созвездие стрельца на ноге

тебе нужно было перерезать горло ещё в том июле восемнадцатого, когда ты окончательно и бесповоротно сломал мою жизнь. и конечно ты не был виноват в этом, но что это меняет? и то, что я пишу, это не текст какой-то художественный, а попытка достучаться до тебя, что ли. письмо, которое никогда не дойдет до адресата и слава богу.

я влюбилась в тебя за год и три месяца до этого события и все лелеяла надежду на то, что все обойдется. ты был просто невысоким мужчиной средних лет. все в тебе было средним. вес, возраст, внешние данные, умения, потенциал. ты только был низким и коротко стриженным с нелепо взъерошенными волосами. это было каким-то непонятным коротким маллетом и от этого ещё нелепее. ты выглядел несуразно и глупо, был ниже меня и лицо у тебя было в маленьких шрамах. ты был худощавым, а пальцы у тебя все равно были мясистыми и непонятно почему очень мужскими, хоть ты и явно недавно посетил маникюрный салон. ты весь сплошная несуразность и когда я увидела тебя той ночью я поняла, что наверное никогда не смогу тебя разлюбить. потому что любить красивых молодых мальчиков не так сложно. не так сложно любить тех, кто любит в ответ, ведёт себя прилично и имеет красивые руки. но увидеть тебя таким и почувствовать исключительно нежность, которая больше и меня, и тебя, и нас вместе взятых — это уже о чем-то говорило.

все знали, как я тебя любила. каждая собака каждого переулка. сложно было не знать — я носила на ноге твое выжженное созвездие и сама была кожей натянутой на твои желания. это было более чем очевидно и проговаривать это не было смысла. я носила твою фотографию в кошельке как носят фотографии умерших на память. обнимала твоих друзей с мыслями лишь о том, что они, возможно, могут передать мне что-то от тебя, какой-то твой отпечаток, волос, капельку слюны. говорить о любви было пошло, учитывая то, что о любви было все. чего никто не знал, так это того, как сильно я тебя боялась. боялась, возможно, даже ещё больше, чем любила, хотя казалось бы — куда? куда больше и куда это все всунуть. если ты заполнял собой весь мир, куда было можно поместить страх? наверное, это всегда было нераздельной комбинацией. вряд ли моя любовь к кому-либо существовала без страха. просто в случае других все отличалось разительно. в их случае переплетение было более или менее понятным: я люблю тебя значило в том числе я боюсь тебя потерять. с тобой терять было нечего я тобой никогда и не обладала даже в теории или перспективе. тебя я боялась совсем другим страхом, внутренним, как зверь боится другого зверя, более сильного. и ты всегда был меньше. ты всегда был невысоким слабым мужчиной, худым, в меру агрессивным, но гораздо больше на словах. ты как маленькая собачонка, которая только и может тявкать и кусать за икры. я всегда была выше и сильнее. не как изящная пантера, которые тебя, вероятно, могли привлекать, хоть и больше мужского пола. скорее как медведь. большой, где-то забавный, далёкий от грациозности и ощущения скрытой угрозы. ты играл в настольный теннис, когда я ходила на бои без правил и тренер с красивым именем Себастьян давал мне пять в начале и конце спарринга. я не боялась мужчин передо мной и не боялась ножей. все худшее связанное с ними со мной уже происходило. боялась я тебя, радость моя. тебя я действительно боялась. больше чего угодно на свете, больше, чем это вообще возможно. потому что я прекрасно знала, что; ты можешь со мной сделать и — более того — что; ты со мной обязательно когда-нибудь сделаешь, это было делом времени. и было два пути: спасаться бегством или всё-таки зарезать тебя где-нибудь в подворотне, благо я тогда знала, где ты ходишь. но выбрать я смогла только фундаментально иное. смотреть на тебя неотрывно и пытаться запомнить каждый твой жест с жадностью голодной собаки. но ты не имеешь права спихивать вину исключительно на меня, я не позволю, мой милый. ты был в этом замешан тоже. ты позволил себе, видя мой взгляд, видя мое лицо, ничем от других не отличающееся, кроме проступающего вместе с по;том желания сожрать тебя, на меня смотреть. смотреть в упор, улыбаться, принимать какие-то нелепые непонятные подарки, говорить со мной. вместо того чтобы разворачиваться и уходить ты позволил своему нарциссическому взять верх. а может в тебе просто проснулось любопытство. с таким, наверное, расколупывают мины. ****ет или нет? ебануло, конечно же. просто тебе не досталось, потому что я смогла это все удержать в себе. и хожу теперь нашпигованная этим всем удовольствием. а может ты просто вел себя как нормальный человек, а мне удалось найти в этом что-то своё. звучит как наиболее вероятный исход, конечно. но тебе стоило догадаться по одному моему взгляду, что ударить меня ногой под дых будет куда человечнее, чем смотреть на меня так, словно там есть на что смотреть.

когда я узнала о ней, у меня появилась мечта. разузнать, где ты сейчас живёшь, приехать к тебе и вскрыть себе вены прямо под твоей дверью. конечно, я оставила это только мечтой, а не целью. мне не хотелось портить тебе утро. представляешь, как это было бы гротескно? ты выходишь со своими привычными кофе и сигареткой на переходную, а там лежу я в луже собственной крови. думаю, ты определенно допивал бы кофе без удовольствия после этого. звучит неплохо в качестве театральной сценки и просто отвратительно в качестве реального события. последнее, чего бы мне хотелось, так это портить тебе настроение чем угодно. поэтому при каждой нашей встрече я выглядела лучшим образом и вела себя соответственно. может поэтому ты и посчитал, что я стою того, чтоб на меня смотреть.

что тебе ещё сказать, цветочек? ты наверное думаешь, что я не вижу того, что видишь ты. твоих выпирающих ребер, отсутствующей задницы, стареющего лица, истеричных ноток в голосе, проблем с веществами и контролем эмоций и дальше по списку. думаешь, что невозможно видеть в тебе нечто прекрасное, видя тебя на самом деле, а не просто смотря. и ты ошибаешься, хоть и считаешь это истиной а последней инстанции. я прекрасно все вижу. и ребра, и задницу, и ****ьник твой со сделанными зубами и парочкой химических пилингов, и характер твой ****ский. все вижу, не пытаюсь на это глаза закрыть, не пытаюсь отвернуться. в упор смотрю. и вижу только прекрасное. только достойное взгляда и вижу. жаль, объяснить не могу, но оно тебе от меня все равно понятно и не было бы. не с твоей непробиваемой уверенностью в собственную посредственность, идущую на контрасте с нарциссизмом, который был в молодости. а в молодости ты между прочим был прав. ну да ладно, все равно это ни к чему ни о чем и никому. живи там хорошо.