Ecce homo

В стог сена беглым каторжанином
ложился вечер на ночлег,
где сон загадочного странника
шептал во тьму: "се, Человек!"

И над мольбой, забытой в городе,
среди умытых площадей –
растрескалась икона в золоте
от проявившихся гвоздей.

Мелькнули лица в отражениях,
схватили руки за пальто
прохожего, и может где-нибудь
разбилось звонкое окно.

Осколками осыпав головы
слегка испуганных людей.
И зазвучали сиплым голосом
стихи простуженных страстей,

что разбавляют вдохновение
абсентом зелени внутри,
и заставляют самомнение
ломать, царапать плоть двери.

Выкрикивая все ругательства,
накопленные за года,
винительного обстоятельства
с наречиями для креста.

Мерцай, мерцай всё время, Господи,
в глазах, в улыбке – и в строке,
исписанной словами пропасти
на деревянном верстаке.

И в сено беглым каторжанином
ложись сегодня на ночлег,
чтоб сон загадочного странника
шептал во тьму: "Не человек..."