Сказки тридцать первой ночи

Ты - не Мастер


Дело сделано, мысли скручены,
Как пергамент. И он – истлел.
Не обученный и измученный,
Ты крошишься, как старый мел.


Не удачливый и отчаянный,
Ждёшь поддержки от тёмных сил.
Режешь руки, качаешь маятник:
Мир без славы тебе не мил.


Тьма сплетенная рукописная
Загорится – и в пепел лист...
Он идёт вдоль аллеи Тисовой,
Вечно лжив и всегда – Нечист.
***
Ты – не Избран. И лоб – без Шрама.
Не волшебник, но их – узнал.
Смотришь вслед, и тебе не странно
Встретить Князя, что правит Бал.


Он любезен и очень вежлив
С вереницею Маргарит.
Что ты выcтрадал, Он небрежно
Бросит в пламя. И текст – сгорит.
***
Кот по-прежнему чинит примус,
Спирт припрятав для Королев...
Князь и Свита седлают Нимбус,
На тебя и не поглядев.


Ты – не Мастер. И нету смысла
Мучить новый сюжетный твист.
Тьма, сплетенная рукописно,
Загорится... И в пепел – лист.



Тряпичная Энни


В полночь – плоть обретают фантомы.
В ночь – хребет оплетает солома…
Вся бескостна, но – в пике излома
Энн дрожит, непривычно-тряпична.
Он, плутавший в огнях на дорогах,
Мрачной тенью подходит к порогу.
Не боясь ни закона, ни Бога,
Демон ходит за жертвами лично.
***
У огня бродит петлями кот.
Кот Баюн или Кот-Бегемот –
В темноте даже черт не поймет,
Хоть мурлыкай ты, хоть – не мурлыкай.
Необычны и стать, и окрас:
Он чернильно-смолист напоказ.
Воплощенное зло без прикрас,
Концентрат без названья и лика.
Кот, крадучись, к камину идет.
Он проходу Аннет не дает:
Когти точит и платье дерет,
Необузданный, хищный и дикий…
Как и в каждом домишке окрест,
Над дверьми здесь – спасительный крест.
Но – от Падших когда-то с небес
Не спасет ни одна из Религий.


Энн смекнула, (хоть ей мало лет),
Что кота не волнует запрет.
А мучитель, шагая на свет,
Ей урчит погребальные песни.
Тихо прыгнул и – громко шипит.
Мол, удачи исчерпан лимит:
Кто-то будет сегодня убит,
Похотливо и – чревоугодно.
Завсегда молчалива Аннет.
Но сейчас – ей бы выкрикнуть "НЕТ!"..
Да вот только игрушки ответ
Зверю знать вовсе не интересно.
Кукла стонет, беззвучно кричит,
Её ротик лоскутный – зашит.
Мешковина надсадно трещит:
На куски ее рвут сумасбродно.


Острый блеск, взмахи лап через раз:
Энни – боль, а злодею – экстаз.
Пляшут в ужасе бусинки глаз
На веселеньких красненьких нитках.
Энни, пусть и совсем не стара,
Не дожить уже Энн до утра.
Беззащитна солома нутра
Пред носителем мрака Бельтайна.
Алчно-жадный и чующий страх,
Кот – неистов. А Кукла – в слезах:
Анна даже в кошмарнейших снах
Страсть не ведала, схожую с пыткой...
Энн, к рассвету нагую постыдно,
Не тревожит, что кровь теперь видно.
Что удел её, ой, незавидный –
Тоже больше для Энни не тайна.
***
Колдовство только ночью сильно.
Поутру – черной дымкой в окно
Ускользнет, прихватив заодно
Душегуба заклятой девицы.
Супостата кляня и браня,
В полдень ровно от третьего дня,
Подле церкви ее хороня,
Швейку* Энн отпевали всем миром.
«- В муках... Ох, как же несправедливо...»
«- Сатане её дух на поживу!»
«- А была и добра, и – красива…
Жениху остаётся смириться».
«- А соседи ни сном и не духом».
«- Обезглазена, вспорото брюхо…»
Покатились клубочками слухи
О парнишке, что требует виры.


«- Месть моя не осядет словами
У гробницы. Мы в лес с факелами…»
«- Вы умоетесь, парни, слезами.
С волчьем воем вы сгинете в ночи».
«- Он умрет, будь зверье иль – нечистый!»
Средь зимы, старых веток и листьев
Сгинул Джек лет тому… эдак триста.
Энн – в могиле. А бесы – хохочут.
_____________________________
ШВЕЙКА - Швея, портниха (разг. устар.)


