Деграданс

Деграданс

Декаданс и, в частности, Серебряный век в России был последней творческой эпохой. Весь ХХ век прошел либо под знаком дальнейшего использования того, что дали прошлые творческие эпохи и одновременной попытки создания нового (модерн), либо комбинирования того и этого (постмодерн) — Деграданса. И все потому, что Серебряный Век пытался добыть серебро в чистом виде и отбрасывал лигатуры, из которых формировались новые течения. Главный Раскол был между подвижниками, не смирявшимися с миром и пытавшимися усовершенствоваться , и героями, разрушавшими мир вместе с самовитыми реальностями ради создания принципиально нового («Вехи»). А надо было объединиться и создать единое и новое целое, основанное на свободном сообществе самовитыми реальностями и опредмеченных в реалии, как способ проявления цельной человеческой деятелььности.. Поскольку к началу ХХI Века все, что было накоплено — растрачено,; и остались лишь окаменелые форы без нутра, без Само, не Самоосновные — мир умир и надо осознать, что мы живем в самом начале новой эпохи Архаики, что она уже началась с падения Второй классики (Х!Х век) что единственный выход — протянуть непрерывные связи к Серебряному веку, но и использовать элементы его распада, преодолеть их ошибку — групповщину,кастовость, восстановить целостность и непрерывность культуры, прервавшейся Мировой войной дважды, (что сравнимо с Троянской войной), но по затухающей дававшей плоды до сих пор и обратиться к реальностям в их Самовитости, обнаженной в том числе и культурным кризисом, — и начать творческое Воз-рожде-ние в мире Выродждения и неможества, — не боящийся, а ищущий их богатств Мельхиоровый век. И это — судьба. Она заложена в раскрытии прояв-лений содержания —качеств, что делает нечто хотя бы в потенции личным, и стоит напере-кор культу колиичеств, на чем, с необходиимостью, стоит капитализм, а империализм дово-дит его до абсурда. Качество, зауженно, антропоцентрическиЭ понимаемое в постструктурализме, как дар (особенно Деррида и Лакан), и подчеркнуто связанный с взаимностью, не смотря нна свою общественну. Интенцию, остается частностью, элитарностью, хотя он и есть существо зарождаюющейся подспудно ( и не только сейчас) общественностии как деятлельного цельного, «неразменного» бытия-личности. В этом – трудность приложения понятия «Множество», даже в его логическом варианте, к магнитьюду (Гоббса оно устрашает, Спиноза видит в нем положительное), как промежуточного между «массой» и «магнитьюдом», качеством. Представляется, что можно ввести и некоторые оценчные представлления, связанные с деятельностью — «можества» и «Неможества», что различает образование малтитьюда в определенные ситуации, и выражает их свойства, отсылающие к качествам, как в России, не смотря нар риторику большевиков о «массах», это всегда ббыло и остаётся качественным веществом, проникнутым традициями цельной деятельности как осуществления любви и других цценностей (блага и т.д.). При чем массовизация угрожает качеству только в случае социального с структурного диктаа, и является его опорой и этосом в превалировании свободны общественныхх отношениий. Это означает, что существует некий аттитьюд, позиция, которая и определяет по существу общественное состояние. Но Деграданс арактерн не столько распадом социальных структур, сколько их усилением, переводом различныхх связей в связи организационные (в отличие от организованных), что создает отчужденнго человека, связанного только своиими функциями. И чем альше, тем больше. Это и позволяет говорить об общей де-гадации, посколька градация основана не столькоо на качествах, сколько на осуществлении функции. Работа и труд ппревращаются в службу, чему соответствует извращения власти как отчуждения, где осуществляется не человеческое, а «брендовое» (бредовое и бедовое, и едовое).Четыре последних явления по существу и определяют черты Деграданса.

