Конец октября, 1
Где бессилие лжи подтверждают ножи,
Вековал в надоедливой роли смурного
Да кощунствовал — кто? Так тебе и скажи.
— Отвекую, мечтал, — отсвищу, откукую,
Я ведь знаю, что всё это — не наяву.
А тогда уж — тогда уж такую, какую
Захочу, изберу, назову — проживу. —
Ну в раю — не в раю, где каштаны да клёны
Снег внезапный засыпал в конце октября,
И на каждом по две красовались короны, —
Кто живёт клевеща и кляня и коря?
Хлеб да соль, снег да зелень тебе, приходящий,
Проходящий да тем и счастливый гордец,
Не от сердца, но вежливо благодарящий
За предложенное — синеву и багрец.
Луж замёрзших податливо гнутся скорлупы.
В синем облаке ко'пится синий снежок.
Мил-дружок, вы на слово похвальное скупы,
Тяжелеет в кармане залёгший должок.
Я боюсь говорить, — что бывает нечасто.
Я, быть может, не прав: до каких тут похвал,
Если вот оно, обнажено и несчастно
И с неточным созвучьем, чего не назвал.
— Отмотаю, — опять повторяет, — отбуду…
Кто? Да нешто не знаешь, о ком бы я мог?
Лучше вот что поведай: к земному талмуду
Что тебя привязало — привычный ли слог,
Или столь же привычная обетований
Простота, что не дальше честного пирка
Да на тризне блинка? При Петре, при Иване,
При тебе говорю: от такого мирка
Беглецом — как не быть? Я не прав, я не в праве,
Инвектива учтиво растает в горсти.
Лучше снова смолчать и предаться забаве
Созерцанья, и праздные речи вести
О воронах, о клёнах, о снежных циклонах,
В океане рождаемых и по стреле
Важно угомониться гонимых на склонах
Гималаев, Тибета, в срединной земле,
Где, бывало, в столетие раз кочевая
Пробегает орда и крушит города,
А затем возлежит на холмах, почивая,
Тишина — даже кажется, что навсегда, —
Тишина, тишина — даже мнится: навеки,
И кружит небосвод, и метётся песок,
И в шатре, в надоедливой роли калеки,
Человек прозябает с куска на кусок…
Нет! О зимнем, небесном и прочем бесплотном,
Даже если плотском — всё равно не людском,
О приплывшей шуге, о погибшем животном:
Пусть покоится месяцев пять под снежком!
Ноябрь 1998
Свидетельство о публикации №123102805833