Юпитеры и быки

   Quod licet Iovi (Jovi), non licet bovi ;(«Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку»).

     Титанам и классикам мировой литературы позволено многое. Но если начинающий писатель возьмет с них пример, его закидают тухлыми яйцами. Приведем список наиболее частых нарушений грамматики, лексики, стиля и композиции, которые простят только гениям. Хотя, кто знает, оценочные рамки со временем расширяются… Ниже будут использованы примеры из шедевров мировой литературы и цитаты из критических заметок. Вывод я озвучу заранее: талантам закон не писан.

   1) Автор забывает или не хочет ставить знаки препинания вплоть до полного их отсутствия. Например, Джеймс Джойс в романе "Улисс" делает следующее (далее цитата из критической заметки):

   "Имитация нерасчлененного потока внутренней речи женского типа достигается с помощью отказа от знаков препинания. В тексте главы отсутствуют не только точки, запятые, тире, восклицательный и вопросительный знаки, но и апостроф, который в английском языке также является знаком препинания и обозначает пропуск букв, а также является орфографическим выражением притяжательного падежа. Полное отсутствие знаков препинания приводит к избыточной концентрации усилий читателя по установлению связей между частями целого, что затрудняет восприятие данного текста, так как пунктуация, являясь одним из средств графического оформления письменной речи, играет важную роль в передаче письменной информации и адекватном ее восприятии..."
 
   Тем не менее вот перед вами оценка произведения заслуженным критиком: «Я считаю эту книгу значительнейшим выражением, найденным нашим поколением; это книга, перед которой мы все в долгу, от которой никому не убежать».

   2) Автор иногда перегружает тест словами-паразитами, в том числе местоимениями и прочими словами: "уже", "все", "был", "еще", "как-то", "хотя", "даже". Приведем отрывок романа Ф. Достоевского "Преступление и наказание", в котором все избыточные слова помечены цифрами.

   «Идти ему(1) было(2) немного; он(3) даже(4) знал, сколько шагов от ворот его(5) дома: ровно семьсот тридцать. Как-то(6) раз он(7) их(8) сосчитал, когда уж(9) очень(10) размечтался. В то время он(11) и сам(12) еще(13) не верил этим(14) мечтам своим(15) и только(16) раздражал себя(17) их(18) безобразною, но соблазнительною дерзостью. Теперь же, месяц спустя, он(19) уже(19) начинал(20) смотреть иначе и, несмотря на все(21) поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то(22) даже(23) поневоле привык считать уже(23) предприятием, хотя(24) всё(25) еще(26) сам(27) себе(28) не верил. Он(29) даже (30) шел теперь делать пробу своему (31) предприятию, и с каждым шагом волнение его(32) возрастало всё (33) сильнее и сильнее.»

Ниже этот же отрывок, очищенный от избыточных местоимений, но утративший неповторимый авторский стиль. Какой текст красивее, вы решите сами.

"Идти Родиону предстояло немного, и молодой человек точно знал, сколько шагов от ворот дома составлял путь: ровно семьсот тридцать. Однажды, погруженный в бесполезные мечты, Раскольников сосчитал шаги. В то время Родион не верил опасной идее и раздражал ум безобразною, но соблазнительной дерзостью. Теперь, месяц спустя, несчастный студент смотрел на проблему иначе и, несмотря на внутренние поддразнивающее монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту поневоле привык считать готовящемся предприятием, не доверяя, впрочем, размышлениям до конца. Раскольников шел теперь делать пробу предприятию, чувствуя с каждым шагом нарастающее волнение".

3) Авторы иногда используют чрезмерно длинные сложноподчиненные предложения, с множеством союзов "который", "что", "но", "как" и так далее. Часто данная напасть усугубляется избыточными причастными и деепричастными оборотами. В доказательство отрывок из романа Л. Толстого "Война и мир". Так ли ужасно выглядит текст?

   "Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой(1) они жались, как ни (2) забивали камнями землю, чтобы (3) ничего не росло на ней, как ни (4) счищали всякую пробивающуюся травку, как ни (5) дымили каменным углем и нефтью, как ни (6) обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только (7) не соскребли ее, не только (8) на газонах бульваров, но (9) и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди — большие, взрослые люди не переставали обманывать и мучить себя и друг друга. Люди считали, что (9) священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, — красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что (10) они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом."

4) Автор слишком вольно (часто вопреки логике) использует лексические правила, в частности использует несочетаемые по смыслу (семантически) слова и определения. Обратимся к одной только фразе писателя Платонова.