Ледяной Джек

Мертвого Джека* годами
зовут Ледяным:
Он из каминов ворует
пылающий дым.
Боязно Джека в метель
повстречать в лесах.
Эхо в поземке - и вмиг
оплетает страх,
Чёт или - нечет. Ставит
на кон детей.
Ловчая сетка - из инея
и ветвей.
В ночь заплутает один,
пропадет другой,
Новая жертва не сыщет
тропы домой...
***
В косах играет пламя,
ядом в глазницах - фталь*.
Девка воюет с бурей,
и Джеку её не жаль.
"- Намертво Пляска Смерти
 наш закрепит союз..."
Джеки плетет из тиса
кольцо погребальных уз.
"- Падай. И спи в сугробе,
 Бог не придет помочь... "
Синие губы шепчут -
и вихри несутся в ночь,
Ветер кусает пальцы,
толкает, с собой зовет...
Рыжая скалит зубы,
бьёт каблуком о лёд.
Джек не привык сдаваться.
В лесу он царит сто зим.
И хочешь ты, иль не хочешь,
в полночь - уходишь с ним.
" - Во всякой игре имею
 я в рукаве туза".
У той, что была добычей,
смарагдом искрят глаза.
"- Создатель меня покинул.
 но за моею спиной
Хозяин первейшей Могилы
 и Казней библейских рой.
По душу мятежную, мальчик,
 шлёт Преисподняя пса.
От воя той Адской собаки
 мироточ`ат образ`а".
Не-жизнь ледяная милее,
чем жгучая вечность огня.
Со стужею Джек хороводит
в преддверии Судного Дня.
"- Хладной пургою со мною
 ты закружи`шься навек"...
Но утром сгорает в ладонях
у выжившей ведьмы снег.
_______________________________
*Джек Фрост или Ледяной Джек — персонаж англо-саксонского и германо-скандинавского фольклора, олицетворяющий собой зиму и все её проявления — мороз, лёд, снег и холод.
*Фталь - фталевый андригид, ядовитая краска химического происхождения.
 

Эпилог

Призрак кружит у лампады умирающих надежд:
У ворот чужого Ада собралась толпа невежд.
Пляшет Пламя в ожиданьи на распутье двух дорог:
Гасит искорки страданья то ли – Время, то ли – Рок.


Скрыл Танатос за тенями ленты путанных путей.
Наблюдает грустно Пламя за десятком сотен дней:
Каждый - мертвая химера, долетевшая до дна...
За стенами – гибнет вера, Призрак – стонет у окна.

***
Позади – и быль, и сказка, позади – любовь и гнев.
Где-то тихо расцветает роща рутовых* дерев.
Там безмолвно ждёт мелодий недостигнутый покой,
Будь то строгие хоралы иль – лихой гитарный бой.


Где-то прячутся осколки недосказанной мечты.
Где-то без лукавых взоров не цветут в полях цветы.
Где-то огненные брызги нужно бросить в вихрь гроз.
Утереть озябшим пальцем тень последних жарких слез.


Нужно – коль ещё возможно – вымолить свободу всем:
И – от пляски на верёвке, и – от клети серых стен.


А любовь – упрямо ранит. Но чуть слышно говорит,
Что однажды час – настанет. Призрак – в Пламени сгорит.
__________________
Рутовых* - имеется ввиду апельсин.



Кафедральные Соборы

Ночь опустится на город.
Фонари опять горят.
Кафедральные соборы
Гордо с высоты глядят.
Все они на свете знают,
Видели немало бед.
И презрительно взирают
На теченье горьких лет.
Их колокола гремели
В грозный и счастливый час.
И на мир они глядели,
Видя жизнь без прикрас.
Как звенели сталью войны,
Жгли костры на площадях,
Как, повенчанная кровью,
Умерла любовь в цепях.
Как любили, предавали
И взлетали к ярким звездам,
В тени башен кафедральных
Подарив любимой розы…
Вечность башни наблюдали,
Равнодушные ко всем.
И спокойно провожали
Те эпохи в забытье…
Точно так же нас проводят,
Отзвонят колокола,
Боль всего людского рода
Без разбора сохраня…


Тайный Город

Красное пламя в чернеющем воздухе...
В городе, битом кровавыми розгами,
Хищного спутника, чтобы – под стать,
Найти – невозможно. Легко потерять.


Дороги сплетаются ловчею сеткой,
И мрак лабиринтов становится клеткой.
Алкающий всех и – желательно сразу,
Камень транслирует в улицы разум.


Под покрывалами алого морока
Прячутся векторы Тайного Города.
Но очи рабочих, стары и млады,
Беспечны под властью багряной Звезды.

