королевской семьи,
Но даже самой короткой из имеющихся здесь троп
Мы прибудем к столице только за полчаса до рассвета,
Не стоит ли нам подождать до утра?

Симара: Меня не пугают ни темнота, ни поздний час.
Не бойся за меня.
Нас ждет встреча с моей родной сестрой.
Я обрету семью и дом, а ты – свободу и признание.
Для чего ты предлагаешь повременить?
До этого мгновения ты только радовался и смеялся,
Милый друг.

Де Рейв: Я не хочу, чтобы ты столкнулась со зверем,
Который появляется здесь в полночь.

Симара: Разве не ты рассказывал мне,
Что флердеружского оборотня повалил бравый охотник, граф де Микелло?

Де Рейв: Я узнал это от Жаклин,
А в видения Жаклин минувшее, настоящее и грядущее часто перемешиваются,
Она никогда не знает толком,
Как, наверное, и все другие в мире гадалки,
Что из ее предсказаний осуществится, а что окажется только сном.

Симара: Нан, что произошло?
Скажи мне,
Потому что рядом со мной тебе нечего скрывать и бояться,
Милый моему сердцу друг.
Ты не меньше меня желал войти во дворец
На правах того, кому от имени королевского дома
Позволено там появиться.
Почему же ты сейчас бежишь от своей награды?

Но давно поняла Симара, что Нан – великий выдумщик,
И в любых его причинах отложить странствие до восхода Солнца
Она угадывала неправду и шутовство.
Он сминал плюмаж черной фетровой шляпы,
Взгляд принцессы на себе ощущая
И пытаясь придумать повод иной.
Но пропавшая Малейн сама подсказала выход ему.

Симара: Ах, Нан… Я теперь поняла!
Тебе нездоровится? Снова ты чувствуешь себя нехорошо?
Тогда возвратимся в башню.
Может быть, раз теперь я колдуну не жена вовсе,
Не должна я туда возвращаться и прикасаться к вещам его,
Но разве же за поддержание разноцветного огня в его очаге
Не имею я права забрать всего одну из тех вещей,
За которые до сегодняшнего дня, казалось мне,
Я нести должна ответственность?
Ведь не станет же это, ответь мне,
Опытный во всех беззакониях друг,
Воровством, если я возьму вещь из дома, что считала своим много лет?
Ибо я хочу сделать большое и доброе дело,
Неужели для него мне нельзя предпринять то, что я замыслила?
Ты уже больше тысячи раз заслужил ту награду,
Которую я теперь хочу тебе предложить.
Есть у Темного Милорда один эликсир, он зовется Лекарством.
И когда мы разбили с тобою все склянки в башне чародея,
Целым остался лишь один флакон.
Говорил мне Милорд, что тот, кто однажды примет Лекарство,
Сваренное им в его черном от нагара, как ночь, колдовском котле,
Излечится от всех болезней своих,
Залечит все старые раны свои,
Избавится, благодаря входящей в состав зелья слезе феникса,
От всех шрамов и рубцов своих,
Обретет геройские силу и здравие,
Никогда не будет страдать и болеть.
Так позволь же мне вознаградить тебя за спасение этим зельем.
Пойдем, нам нужно вернуться к башне.
Мне больно наблюдать за твоими страданиями,
Молю, не отказывайся так же,
Как ты пытался избежать заботы о себе раньше.
Как принцесса, я право имею
Приказать тебе следовать всякой моей воле,
Но я не хочу.
Я не Темный Милорд и подобные ему, чтобы желать всеми командовать
И над всеми властвовать.
Наверное, башню я должна считать своею тюрьмой,
Но там годы юности прошли моей,
И я даже чуточку рада буду вернуться туда в последний раз,
Чтобы вспомнить о них
Да доверить навсегда мою прошлую жизнь и мой прежний облик
Духам этого леса.
Так давай же отправимся в путь,
Твои страдания, будто желая напиться,
Требуют от меня ручья слез.