* * *

Однако Декаданс века прошлого и позапрошлого основывался на той символичской (анти-символической!) идее, что мир лежит в грехе. Зло стало тогда более очевидным и наглядным и уждалось в своем осмыслении; однако не было предпринято решающих мер по преодолению зла; мир по-прежнему понимался в своей падшести, как обиталище греха и снованныи на грехе и зле. Декадент не отличает его от добра, и ищет в нем притягателььность прекрасного, что есть первый ход к Деградансу, сползание от высших форм духовного к элементаррным, исходным. Выразилось это в борьбе со злом в тоталитарных формах – всегда стремящегося к универсальности модерна и «мелочной лавке» постмодерна. Мир лежит в смерти. Таково заключение Авагарха.Он с трудом соединяет разнородные вещи и людей. Он мало порождает жизненных смыслов, теряет своии черты «жизненного», он всё болшье подчиняется вещам и разнообразному «дизайну»(Бодрияр), и даже – «даз-айну», недалеко от него ушедшему «дазайну». Человек всё более становится «не от мира сего», его всё более выталкивают из существования (нпр., спекулятивные реалисты ). Мир обнажается до исходного – пространства и врменеи, часто внутри себя и межжду собой не связанных. Его ээтос все более проявлется как «среда». Всё это проявляет склонность человечества доводить разноречия до противоречий и глубоких кризисов, ттогда как такое положение затребует с особой необходимостьью целостной поступающей челловеческой деятельности, проявления его качеств в новых свойствах, уже общественных, а не стяжания количеств; это есть назреваниие персоналлистического «переворота» — Оборота и Оборачивания к истокам существующего социального этоса, часто проявляющегося даже как социумный, и раскрытия в нем подавляемых, отчуждаемых и расчленяемых истоков общественного как системы целостности, чему «социальность», как структура, становится лишь подсистемой, подчиненной в своем естестве. А это означает восстановление целостности субъектной (а не просто субъективной, про-из-вольной) деятельности на разных уровнях человеческой (и прииродной) общности, проявления пойэтоса, преодолевающего и обееченности «нраву» (неззаметно тянущейся подоплеке от Аристотеля), и личноостнсти как «характера», что восходит к нему же, и было высмеяно уже романтиками, как «скорлупа души». Тем самым психологизм в понимании человека должен бытьокончательно подчиннен его личностным, и, далее, общественным и деятельностным началам, его бытию; началом, не как простоой особенностью, а именно как способности деятельствовать не только во»всеобщем», но и в Ином, то есть цельно. Но всеобщее не должно гипостазироваться и рес-фициироваться. Не случайно соврмененые политики в значительной части борются со всякой общностью, понимая под ними, а не в формально-логическом их осмыслениии и идео-логизациии, истчник тоталитаризм, и порождая новые империи и тотальности. На основе денег. «Апостолы свободы»(Хайек) — это еще не сама свобода, да и слова спасения от них не услышишь, не апостолы.
Современность характериуется уже не только декадансом, но и деградансом, распадом и понижением самого понимания добра, массовым, почти райским, незнанием различий добра и зла, подменой их удовольствиями в противоречие страданию, вызываемому противобоорству стихиям, но не отношшениям с ними и к ним, стихиями, в том числе и прежде всего – стихией сокровенного и их преодоления – ра(о)дости. Но в деградансе неразличение добра и зла перешло на следующую стадию, по сравнению с декадансом – неразличения самой жизни и смерти, существа добра и зла. Так порождается специфически современноый культ удовольствия, в котором нет качественных, как в античном наслаждении, а одни только количетвенные (больше-меньше) переходы. Деграданс не порождает новое чувство жизни, основанное на массовом принятии смерти как торжество рес-алиизма (начавшегося с Декартова «рес когитас» и всё более побеждаемого «рес ехтенсиа» постмодерна) и сокровенноостью радости преодоления смерти в творческой деятельности, но на распространении