о турбулентности и людях

… нас как-то всю жизнь куда-то везут, несут, переплавляют, а все для чего?
Чтобы приблизить себя к себе, хотя бы на расстоянии выстрела.

В самолёте при очень разъярённой турбулентности я всегда думаю о смерти. Какая будет она, моя хорошенькая? Какая будет у рядом думающих со мной пассажиров, не разделим ли мы этот торт опущенных рук и приподнятых ног? Не знаю, не хотелось бы (знать). Думаю, при искренней опасности головы голов и их спутники моментально отрезвляются, наконец находят  в себе цельные смыслы- жить, любить, работать- как живётся, работается и любится только им.
Решено, мое принадлежит моему и душа моя светит ярко! (Я не про себя конкретно, всего то выступаю за подопытную мышь экспериментальных испуганных рассуждений)
А ведь скольких гениальных людей мы потеряли, не прописав им их жизненно необходимую дозу риска и писка, слез о потерянных на всегда березок и лисичек. А терять очень страшно, особенно, если приобретали с мыслями о вечности, что само по себе такая глупость, но кто запретит нам надеется, тот заберёт последнее.
И как обычно бывает на застольях, единственный оставшийся кусок торта все больше кажется самым привлекательным и шелковистым, принадлежа самому маленькому и превередливому крикуну .

Вот сижу я со своим щекочущим сердцем, оплакивая каждый пустой день проходящего солнца, а все для чего ? Рядом со мной пара делит яблоко такого грязного беззащитного русского и совсем не переживает о кочках и скачках. И выйдут они с самолёта, такими же полными глупостей и сладостей. А я нет, я внимательно смотрел инструктаж и весь полёт примерял его на себя, поэтому, мой прилет ознаменуется нервозностью и поломанными от страха буквами.

Помог бы я эвакуироваться, оставшись один на один с кривыми и перекошенными?
Помогать- это заложено во мне со двора дедушки и мною скошенной у него травы, а значит, после победы над газонокосилкой, смерть вступает в борьбу с уже опытным спасателем людских урожаев и судеб.

Я бы сожалел о непубликации. Умирая, сожалел бы и ругал себя за лень, трусость и пустые потери, которые были выбраны мною, а могли быть и не выбраны.
Хотя, это мысли человека без патологии смерти, эти рассуждения конечно не несут в себе реальность. Умирая, я бы просто жил, смотрел и слушал, так внимательно, будто бы осознавал важность последнего раза как первого.
 Картины, которые я бы уносил с собой в светлое и святое - бутылка воды, итальянская книжка, слова которой я делю на понятные и кривоносые, брошюра о заветном спасении, если бы оно всё-таки оказалось  осмыслено и длинный длинный подсвеченный коридор, указывающий мне на выходы. Такой прекрасный и глубоко сострадающий, хотя до этого радостно подставлял мне под нос вход, не рассказывая  подробностей, ведь спойлерить не хорошо и скучно, а я бы не отказался от такой скукоты и пакости.

Я бы не думал ни о ком, кроме красоты, с которой я ухожу, неся все нажитое и прочувственное, оставляя за собой надпитые дни. Красота, это конечно, в первую очередь о жизни.
А ты хоть когда нибудь любил до смерти?

Я мне кажется ещё нет, или уже нет. Как забавно скачет мерило в зависимости от поворота пилота и его горького кофе без сахара, в которое он надеелся положить сразу три кубика.
Кстати о кубиках- Можно ли подобрать комбинации и сделать меня однотонным и понятным, пожалуйста? Я для себя прошу.
Наверное, обидно умирать без любви, поэтому, я бы уносил с собой сожаления, даже если это неправильно. Вряд ли кто-то меня осудит, я не верю в посмертное признание и не признание. Сам факт любви нужен моему двухкамерному и совсем бесполезен лежащему двухметровому. Я не хочу быть кому-то чём-то посмертно, я разрешаю меня забыть и заткнуть все сосуды изливаемых мной писем.

Я отказываюсь умирать вот таким сутулым и непризнанным.
Мне грустно не от возможных кровотечений и забытый теней- я вам несу необходимое, а вы ещё об этом не знаете.
Поэтому я поживу ещё листьями и мыслями, заберу свой чемодан и сяду в такой неуютный автобус, с надеждой приблизить вас к вам.
; как-то все ломко, может перепишешь?
; Если долечу - издам в самом сыром его виде! 
; Что?
; да откуда я знаю!