***
Пусть твари в зеленом ругаются матом,
Прячась в кафешке к югам от Арбата.
Ей хочется просто дожить до рассвета,
Пока Лепреконы клепают памфлеты.


Ведь пепел Столицы – ведьме не впрок:
За дверью случайною – навий чертог.
Под шагом горит Кольцевая. В метро
Струятся текучие топи Бардо*.


Рокочет и бьется под пальцами вена.
Ведьма болеет и лезет на стены.
Выхода ведьме уже не осталось.
Сердце – застыло. Метелка – сломалась.
____________________________________
Бардо* - промежуточное состояние, буквально «между двумя».



Маска Красной Смерти

Я иду к воротам замка.
Я из пешек – сразу в дамку.
Я иду встречаться с теми,
Кто в чумное пляшет время.


Надо мной смеются люди.
Говорят, беды не будет.
Все решили – раз богаты –
Не смотреть на Фортунато.*


Я терплю глумленье люда.
Граф кричит: «- Молчи, ублюдок!
Враки всё о Красной Смерти!*
Господа, ему не верьте!


Нам – не пить с его лица!
Рвите Маску Мертвеца!*
Коль тебя, наглец, не звали,
Нашей ты распробуй стали!»


Карнавал закружит лица:
Все изволят веселиться.
Но не страшен Мор им зря:
Ведь погибель... это Я.


***
Вечно пьян и очень весел
Пел при жизни много песен.
Нес веселье, ждал монету.
И бродил по белу свету.


На потеху подлеца
Встало сердце простеца.
На вчерашнем карнавале
Вы меня замуровали.


Я кричал и бился в стену.
Обессилел. Тут же в вену
Впились зубы. И тогда
Понял: крыса – не одна,


Ведь явился – целый Рой.
Заражённые чумой,
Твари грызли моё тело...
Незаконченное дело


Нынче есть у мертвеца.
Вы не Маску – плоть лица
Снять уродскую хотели...
Вам – придётся в Смерть поверить.


...Надо мной смеялись люди.
Говорили, зла не будет.
Кто шута вчера не слушал,
Тот сегодня – в мире лучшем.
________________________________________
*Костюм Фортунато — Красно-черный наряд шута, который персонаж рассказа Эдгара Аллана По "Бочонок амонтильядо" носил во время карнавальных гуляний.
*Красная Смерть – История повествует о принце Просперо, который, чтобы избежать чумы под названием Красная Смерть, заперся с царедворцами в своём замке. Пока люди умирали от чумы, Просперо устроил маскарад.
*Маска Мертвеца – В конце маскарада появляется незнакомец в маске, изображающей лицо умершего от Красной Смерти.



Валет из Страны Теней

«Тот, кто тень поймать хотел,
Счастья тень — того удел».
У. Шекспир

На сукно бросает масти,
Сделав ставку, сбросив ход,
То ль Мессир, а то ли – Мастер.


Хронос кружит оборот
И кривит оскалом пасти
Свой бездонный вечный рот.


У стола в азартной страсти
День за днем, за годом год
Хоровод шальных теней.


Рдяным брызжет на сукно:
Пей. Глотай. Глотай и пей
Ядовитое вино.


***
Тени ищут много дней,
Тени – падают на дно…


Где лежит Валет Червей?
И виновен в этом – Кто?


В самой чёрной из Клоак*,
Где восставших Легион.


Их Валет – король бродяг.
Он – поставил смерть на кон.


Он играл, и был дурак…
Демон сбросит цепь и сон.


В кости прорастает Мак.
Монингстар – взлетит на трон.


___________________________________
* - «Вот и сейчас ему снится, будто он опять в Клоаке Глайва» - Валет из Страны Теней, Р. Желязны.
 

Рада

И уехал мой табор в поле,
И потерян страданиям счет.
И багровыми реками воля
По рукам по моим течет.
А была впереди дорога,
Но мой табор - умчался в рассвет.
Ведь судьба рассудила строго,
И меня теперь с ними - нет…
Он пришел, преклоняясь... с кинжалом.
Я сказала: "Тебя я - люблю.
Но с судьбой я - всю жизнь играла.
Смерть - достойно сыграю свою".
И уехал мой табор в поле.
Не догнать мне его никогда.
И багровыми каплями воля
За меня говорит ему: "Да"… 


Страна Чудес

Вести так просто жизнь в смерти…
Мечту купить то там, то здесь.
Но не найти уже мне дверки
В безумную страну Чудес.


Я разменяла за копейки
Надежду… И теперь на дне.
Что было важным, стало мелким.
И где же счастье? Где же? Где?


Все карты - лягут серым верхом,
На будни обрекая вновь.
Не прилететь и не приехать
Туда, где красят розы в кровь.