довольства, комфорта, коонформизма и кон-фирмизма) в окружающую его сферу. Само довольство не выражает человеческого сколько-нибудь целостно; происходит деградация к первичным формам самопроявления человека лишь в значительно более могущественной форме,; не более того. Проект прогресса оказался ущербным с точки зрения духовной и нравственно-душевной. Дух по-прежнему понимается в отчужденной форме, как нечто существующее наряду с вещами, тогда как в действительности дух; обнаруживаемое, создаваемое и свершаемое самим человеком состояние мира не на основе миродовольства, а борьбы с падшестью, позволяющей господствовать существованию над бытием. Дух вы-Рожд-ается в ценностях, на чем осообенно настаивали неокантиианцы и чем был жив доктор Живаго. Живагоский человек рассматривает свои качества в восххождении к ценностям (а не исхождении из ни, что часто получалось у неокантианцев, особенно – Вебера). Дух не существует, он бытийствует; душа не существует,; она переживает; тело не удовольствуется, оно действует, у-дейсвОвляется этим. Но это и ззначит – существовать, свершать едиинство реалий, в кото-рых вопллощаются все они в своих результатах. У-довольствие (у—Дьявольство) превраща-ет всё в мире в приложимое к довольству и от него зависящее и по существу основано на «довольно» вследствие пресыщения, и всё прочее – религия, наука, искусство, философия исходят из довольства, ему служат как его «у»довольствия. Лозунгом будущего должно стать:»Довольно удовольстви!» И это особеннно важно именно потому, что от потребления всё более требуют удовльствия, и сами потребблляются другими с удовльствием. Это – реи-фицированная и отчужденная, перевернутая форма на-с-ла(д)-жде-ния, как момента дея-тельности, не о только потребления, ни самого её процесса. .Естественной мерой роста и осуществления удовольствия является только пре-сы(т)щенность, что и распределяется ме-жду людьми.И аыражается, регулируеттся не качесвтом, а количествоом,не иимеющим ме-ры, деньгами.
Деграданс обнаруживает себя как обратная сторона прогресса и в качестве социальной е деградации: всестернизированный человек не создал социальной системы, от которой рас-пределение благ не зависит, а зависит распределение деятельности- это свергло бы деспо-тизм структуры, Обернуло бы её.; она служит удовольствиям. Распространение довольства, как это ни трагично, приводит к социальной деградации. Здесь, как и в других сферах жизни – материальной, политической, духвной,; господствуют превращенные (Маркс), извращенные, искаженные и отчужденные формы сознания. Само сознание ещё не вышло из предыстории – его существование основано на страдании, ныне сведенном во многом к нужде, ; нуждается в страдании для своего существования и ведет к страданию Распределение страдания, как пути (или самой) смерти становится основной задачей социальной структуры, которая ии сама есть отчужденное, омертвевшее. Сама деятельность, единственный вечный спутник и творец человека и его надежда, переживается как страдание,трежде всего как труд (её, деятельности, элемент), как «труд скорби»(Деррида).
Сокровенный смысл деграданса – а ничто не существует без некоторого смысла,; возврат к истокам для оборота исходного телоса человечества из «обреченности вещам»(Гуссерль) в «творение духа» (что скрытно присутствует в слишком далеко зашедшей и не имеющей об-ратного хода редукции, ка прирпщение и возведение интесиональности в цель, и раскрытие духовных ценностей как целей есть существо перосналистического переворота); однако идет он в извращенной и отчужденной форме распада самой духовности, что противорчечит самой задаче современности, смысла наследования прошлой пред-ыстории. Творение духа следует рассматривать скозь призм раскртия Смо и себя. Поэтому деграданс следует рассматривать как негативное явление, способное множество усилий всего человечества на всем протяжении его предыстории привести к ничтожеству. Ничтожество, даже ни-что, – вот имя деграданта, а не человека Ничто как первой интуиции Иного, то есть бытия.