Де Рейв: Славься, наша принцесса,
Малейн Флердеружская!
О, мудрейшая, никаким моим помыслам и опасениям
Не скрыться от тебя в глубине моего сознания.
Верно ты сказала, что я нездоров.
И я буду рад возвратиться в башню,
Потому что сделаю это с тобой,
Потому что я впервые там встречу тебя.
Как велишь ты, я выпью чудотворное зелье.
Мы переждем в башне ночь,
Чтобы с заточением своим и мыслями о нем ты могла распрощаться.
А с рассветом мы снова отправимся в путь,
Обещаю тебе.
Выспавшиеся и отдохнувшие,
Во всей красе предстанем перед твоей сестрицей.

И дорогой иной стали Нан и Симара возвращаться к башне Темного Милорда.
Там, где следовало,
Как бы принцесса не отговаривала спутника своего,
Беспокоясь о нем,
На руках переносил паяц деву через камни и бегущие голубыми лентами воды,
Дабы драгоценности и платье не повредила она,
Дабы не промочила свои ноги и не замерзла она
На скрытых от солнечного света берегах
Запутанных лесных ручейков,
Питающих дубы, клены, осины, березы, липы в пышных цветах
И многочисленные кусты шиповника.
Вывел Нан Симару на известную им обоим дорожку к башне,
Но заметно изменилась та местность,
В которой они очутились,
Ступив на тропу,
Которая обоим известной казалась.

Симара: Нан, погляди вокруг,
Что-то точно здесь изменилось,
И если бы иной спутник был у меня,
Уверена, я бы решила, что мы заблудились,
Но я знаю тебя.
Да и эти места мне знакомы,
Мы здесь были с тобой и раньше,
Земля сохранила наши следы,
Но здесь что-то переменилось.
Ничего ли не замечаешь ты здесь нового?

Де Рейв: Да, я вижу и сам,
Что тут что-то не так.
И пронзителен свет здесь,
Пусть исходит он не от тебя,
Словно кто-то спилил многолетние ветви,
Не пускавшие в лес свет Луны и всех ее звезд.

Симара: Погляди, в самом деле! Их кто-то спилил!
И я видеть могу,
Как янтарным соком
Плачут раненные деревья.

Де Рейв: Возьми мою руку крепче,
Потому что теперь нам придется не идти, а бежать.

Симара: Отчего же?

Де Рейв: Если раньше положенного меня коснется единственный луч Луны,
Приближающейся к минуте своего затмения…
А впрочем, нет. Пустое. Я скажу тебе позже, если успею
До отправления в край Буни.
Поторопимся в башню,
Отсюда много других дорог к ней.
Нам нужно дождаться рассвета,
Ровно сутки будут у нас на то,
Чтобы предстать перед твоей сестрой.

Симара: Почему только сутки?
Нан, я не понимаю, о чем ты!
Неужели ты бредишь?

Но он ей не ответил,
Поволок ее за собой.
И с того пути, на который Симара и Нан вышли,
Ветер, пропущенный поредевшими ветками,
Донес до них звуки шаманского варгана.

Симара: Эта музыка! Я узнала ее!
Нан, ведь это же твой варган,
Который мы потеряли у пристанища разбойников!
Но кто мог найти его?
Это грабители,
Нападающие на кареты знати?

Де Рейв: Этот варган заговорил мне сам Магистр Габриель,
Его коснуться может либо тот,
Кому я по своей же воле его однажды подавал,
Либо тот, кто сильно ловко с магией управляется сам,
Чтобы чужого шаманства бояться,
Иных же метал обожжет колючим морозом моих краев.
Скорее! Назад! Мы найдем другой путь!
Я должен тебя возвратить во дворец!

Симара: Нан, звуки варгана становятся громче,
Мне жутко!
Посмотри, меня стремятся ужалить крапива и девичий виноград!
Девичий виноград,
Ядовитый девичий виноград,
Выпивающий жизнь и время из древесной коры!
Как зачарованный, он стремится опутать меня и не дать мне уйти!