И не найти тот горький ветер,
Что звал с собою в темноту.
И не успеть с крольчонком в лето
Сбежать к Чеширскому Коту.


И срублен дуб. А в отраженьи
Лишь горький чай усталых глаз.
А позади крадутся тени
Безумно-керролловских фраз.


Культ

Цербер скалится на неон,
Цербер просит картошку фри.
Глубже прячется в капюшон,
Щурясь грозно на фонари,
Старый Бог.
С Новым Богом лицом к лицу,
Изучая огни витрин...
А Трехглавому хитрецу -
Лишь диета из трех маслин.
Пес - у ног.
Стикс втекает в нервы улиц.
Стикс окутывает сердца.
Человеки совсем свихнулись,
Выбор Перьев или Свинца**
Сделав.
Стала эта земля чужой.
Догмы старые Лета топит.
Прорастает дурной травой
Культ, что Богу давно подобен.
Надоело.
_______________________________
Перья или свинец?** - загадка, где правильный ответ всегда тот, что выгоден спрашивающему.



Папа Легба

Папа Легба* – сжигает гашиш.
Папа Легба – глотает ром.
Папа Легба – судьбы вершит
И сегодня приходит в дом.
Папа Легба – одет в сюртук
И цилиндр, из года в год.
Папа Легба – костьми вместо рук
Зашивает твой ведьминский рот.
Папа Легба – одарит щедро.
Папа Легба – берет оплату.
Он твой друг и твой главный недруг,
И ты сделке сама не рада.
Папа Легба – чернее ночи.
Не помогут тебе настои.
Навсегда ты закроешь очи…
Папа Легба – ведет с собою.
_______________________________
Папа Легба - дух-лоа в религии Вуду. Открывает и закрывает ворота, разделяющие миры.


Боги Тридевятого Царства

Мне снится Владыка Подземного Царства,
Который усердно растит васильки.
В Арахнову Сеть, что плела лишь коварство,
Им ловятся в Мире Живых мотыльки…
***
Аид надевает косуху:
Выгуливать странного пса.
Устало поблекшей листвою
Из парка помашет Весна.


Аид осторожно кивает,
Не молвясь ни словом с женой,
Геройски смиряя желанье
Забрать Персефону домой.


Супруга в трудах и заботах,
И в первый же день – не жива.


(Подлечивать нервы сбежала
Деметра вновь на острова.
Который уж год ту выводит
Кипящий по лужам бензин.
И в отпуск богиня досрочно
Уходит, глотая Глицин).


Строчит смс-ки Афила*,
Растя сорняки в одиночку:
Мол, мама опять улизнула,
Оставив цветенье на дочку.


Мол, очень по мужу скучает,
Хоть виделись только вчера.
И хочется ей и – на ручки,
И – спать на изгибе бедра...


Аид только грустно вздыхает
И прячет в карман телефон.
И спешно до осени глушит
Взбесившийся тестостерон.


...Сансара кольцует людское,
Аид ждет с Олимпа звонка.
И то ли – щенок, то ли – стражник,
Сорвался опять с поводка.


Работа – не волк, а волчица.
(Но тоже глотает Луну).
Все больше людьми позабыто,
Все меньше стоит на кону...
***
Мне снится Владыка Подземного Царства,
В ладонях которого – маковый цвет.
Ему, средь Девятого Круга мытарства,
С улыбкой меняют любовь на букет.
______________________________________
Афила* - Персефона.



Слеза Кали-Юги

Богиня Кали ступала босыми ногами по дымящимся руинам разрушенного города, и земля под её шагом очернялась навечно. Гремели черепа ожерелья, истекали алым отсеченные головы на золоченом поясе. Богиня собирала кровавую жатву, принимая в своё лоно жертв войны.


Отчаянные стенания, не первые и не последние, что слышала богиня Смерти, прервали её шествие.
Воин, один из смелейших в своём буйстве, ныне бросил саблю. Воин, никогда не преклонявшийся перед врагом, стоял на коленях. Воин, много лет несущий гибель всему живому, лишь сейчас познал смерть. Один из вернейших её ревнителей не замечал свою богиню, и рыдал над бездыханным телом девушки, чьё сари было окрашено в цвета смертельного рассвета. И богиня опустилась рядом. И богиня Смерти – заплакала. Одна-единственная, чёрная слеза упала вниз, впитываясь в холодную плоть убитой, и погибшая в дыму пожарищ девушка открыла глаза и глубоко вдохнула, подаваясь вперед и оплетаясь лозой вокруг любимого.


Кали слушала, как воин славит её имя. Кали умела награждать за верность.