Если бы, из Теодора Альтвассера

По ст. Теодора Альтвассера (1824 - 1879)
О если бы..., с нем.

               Вот наше глубочайшее страданье:
               С разбитым, сокрушенным, мертвым  сердцем
               Ты должен -- и способен --  дальше жить ...
               
               
Будь я весенний нежный соловей,
Хотел бы я в рыданьях изнемочь,
Спорхнуть к окну возлюбленной моей
И петь ей колыбельные всю ночь.

Будь я златого месяца лучом,-
В светёлку к ней я втайне бы проник
И любовался девичьим плечом,
И целовал ее лилейный лик.

А если б мне случилось стать цветком
Садовой розы -- о, я был бы рад
Увять в ее руках -- но целиком
Отдать ей самый лучший аромат.

Но нет, я не цветок, не соловей,
Не лунный луч, блеснувший с высоты:
Я только слышу звуки их речей,
И заношу их на мои листы.


-------------------------------------

Об авторе по https://www.deutschestextarchiv.de/
book/view/bruemmer_lexikon01_1913?p=60

Aльтвассер, Теодор (нем. Altwasser Theodor, 1824 - 1879) родился в Силезии в семье служащих,
окончил гимназию, затем посещал духовную семинарию.
Поскольку монастырский образ жизни не привлекал его, а в то же время средств на высшее
образование не имелось, он стал судебным чиновником, и понемногу продвигаясь по карьерной
лестнице, проработал в системе юстиции всю жизнь. Выпустил шесть стихотворных сборников.
-------------------------------------

Оригинал
Theodor Altwasser
Waer ich im Lenz die holde Nachtigall

          Das ist des Menschen tiefstes Elend,
          Dass mit gebrochnem, totem Herzen
          Er weiter leben muss und kann - -


Waer’ ich im Lenz die holde Nachtigall,
Ich schwebte flugs zu ihrem Fenster hin.
Erfuellend mit der Toene suessem Schall
Den Traum der allerschoensten Schlaeferin.

Waer’ ich der luft’ge, gold’ne Mondenschein,
Ich huepfte wohl bei linder Fruehlingsnacht
In meiner Liebsten trautes Kaemmerlein,
Zu kuessen leis der Wangen Lilienpracht.

Waer’ ich ein Roeslein, eins von jenen fruehen,
Die stets sie hegt mit zartem Maedchensinn,
Ich stroemte, muesst’ ich rascher auch verbluehen,
Die vollsten Duefte durch ihr Stuebchen hin.

Doch bin ich Nachtigall und Rose nicht,
Und auch nicht lust’ger, goldner Mondenschein.
Drum horch’ ich nur, was Blum’ und Vogel spricht,
Und schreib’s fuer sie auf diese Blaetter ein.