Понедельник мизофоба

Понедельник. 7 утра.
С воскресенья на понедельник я всегда сплю очень тревожно, всё время срабатывает шаблон мозга, что надо куда-то бежать и я уже проспала. Многолетняя привычка начинать неделю в ранних утренних пробках, самых непредсказуемых и потому насильно вставать раньше, чем в обычные дни. Даже когда уже никуда не надо. Наверное, это уже навсегда.
Из совершенно безумного сна, где в бассейне все ловят дохлую мышь голыми руками, меня резко вырывает тревожный вой собаки. Это соседская карликовая такса опять осталась одна. Люди завели её для развлечения, но им некогда в их обычной людской жизни помнить, что она— живая. Вот и сопровождается вся рабочая неделя воем с раннего утра и до вечера. Собаки-то там едва килограмм наберётся, зато вой, как у волкодава на могиле хозяина.
За окном начинают барабанить капли дождя по металлическому подоконнику.
Минут через 15 наступает дрёма, но снова громкий звук. Глухой сосед с другой стороны включает телевизор. Слышу бубнящие низкие звуки диктора из новостей. Сосед даже не думает, что, кроме него, у людей вокруг слух нормальный. А у некоторых ещё и острый.
Сразу следом начинает сверлить дрель. Подумаешь, 7 утра. Ведь понедельник, спать нельзя.
Когда затихает дрель, просыпаются дети-бегемоты, носящиеся по ламинату или паркету со звуком стада слонов. Хлопает балконная дверь— это их мать вышла курить на балкон, гнать мысли от себя, что ей всё это надоело и после того, как выкинет окурок в окно на уставшую от людей землю, к горке таких же пожелтевших окурков, захлопнет с треском раздвижную раму балкона и, перешагивая порог в квартиру, включает "госпожу" с гортанным криком "Артём, а ну быстро идти в ванную, сейчас ты у меня получишь, весь в отца—идиота", на последнем слоге закашляется в истошном хрипе после попадания дыма на свои посеревшие лёгкие.
Глухой сосед делает телевизор ещё громче.
За стеной начинают хлопать двери и выть лифт. Туда-сюда. Туда-сюда. Рабы покидают свои гнезда. Тащут отпрысков в ненавистный сад. Заводят машины и встают в глухую пробку на выезд в сторону центра. Надо ж успеть на работы, где их никто не ценит, но где можно заработать денег на сигареты и водку.
Когда подъезд затихает, включаются ищущие дозу и пакости парочка наркоманов, которых уже и сажали, и в больницу полумертвыми увозили. А всё возвращаются, как почтовые голуби. Эти обычно в понедельниковом делирии бьются в ломке об стены и пачкают стены своей кровью. Иногда гадят в лифте. Путают его, наверное, с санузлом.
— Нет, я терпеть не могу то, как ты описываешь жизнь. Зачем так жить?
— Но почему тебе не нравится, ведь это обыденность вокругвокруг? В столице. Обычный район. Люди так живут год за годом. И также умирают. Мучаясь сами и мучая других.
— Я не хочу видеть реальность в таком виде. Я старательно прячу от себя это понимание. Если я осознаю, что оно именно так, как ты говоришь (и я ведь знаю это!), я стану как улитка без раковины. Слишком доступно. Слишком ранимо. Словно сняли с меня моё безразличие и замороженность и показали пальцем на то, что я видеть не хочу. И я стою, и есть только ошеломляющее осознание неприглядности. И не знаю, как так жить дальше? Зачем?  Ты указываешь на самое страшное, вынимаешь весь спрятанный ужас наружу, а что с ним делать потом, я уже не знаю. И никто не знает. И мы идём за допингом. Алкоголь, антидепрессанты, наркоту. Лишь бы заглушить это выдернутое понимание. Не пиши так больше. Я страдаю.
— Не буду, "им бы понедельники взять и отменить"...
23.10.2023