Нан и Симара выбежали на другую дорогу,
Но почти вся она была залита светом Луны,
И не смог на нее ступить де Рейв,
Побоялся даже один шаг сделать по ней,
А потому ему и его спутнице третью дорогу пришлось искать.
На новой тропе к башне мага встретил их сам Темный Милорд.
Две воровки, одна из которых варган несла,
Появились на первой дороге,
Закрывая пути для Симары и Нана.
Вольф и Алекса, не позволяя принцессе и паяцу сбежать,
Вышли с другой стороны леса.
Воспрепятствовав всем попыткам Малейн и де Рейва выйти из леса,
Колдун попросил бродячих артистов подать ему и шуту шпаги.

Милорд: Ветер сообщил мне о том, куда вы направляетесь.
Я не позволю вам попасть во дворец,
В который вы так торопитесь.
Пусть тот, кто похитил жену мою,
Кровью заплатит за нее.

Симара: Что происходит?!

Де Рейв: В двухтысячный раз на дуэли сделать вид,
Что меня убили, чтобы сбежать с минимальными потерями, я себе не позволю.
Сегодня прольется настоящая кровь,
Но не моя.
Я принимаю вызов.

Симара: О чем ты, Нан?
Вас всех объял сжалившийся над моим взбудораженным умом бред?
Милорд, ты не имеешь права держать меня в башне, будто пленницу свою.
Взгляни на эту корону,
С ней ко мне возвращается обязанность предотвращать дуэли.
Я запрещаю вам сходиться в битве!
Моим ты мужем не был и никогда не станешь,
Я чернокнижнику и месту, где он свое зло творит, не могу быть верной.

Милорд: Я готов простить тебе побег.
Возьми мою руку, Симара, и мы вернемся в башню.

Симара: Тогда вы не станете биться на шпагах?

Милорд: Этому шуту я не оставлю твое похищение.
Пусть смоет свое злодеяние кровью.
Таков кодекс чести.

Симара: Остановитесь!
Столько здесь людей,
Но всем нужны кровь, зрелища и распря.
Одумайтесь!

Де Рейв: Позвольте, господин,
Да кто же из нас тут первым похитил ее?
Я освободил принцессу Малейн,
Избавил ее от гнета,
Вины в том своей не вижу.
Но если Вы готовы сей же час отправиться на корм подземным тварям – дерзайте!
И кого из этих негодяев вы берете себе в секунданты?
Сразу предупреждаю: Алекса не очень хорошо видит,
Она простит Вам как все спрятавшиеся в рукавах тузы,
Так и все затаившиеся в сапогах пики и ножи.
Принцесса Малейн свободна,
Нет над ней других судий, кроме господина Вербенута и наших богов.
Но если нечестивец, черный маг
Зазнался и хозяином ее себя сделал,
Я готов возвратить ему здравый взгляд на вещи.
Что лекарство не лечит, то исцелит железо.

Симара: Безумное кровопролитие! Сумасбродство!
Сложите шпаги
Я не принадлежу тебе, Милорд,
И если хочешь драться ты за мое сердце –
Записывайся на осенний рыцарский турнир,
Который после праздника сбора урожая проводят в королевском дворе.

Милорд: Я и эти насмешки готов тебе спустить с рук,
Я прощаю тебя.
Но должна ты вернуться в башню мою.
И себе возвратить красный цвет волос ты обязана.

