9. Дай мне нацарствоваться...

       Фара знал, что вечер удастся, — и от этой мысли ему было грустно... Приподнято и грустно — грустно и приподнято. Удастся — значит, пройдёт, не задержится навсегда, не остановится на какой-нибудь лучшей своей минуте, ноте...
       Как ни приставала к нему Кристинка: "Фортунат Михайлович, план наших выступлений продумайте, не сидите лежнем!" — он именно что сидел лежнем (всю первую половину дня) — и таки... Да, и таки сочинил их. Три! "Три мелодии, Кристиш, новых! Какой тебе ещё план? Совсем новых... Это правильнее плана". Кристишка нашла, что это здорово, но не может быть правильнее плана, пусть даже самого приблизительного... Впрочем, план она придумала сама. В той его части, что она будет исполнять на фортепиано. И в той его части, про которую Кристишка пока не знала, будет эта часть или не будет… Вдруг Иван Борисович не захочет, чтобы она прочитала кое-какие стихи из его тетрадки?.. Они не совсем её — даже совсем не её… Но она их чувствует — и так ли, как автор?.. Очень хочется узнать. Прочесть — и узнать, что чувствует верно. Хотя ничерташеньки не понимает... "Он так и скажет, — думала, улыбаясь, Кристинка. — "Ты лучшая чтица моих стихов, хотя ничерташеньки не понимаешь". — "Может, потому и лучшая?" — спрошу его я. И что он ответит?"
       Фара заявил, что более удачных мелодий, чем эти три, у него в жизни ещё не было и записывать их не надо (что очень удивило Кристину). "Если их забуду — значит, вообще не буду больше сочинять", — объяснился он.

       Тютелька в тютельку к пяти вечера приехали гости. Привезли торт ("Прагу"! — любимый Кристинкин), Анна Фёдоровна украсила стол свечьми, а ещё декоративный фонарик, мерцающий внутри, как бенгальский огонь, установила на тумбе при входе в гостиную ("Анишка любит сказочность", — пояснил этот её жест Иван Борисович, хотя и так все всё понимали).
       Несмотря на то, что атмосфера создалась мистическая, жареные грибы пошли на ура. Были подняты тосты чуть ли не за всё на свете, в том числе за французскую музыку (Фара, Кристина и Анна Фёдоровна пили квас). Иван Борисович, впрочем, своё вино пил по капельке и капельку дал попробовать Кристине — девочке очень понравилось. "Впрямь похоже на счастливую воду..." — неосторожно сказала она.
       — На белую — ты хочешь сказать? — дружелюбно спросил Иван Борисович. — Вы читали? Её нельзя пить много — иначе станешь таким, как Призрак.
       — Читали, — сказал Фара, делая знак Кристинке, чтобы она молчала, как рыба. — А как он умудрился пить её много? "Белой воды не нальёшь под водой".
       — Как-то умудрился, — беспечно сказал Иван Борисович. — Может, он, как призрак, вошёл в гору, а там, внутри, ручей... Не знаю! Каких-то вещей лучше не знать — лишь быть им слегка причастными...
       Иван Борисович перебрался в своё любимое кресло у журнального столика, взял тетрадку (Кристинка заботливо завернула её в обложку из целлофана, как ученическую).
       — Я прочту вам немного стихов отсюда? — сказал он. — Если вы не против...
       — А можно, я... — Кристинка робко подняла руку.
       — Ты? — удивился Иван Борисович. — Думаю, ты там ничегошеньки не поняла...
       — Зато я очень причастна... к тем, которые прочту, — сказала девочка. — И ко всему причастна...
       — Она ко всему причастна, — подтвердил Фара. — Вы не поверите...
       — Ну, раз так...

       — "Дай мне нацарствоваться,
       Дай мне тебя напиться,
       Вода ручьевая,
       Алмазная..."

       — Некрушимая, — добавил Иван Борисович, вслушиваясь.

       — "Бери меня всю,
       Глушь лесная!
       И царствуй в славе
       Необоримой..."

       — Лучше так: "И царствуй в славе // Дубрав, // И сосен, // И медуники сладкой..."
       — А что такое медуника? — спросила Кристина.
       — Неважно, — ответил Иван Борисович. — Медонос такой.

       — "Дай мне тебя наслушаться,
       О великая,
       Безответная..."

       — "Дай мне тебя наслушаться, // Безответная, // Дай мне тебе покорствовать..." Крылышко, ты читаешь так, что тетрадочный вариант мне начинает нравиться гораздо больше... Получается — в твоём чтении, — что и ручью стоит прислушаться к лесу... как-то по-новому.

       ...Потом они гуляли в саду, играли в пинг-понг — двое на двое (выиграли Иван Борисович и Кристина — с каким счётом, не скажу), вернулись, когда высыпали звёзды, к чаю, к концертной части вечера.
       — Действительно, не надо никакого плана, — шепнула Кристина в прихожей Фаре. — Сейчас самое время для гитары, фортепьяно ни к чему.

       ...Три мелодии, сочинённые Фарой, казалось, перехватывали друг друга, в них начиналось лето: другое, неведомое, впадающее в наше, как ложка в чай, — превращая слушателя в ми-бемоль или в ре — не разберёшь, — в сплошное обещание себя — чаянного, нечаемого... в предобещание, предвестие себя; в преддверье вечера, которого эти четверо так жадно ждали, — и вот, с этой музыкой, можно ждать опять — суверенно ждать — осуществившегося.
       Когда Фара закончил, выяснилось, что чайник бесконечно остыл.
       — Как хорошо, что ты это запомнил, — молвила Кристинка среди тишины, по-бенгальски мерцающей. — И молодец, что не репетировал.
       — Я хотел, чтобы и для тебя это стало сюрпризом, — откликнулся брат. — Дай мне ма-а-аленький кусочек торта...

       ...Прощались тихо, чтобы не расплескать Фаровых мелодий... Иван Борисович шепнул Кристише:
       — Запиши их сегодня, Крылышко, чтобы не запали куда, как моя бедовая тетрадь.


       5–7 октября 2023 г.


       http://www.youtube.com/watch?v=K773rBQ2MVY
       http://www.youtube.com/watch?v=q4ffki83mu8