Замыслом Декданса было обнарудение целостности человеческого сущестования и конеч-ная победа уже человеческого добра над злом за счет изъятия из зла, а им представляллся прежде всего вещизм и мещанство, его эстстической привлекательности. Такова была его прикровенная задача. Модерн попытался синтезировать эти начала на основе необходимо-стей новых – социальных или расовых; но обнаружил необходимость свободы человека (и только человека) для синтеза этих начал. Признание свободы только за человеком, его ис-ключительной субъективности (а не субъктности), лежит в основе героических попыток Постмодерна синтезировать различные, часто безобразные начала в целостность человека, но свелось к дальнейшему распаду, что выражается само по себе как общий Деграданс человечества за счет использования его ресурсов, не только телесных, но и душевных и духовных в перекомбинации уже существующего. Деградант обольщен наличным и известным, переводом неизвесстного в тривиально наличное известное, в «наличность». И в этом он «поличен» и может быть даже «обличен». В этом сказывается инерция к «горизонту», часто проникающая и в Россию; но здесь всё еще сильно понимание «края», и подспуно это понимание нарастает. Так Россия, чуждая всё еще и отрывам от истоков Запада, и равнодущному соседству с ними Востока способна сыграть роль сокровенного для человечества и синтезировать сокровенную сторону Деграданса как Архаики. ОН заключается в поышении личностной, пока еще негаивной, незаисимости прекария (он прямо детерминирован голодом и десоциализацией, что раскрывает тайну империализма) и всё большего проявления опасности не только смерти, но ак необходимости не избегать - чем и опасность, не тонуть труде и удоолсьтиях, а перехоить к торжесву над ними деятельноти как бытия, бтия как процесса, оржества процесса, истории, над омертляющим сктианиями миром. Дгрдант, пассимист, по своей прирде очевник или обитатель насильственно строенных «городов» из могоэтажных иерархий, ведущего почти растительныобраз жизни. Мессимист – оседлый, он ступает только на дорогу призания и судьбы к постряемого, создаваемого, бытийного. Однако это означает и свершение давно уже идущего переосмысления духовного, душевного и телесного из их отчужденнх, налично-нешни и принудительных, превращенных форм, в которх они оазываются изращенными..
Сам Деграданс есть абсолютизация, часто даже гипостазирование, периода конца предыс-тории человечества, его отчужденнная, а потому стремящаяся к самоподдержанию, жерт-вующая для этого всем, форма. Преодоление его лежит на пути обращения самого первич-ного телоса человечества – «обреченности вещам» (а в России-«людям») более, чем внут-реннему и вещах, и людях, и природе, что станет переходом от ориентации существенного этосно, по признакам витальным, к сути, бытию (еще без человека не реализованному), к признанию духовного в вего собственных, а не отчужденных (чаще всего извращенных) формах, ведущиим, осуществления нового шага в развитии, Такой телос восстанавливает энтелехию, утрата которой в Новое врремя породила больщщие трудностти – она необхо-дима для человекознанияа и в нем должна господствоовать (и, кстати, этто связано с Еди-ненным и егь ешго становящееся выражение). Что ксается явленной формы Деграданса – Постмодерна –признание всего предметом, «теоретический антигуманизм» (Альтюссер) и превращение челловека в предмет — противостоят как последняя «фоорма форм» их со-держанию - «одаренности целесообразной творческой деятельностью», восходящей к бы-тийнму осуществлении, реализации человеческой свободы, субъектности (абсолютизиро-ванной до полной субъективностии), деятельности, признание её существования (но не бы-тия) не только за человеком, но и за всем сущим и существующим. Историческая Предысто-рическая практика тотальна (Сартр) именно вследствие ресифицированного, отчужденного и расчленного характера человеческой деятельности здесь. И особенно – вследствие вычленения практики из цельного цикла бытия челоеческой деятельности; в этом случае частные средства оказывают серьезное искажающее и превращающее, отчуждающее влияние на ход теории (дис-курса, в этом случае), и пра-(а)ктик (в отличие от «актики», если так можн выразиться,всё более развивающегося в искусстве, например); входящих в цельную челоеческую деятельность как системный элемент или системы как элемента бытия, что множественностью чаще всего выявляется расчлененность человека и даже самой социальности, а не их разноречия в отношнипях.
Валерий Дроздов Сокровенное. Проза.ру. Фрагмент.