Симара: Выбирать за меня, как я выглядеть буду,
Когда есть у других для этого личное мнение, а также мода, вкус, мораль и закон?
Никогда больше.
Я люблю красный цвет, это цвет флагов и гербов родной земли моей,
Но есть еще много прекрасных оттенков и красок,
Которые ты скрывал от меня,
Пока в башне твоей, окруженной лабиринтом багряных роз,
Я находилась.
Есть янтарный цвет,
Имеют его Солнце, звезды и все светила,
Встречающие людей в начале каждого нового дня,
Улыбающиеся им и согревающие их,
Украшающие лица, плечи и руки веснушками.
Есть голубой,
Цвет воды в озерах, ручейках и бескрайнем море,
Влекущем странствовать,
Искать пиратские сокровища, затонувшие корабли и русалок.
Есть фиолетовый, цвет королевских мантий и штор в библиотеке Камиллы,
Где никогда не бывает книг, говорящих об алхимических премудростях,
Но найдется много других:
О странствиях,
О победах и поражениях,
О любви и ненависти,
О диковинках из других стран,
О чудесах, происходящих на белом свете,
О том, как и когда были построены великие города.
Существует зеленый,
Цвет плащей на рыцарях моего королевства,
Верой и правдой служащих родному дому и всем его обитателям.
Существует розовый,
Это цвет ожога и румянца от смущения,
Коснувшихся моих кожных покровов
При знакомстве с доктором Генрихом,
Оригиналом и фокусником,
Поражающим и нередко пугающим несведущих в магии людей.
Существует оранжевый,
Цвет огня в очаге постоялого двора,
Где днем и ночью льется рекой глинтвейн и поются песни,
Основанные на легендах Флердеружа и Карнандеса,
Давным-давно не имевшего даже намерения
Враждовать с королевством алых роз.
Я видела бирюзовый,
Это цвет перышек павлина,
Привезенного на ярмарку купцами вместе с другими птицами,
Вместе с говорливыми попугаями,
Мудрыми сычами,
Грациозными лебедушками,
Сладкоголосыми горлицами,
Пестрыми канарейками,
Ослепительными люмерпами.
Я видела белый,
Цвет снега и льда,
Которые каким-то образом открыть мне смогли во сне,
Кто я есть на самом деле.
Я видела лиловый,
Это цвет ленточек,
Которыми танцовщицы связывают цветы и собирают волосы,
Когда приготовляются к балам и весенним фестивалям.
Нан познакомил меня с одной из балерин,
И та подарила мне маленькую стеклянную снежинку, пух и жемчужину
Украшавшие ее платье для зимних торжеств.
Мне встречался серебристый,
Цвет спиц в колесах королевских карет и колесниц
С запряженными в них очаровательными лошадками в яблоках.
Одну из них мы с Наном кормили из рук наливными яблоками, хрустящей морковью, сочной черникой и перьями свежего лука.
Мне встречался лилейный,
Цвет напудренных париков, балеток и веера с розами
У прибывших из соседнего королевства дам,
С коими было так интересно обсудить
Их надежды на восстановление отношений Карнандеса и Флердеружа.
Мне встречался оливковый,
Цвета оливковой ветви был лук за спиной у путника,
Прибывшего на праздник в столице из далекой Долины Кристальных Водопадов.
Он – один из двенадцати телохранителей старшего принца,
По поручению своего монарха искавший семена заморских растений
Для королевской оранжереи.
Лучник угостил меня сладкими плодами,
Я до того даже в книгах таких не видела.
А еще есть синий, бежевый, коричневый, золотой, охровый, пурпурный…
В мире больше цветов, не только один кроваво-красный,
Но ты скрывал их от меня, Милорд!
Уж коль в самом деле ты способен прощать,
То - прощай, нелюбимый любимый.
И верши свою судьбу так, как угодно тебе:
Камилла бывает жестокой и грубой,
Но если ты позволишь мне и Нану уйти сейчас,
Сокрою я от нее имя своего похитителя и всех людей,
Факелы, вилы и копья наверняка раздобывших
Для сегодняшней встречи с тем, кто меня спас.
Я покидаю тебя. Теперь – навсегда.

Милорд: Одумайся, Симара.
Твой дом – лишь там, где я.
Я твой муж.

Симара: Ни себе, ни мне
Не выбрал ты верного имени.
Я не Симара,
Ты мне не муж.
А всех собравшихся
Я призываю образумиться, пока не поздно.
Глядите: здесь должна пролиться кровь!
Но вы глухи к моим мольбам и обращениям,
Вы жаждете сырой человеческой плоти, как те вурдалаки и вампиры,
На которых охотится граф де Микелло!
Остановите это!