"Вечернее электричество было уже зажжено на построечных лесах, но полевой свет тишины и вянущий запах сна приблизились сюда из общего пространства и стояли нетронутыми в воздухе".

   Электричество не бывает вечерним, свет — полевым, запах — вянущим. Кроме того, запах и свет нельзя трогать. Но кем стал бы Платонов (создатель вселенной тонких смыслов) без таких вопиющих нарушений расхожей лексики?

5) Автор считает возможным злоупотреблять сниженной лексикой даже в авторской речи. Приведем пример из рассказа Зощенко «Веселая масленица».

   «Мало того, что управдом должен быть человек башковитый, он должен быть философом, психологом, проницателем. Каждого своего квартиранта управдом вот как должен знать! Насквозь должен знать, все кишки его видеть. А то как же иначе? В 43 квартире — безработный. А безработный этот, сук ему в нос, ежедневно в пивные ходит, в кабаре. Ночью на машинах приезжает, дворнику Семену пятерки дает. Не жалко, конечно, пускай дает, но зато управдом Конючкин и плату на него возвел соответствующую.»

   Употребляя выражения вроде "сук ему в нос", "плату на него возвел", автор ставит себя, как беспристрастного наблюдателя (рассказчика) на одну доску с малограмотным героем. Но разве мы не прощаем это Зощенко, не отличаем иронию и сатиру от погрешности стиля?

6) Автор бывает слишком сильно погружен в собственные психологические комплексы и травмы, собственный запутанный, вычурный внутренний мир, так что он не в силах обдумать и выстроить сюжетную линию по всем правилам литературы. Скажем, Фернандо Пессоа на протяжении двадцати лет пишет свою «Книгу непокоя», которая, по мнению критиков есть

«...биография без фактов, книга-хаос, книга без структуры, без центра, релятивизирующая все, даже само понятие относительности, отражение мира, сведенного к фрагментам, не способным собраться в целое, просто текст о тексте, без каких бы то ни было связей, постмодернистский кошмарный сон. Все, что человек выражает или высказывает, — всего лишь пометка на полях текста, от которого ничего не осталось".

   Однако, прежде чем ругать это произведение, учтите, что оно вошло в пятерку самых значимых текстов прошлого столетия (щедрого на таланты).

7) Писатель часто увлекается чувствами и эмоциями в ущерб действию, описанию мест и событий, развитию гармоничной сюжетной линии. Эта мания иногда доходит до того, что автор пренебрегает пропорциями любого рода (масштабом времени, например, когда описание обеда или ужина растягивается на сотни страниц, масштабом относительной значимости событий, когда путается малое (личное, субъективное) и большое (государственное, историческое, великое). Приведем мнение критиков о писателе Марселе Прусте.

   "Поиском своей собственной красоты, поиском своего призвания, по существу, является "Поиск утраченного времени". Это не только художественное произведение, это одновременно и эстетический трактат, который заканчивается мыслью героя о необходимости написать книгу о своей жизни. Несмотря на то, что в романе Пруста своеобразно воссоздается его собственная жизнь с самого детства, однако его произведение ни мемуарами и ни автобиографическим романом назвать нельзя. Подлинный герой романа — глубинное "я". Основной сюжет книги — жизнь внутреннего "я", изображение внутренней жизни человека как "потока сознания". Для автора "длительность" психической деятельности человека – это способ воскрешения прошлого, когда реконструируемые сознанием прошедшие события зачастую приобретают большее значение, чем ежеминутное настоящее, несомненно, воздействуя на него. Пруст открывает, что сочетание ощущения (вкусового, тактильного, сенсорного), которое хранит подсознание на чувственном уровне, и воспоминания, дают объемность времени".

    Мешает ли это Прусту оставаться классиком мировой литературы?

8) Автор иногда злоупотребляет без надобности иностранными словами, аббревиатурами, терминами, носящими специальный, научный или даже псевдонаучный смысл, которых читателю непонятен и не близок. Этим грешил даже великий поэт А. Пушкин. Вспомним строфу:

   Покамест в утреннем уборе,
   Надев широкий боливар,
   Онегин едет на бульвар
   И там гуляет на просторе,
   Пока недремлющий брегет
   Не прозвонит ему обед.

   А уж современные писатели, такие как В. Пелевин, строят на подобном злоупотреблении все свои авторские находки, даже сами выдумывают термины из желания произвести эффект. Приведем отрывок из исследования творчества Пелевина. Вот мнение критика:

«Многие считают, что “Sky Pravda” превосходит ее (просто Правду) по большинству параметров. У “Правды” гораздо лучше оптический камуфляж».

