И Дух зацвёл цветком когда всё замело

Никак не мог он полюбить когда мороз!
Зима, как старость, юный пыл его пугала,
Лёд как солёный, стылый слиток горьких слёз.
Про снег он не сказал бы: Это одеяло!

Он не встречал, как встарь, со смехом Новый год!
Воспоминания хранили То, как детство.
Он нюхал зиму, как состарившийся кот,
Лежанки стиранной воняющее средство.

Любил сидеть в тепле, вблизи у батарей,
Смотреть как в коконах ползут людские тени,
В которых теплится так мало от людей,
От тех людей что летом песни в горло пели!

Он брал всегда от жизни праздник и цветы,
Любил рассматривать их ликованье мая,
Когда деревья, в смехе, нежные банты,
И платья одевают, зиму с ног снимая!

Зимы же, бубном, монохромный антураж,
Вгонял его в тоску, в безрадужность печали...
В песке крахмалистом его манил мираж,
Где медоносы травы хмель свой расточали!

И если жизнь на четвертинки разделить,
Чтоб в каждой 25 примерно ровно было,
Он безотчётно смог почти одну прожить,
Где будто спал полгода, иль дрёмал уныло.

Но в эту осень, как чихнув, вошёл разлом,
И временнаАя тектоническая сшибка,
Стальным ковшом похоронила прежний дом,
И ожило теперь безмолвие, да шибко!

И понял он как громогласна тишина,
Как звучна минималистичная наколка,
И как интимно то где селится она,
Так дорога та, в стоге, самая иголка!

И стал ценить когда везде белым бело,
Природа, темнотой так ночи, отдыхает!
И Дух зацвёл цветком когда всё замело,
И как рассвет, в морозный день, он полыхает!