Де Рейв: Я плох во всяческих делах чести и доблести,
Но выхода нет у нас, дорогая Малейн, бесценная Симара.
Что бы ни случилось этой ночью,
Принцесса моя, прости меня за все,
В чем есть хоть капля вины моей,
Я не желал тебя подвести.
И знай, что проклятый бродяга де Рейв
Рад был узнать оба твоих имени.
Верь в меня и молись за меня, пока идет поединок.
Благородное ли дело – убивать чернокнижника,
Когда он тоже человек?
Судить не мне, а нашим Магистрам,
Но если твоя свобода – какой абсурд! –
Приравнивается к его жизни,
Я отвоюю тебе твое освобождение.


Симара: Ох, я не в силах это вынести…
Нан, образумься хотя бы ты,
Ведь ты болен!
Какая сейчас речь может быть заведена о дуэли?

Алекса: Начинайте скорее!

Начался поединок.
И Милорд, годами изучавший
Всякие способы людям боль причинить,
И Нан, сотню сотен часов дремавший на палубе
С припрятанной под подушкой пиратской саблей,
Шпагой владели достаточно хорошо,
Чтобы сразить соперника.
И как бы Нан де Рейв ни был болен,
Он все-таки был молод и ловок,
Потому ему удавалось лидировать
И теснить оппонента своего,
Загонять его в образованные сросшимися стволами деревьев
И колючие от имеющих лиан углы.
Но изменил бы чернокнижник своему ремеслу,
Как и умению достигать желаемого подлостью и обманом,
Если бы не отважился на зловещую хитрость.
Подговоренная им Алекса
С пояса своего сняла кожаный мешок,
Вместе с Вольфом накинула его на голову и плечи Симары.
Вскрикнула дева,
И на возглас ее обернулся
Преданный рыцарь без расшитого красными розами плаща,
В то же мгновение был он ранен Темным Милордом,
В то же мгновение он повалился на землю.
Минуту одну или две билась, путалась в складках, кричала Симара,
Но воздуха стало мало ей,
И она стихла, сознание потеряв,
Опустившись на руки Вольфа.
Ближе к Милорду тогда подошла,
Каблуком отдавив поверженному де Рейву запястье,
Одна из осужденных преступниц.

Де Рейв: Если не я спасу Малейн от вас,
То тот, кто под кожей моей обитает,
Тот, с кем все вы давно знакомы!

Заклейменная: Глотай пыль и кровь свою,
Мерзкий де Рейв!
Обессилев от раны,
Не очнешься ты,
Не очнется он,
Пока не придет вам час умирать
Завтрашним вечером.

Де Рейв: Погодите, злопыхатели!
Я – предатель, обманщик и чудище,
Но что вам сделал этот прелестный цветок,
Заточенный в башню,
Будто под купол стеклянной оранжереи?

Заклейменная: Что теперь делать мы с ними будем, Темный Милорд?

Милорд: Деву снесем во дворец,
Там представлюсь я принцессе Камилле
Освободителем сестры ее пропавшей.
Уж коль Симара станет возражать,
Я королевскому двору отвечу,
Что от безмерной радости нежданной встречи с Камиллой
Разум невесты моей помутился,
И страшные образы ей мерещатся.
На празднике, где тысячи бабочек взлетают к небу,
Сама принцесса нам венчаться повелит,
Чтоб жили мы
Как настоящие жена и муж.
Кольцо, которое мне дали бродячие артисты,
Получит от меня Симара,
С тех самых пор верна она меня будет,
Как будто это не кольцо, а кандалы.
А юношу туда скорей отправьте,
Где сможет свет Луны его найти.
Проклятому Нану де Рейву
Исполняется завтра восемнадцать лет,
В этот самый день должно мое заклятье пробудиться,
Его испепелит сиянье звезд в затмения минуту.