  "Слово «правда» в этой цитате, написанное буквами английского алфавита, отчуждается от своего значения путем смены формы и предлагает таким образом фрактальную перспективу на него, что подчеркивается идущим далее написанием слова кириллицей. В итоге «правда» рассматривается как нечто, лежащие между «правдой» и ее отсутствием".

 "Другой случай – непереведенные иностранные выражения, написанные кириллицей, в определении понятийной зоны которых основную роль играет контекст. Наиболее показательный пример этого явления находим в романе «Жизнь насекомых»:

«– Я тогда был художник-концептуалист, а это был хэппенинг".

 "Здесь значимость подобного введения иностранной лексики в русский язык подчеркивается открыто".

Ох, этот Пелевин! Комментарии излишни.

9) Того же самого В. Пелевина стоит упомянуть в связи с еще одним типом нарушений. А именно, фантазией, не знающей никаких разумных границ. Когда произведение утрачивает свое полезное значение для общества (патриотическое, воспитательное, просвещающее или мотивирующее на подвиг). В таком произведении легко потерять нить, утонуть, даже повредить рассудок, но так и не вынести из него никакого урока. Так, скажем, в серии последних романов автора все содержание вращается вокруг "баночных сущностей", находящихся в режиме перетекания из одной (сомнительной с моральной точки зрения) галлюцинации в другую, причем сами эти галлюцинации порождаются искусственным интеллектом по имени Порфирий, что выходит далеко за рамки научной фантастики, житейской логики и вообще убивает всякий привычный смысл, в чем и видится тайная миссия произведения. Страдает ли от этого популярность (и гениальность) Пелевина? Судить вам.

10) Автор зачастую с радостью жертвует исторической точностью, реалистичностью сюжета, правдивостью и выветренностью деталей ради эпатажа, сатиры или других скрытых намерений. Особенно подобными нарушениями злоупотреблял Н. Гоголь. Приведем мнение критиков о Гоголе.

   "При чтении произведений Гоголя обращают на себя внимание странности языка, которым говорят и персонажи, и повествователь. Они (персонажи) косноязычны или многословны, нередко их речь приобретает вид бессмыслицы. Такой язык не является производным от социального положения или уровня образования персонажей. Дело в том, что герои Гоголя обладают мифологическим сознанием, т. е. воспринимают действительность, пропустив ее первоначально через (болезненное) подсознание..." Особенно грешат данным пороком произведения "Нос" и "Записки сумасшедшего". Вот, какие еще особенности отмечают в творчестве Гоголя: "Бросается в глаза фрагментарность текста. Произведение не имеет единой повествовательной стратегии. Начав ту или иную сюжетную линию, повествователь бросает ее, не доведя до конца. Для языка повести характерна неопределенность и приблизительность утверждений и многих понятий, нечеткость выводов; зыбкость границ между полярными представлениями. То и дело возникают оговорки, попытки уточнений, делающих сказанное еще более неопределенным. Текст прошивают абсурдистские формулы: «без носа человек — чорт знает что: просто возьми да и вышвырни за окошко!». Использование «высоких» речевых формул в применении к мифологической ситуации показывает, что язык социального общения — не более чем словесный мусор, не имеющий смысла: «если на это (нежелание Носа вернуться на место) смотреть сообразно с представлениями долга и чести...»

За это мы и любим Гоголя, не правда ли?

11) В угоду моде или простому капризу автор выдумывает новые слова, до сего дня не существовавшие в языке. Это могут быть неологизмы, заполняющие языковые, смысловые пустоты или окказионализмы – выдумки автора, которые вряд ли приживутся в нашей речи.

Вот, что делает поэт В. Хлебников

   Там, где жили свиристели,
   Где качались тихо ели,
   Пролетели, улетели
   Стая легких времирей.
   Где шумели тихо ели,
   Где поюны крик пропели,
   Пролетели, улетели
   Стая легких времирей.

    А вот мнение критиков: «Хлебников мечтал о создании универсального, объединяющего все человече­ство языка, который он сам называл «звездным» и основой которого должен был стать русский язык со всеми его богатствами. Попыткой формирования такого языка и стала хлебниковская поэзия». Добавим – поэзия, получившая широкое признание.

   Итак, мы закончили наше краткое исследование. После этого нам с вами наверняка покажется, что нарушать правила можно сколько душе угодно. История не простит только одного — заурядности. Но здравый смысл говорит обратное – будьте, пожалуйста, осторожны. Во всяком случае, для гениальности недостаточно лишь нарушать правила. Примеры, где все то же самое делается неискусно, некрасиво и в ущерб произведению предлагаю найти самостоятельно.