Такие места

15 апреля 2022 02:34

Есть такие места, которые заставляют чувствовать себя иначе. Они медленно подчиняют себе тела, обхватывают головы своими длинными горячими пальцами и давят на виски до тех пор, пока не потеряешь связь с внешним- свое сознание. Все это для того, чтобы увидеть истину…

В этом весь смысл.

Синий ветер повис в воздухе, вызвал собой тишину… Снег легкими нежными пятнами расплывается по моему пушистому пальто, серовато-фиолетовое небо рассекает свет от оранжевых фонарей. Чуть слышный писк. Медленно шагаю по застывшей лужице, которая мелодично раскалывается и хрустит под моими черными грубыми ботинками, похожими на военную обувь... У газетного киоска “Курьер” стоит мужчина лет семидесяти в длинном клетчатом бушлате с черно-синим мехом, на его облысевшей пятнистой голове сидит скромная серая кепка. Чуть приблизившись к метро, я замечаю в его левой распухшей от сине-красных вен руке, между указательным и средним пальцем, тлеющую толстую цигарку, но интерес у меня вызвало иное- как только к нему приближались люди, бежавшие по своим делам, он начинал ловко крутить ее и закидывать на безымянный палец. Эти движения выходили очень ловко, даже кусочки гари не падали на холодную землю. В правой же руке, была стопка намокших газет, которые ему хотелось раздать каждому прохожему этим утром. Мне показалось, что его стремление было действительно от чистого сердца, такое детское наивное желание. Он как будто маленький человек перед большой взрослой жизнью, старающийся напомнить убегающим людям о сокровенном ускользнувшем мгновении. Он трепетно разъединял газетки и относил их сушиться за прилавок к батарее, чтобы чуть позже снова и снова их раздавать. Хоть у этого мужчины и были мокрые, от растаявших крупиц голубовато-серых снежинок руки с остатками сажи на фалангах, его жемчужные большие ногти говорили сами за себя. Молодая душа все еще жива и трепещет, несмотря на все то, что его пытается сломать.

Первый утренний обряд, как я сама его назвала, начинается с приближения к самому левому турникету по отношению к выходу, я вставляю руку в свой порванный шелковый карман, который мне напоминает еще мгновение промерзлой, сырой, но счастливой осени, шебурша в нем, я пытаюсь найти зелененькую немного шершавую проездную карту. Каждый вечер я напоминаю себе переложить ее в более удобное место, но забываю, как и о том, что следует подшить образовавшуюся дыру. Как ни странно, все равно, несмотря на мою рассеянность, я каждое утро легко справляюсь с этой задачей.

Вот где начинается первая ступень долгого сновидения-замкнутый вагон.

Орущие дети, которых одни родители держат за руки, не позволяя кричать и топать, а другие спокойно стоят и убаюкивают малышей в колясках. Утром, кряхтящие старики, сидящие на местах, которые уступили специально для них, разгадывают кроссворды и в остановках между станциями громко кашляют. Сквозь них виднеются повторяющие темы ученики и просто любители хороших книг с огромными сумками, которые вечно толкают всех вокруг. Напротив них сидят задумчивые музыканты и художники с черными длинными чехлами и папками. Всегда смотря на них, во мне загорался страшный интерес увидеть содержимое вещей. В такие минуты отпадает всякое желание что-либо делать, хочется забиться в угол и смотреть на мигающие огоньки вокруг туннеля. Приятнее всего, сквозь гул скрещенных звуков, слышать чужеродную тоненькую тихую мелодию, вырывающуюся из чьих-то наушником рядом, каждый раз, я слышу совершенно разные мотивы. Сегодня, от грубой, даже немного пугающей музыки, до гипнотической Лакримозы Моцарта. Однажды, я ее так же услышала поздно возвращаясь домой, закрыв глаза я подумала, что это и есть вечность, беспредел и очарование-священное сплетение в одно, неразделимое целое.

Вот и мой разноцветный трилистник.

Больше всего меня нагнетает хаотичность всего и вся, хотя о каком порядке, скорее всего, может идти речь, ведь это пространство-некий муравейник сплошных тружеников. Пока поднимешься на садовую, чувствуешь землю не только на своих ботинках, но и скрежещущую на зубах, но осталось немногое, всего лишь доехать до заветной станции.

Спортивная. Абсолютное начало всего. С этого момента ощущаешь эту присутствующую рядом недосягаемую музыку. Некий символ зарождения. Держась за поручень при движении вниз, я всегда смотрю на потолок и небольшой балкон, окружающий мой спуск. Снова томные оранжевые фонари светят длинной фиолетовой тенью на тяжелый каменный пол, они как будто провожают меня. Медленно свет сякнет, перильчатые силуэты уплывают, а затем показывают всю свою ненаглядность следующим людям.

Вот оно. Арчато-круглый пассажирский конвейер небесно-зеленого оттенка, внутри него длинная-длинная дорога, как тягучая смола, которая неспешно везет людей как слепых котят к выходу, даже если попытаться идти или бежать, она насильно тянет обратно, путь как будто напоминает о том, что еще не время. Стоя на вечной ленте, ощущаешь какое-то некое внутреннее становление, которое должно привести к подлинной истине природного бытия-рождению.

Выбравшись из цепи, которая обладает свойством расщепления времени, подходишь к эскалатору. Встав на железные ступени и облокотившись рукой, схватившись пальцами за правый поручень центрального пути, чувствуешь отголоски алефсии. Внутренние ощущения не подвели, ведь они просто не в праве этого себе позволить.  Нечто странное, живое находится внутри этого места. Резинка пульсирует как сердцебиение, она западает и ритмично стучит-все это еще больше создают “иллюзию” нереальности, но оттого и прекрасно, начинаешь чувствовать вибрации вечности, которые выходят с тобой на контакт, целая история ведет с тобой невербальный, чуть ощутимый диалог , который подталкивает ощущать жизнь в том, в чем обычно ее не находят, незримое помогает чувствовать себя частью большого, но в то же время такого далекого, и казалось бы незначительного…

Вторым обрядом моих каждодневных поездок стали механические двери, в моем сознании получившие название портала. Они находятся чуть дальше по отношению к выходу. Прохождение через них похоже на обессию, но стоит только пройти, как я перестаю сомневаться в погожести дня.

Само рождение, как я чувствую, начинается с длинной лестницы посередине, с двух сторон она окружена эскалаторами. Поднимаясь с каждым разом на ступеньку выше, к выходу к воде, уже чувствуешь прохладный ветер, который нежно-нежно обнимает ноги. Пройдя середину пути, важно почувствовать избранное место и резко, закрыв глаза, повернуться спиной к выходу, и те несколько секунд, которые успеешь захватить безлюдного полного воздуха пространства, в котором успело проснуться солнце, наполняют жизнью, питают священным и недосягаемым, настраивают и перенаправляют от целого к общему. Наверное, эти чувства рождаются во мне благодаря необъятной любви ко всему. Теперь, я скорее всего, хоть немного могу представить, что такое любовь и зачем она нужна. Через призму любви начинаешь жить, понимать все то важное и необходимое, любовь подталкивает к изучению себя и воплощению главной  божественной миссии на Земле. Любовь, возможно, единственный способ достучаться до того маленького зернышка, которое уснуло крепким сном и не оживает. Любовь — это возвращение человека к его первоначальному чистому состоянию, которое наполняет, направляет, воодушевляет и показывает истину. Любовь- это и есть жизнь.