Печенюшка

Сказать, что я торопилась – ничего не сказать. Я летела, не обращая внимания ни на яркость осенней листвы на деревьях, ни на тяжелые гроздья рябин. Это все я рассматриваю, когда неспешно иду с работы, а сейчас мне просто необходимо как можно скорее попасть на работу. От моего присутствия там именно в этот момент зависело многое, а подводить мне никого не хотелось.
Поэтому я, обгоняя идущих впереди меня людей, на ходу бросала дежурное «здрасьте», обернувшись в пол-оборота, не забывая при этом улыбаться, чтобы знакомые не подумали о моей невежливости или пренебрежительности.
Я уже почти дошла до работы, как заметила, что из-за угла ближайшего дома выбежала, нет, не выбежала – выкатилась шариком пухленькая девочка в ярком красном костюмчике. А следом за ней, прыгая через ножку, выскочил на тротуар  в такого же яркого красного цвета курточке мальчишка лет семи. Девочка бежала, не оглядываясь, мальчик видимо должен был ее догонять. Может сначала так и подразумевалось, но тут мальчик что-то заметил сбоку тротуара. Он нагнулся, поднял тот предмет, который привлек его внимание, высоко подбросил и со всего размаху поддал ногой. Так обычно поддают мячик.
Я в это время как раз уже почти догнала резвящуюся парочку, и успела заметить, что предмет, который подфутболил мальчик, был не что иное, как печенюшка.  Кусок печенья видимо был достаточно сухой, потому что он не рассыпался ни от удара мальчишечьей кроссовки, ни от удара о землю в момент падения. Мальчик, почуяв возможность продолжать забаву, подбежал к печенюшке и снова подфутболил ее так, что печенюшка отлетела далеко вперед по тротуару.
Я спешила. Я очень спешила, и могла бы просто пройти мимо детей, но вдруг какое-то чувство заставило меня остановиться рядом с мальчиком, когда я поравнялась с ним. Мне почему-то подумалось, что если я сейчас не поговорю с детьми, то возможно в их сознании навсегда останется пробел – наверно их никто не научил бережно относиться к хлебу.
- Ребята, у вас есть минутка, чтобы поговорить со мной? – осторожно начала я.
- Есть, - почти хором отозвались малыши. В нашем маленьком городе почти все всех знают в лицо, наверно и эти дети меня узнали, потому что вежливо поздоровались со мной.
А у меня в голове вертелся рой мыслей. Как заинтересовать  детей, как донести до их детского сознания то, что есть на свете вещи, которые делать никак нельзя?  Нужно было не просто сказать им, что они поступили плохо, а и разъяснить – почему это плохо.
- А скажите мне, пожалуйста, ребята, с вами когда-нибудь случалось такое, что вам сильно-пресильно хотелось есть?
- Нет, я всегда сыт, - мальчик удивленно распахнул свои серые глаза, а губы у него вытянулись смешной трубочкой. – Меня мама всегда насильно заставляет есть.
- А я иногда есть хочу, правда не сильно, - перебила его девочка.
Я почувствовала, что у детей возник интерес, почему я об этом их спрашиваю.
- А когда тебе хочется есть, - обернулась я к девочке, - как ты борешься со своим голодом?
- Нууу, я могу взять в холодильнике колбасу и сделать бутерброд. А если мама дома, то она обед приготовит или ужин.
- А представь себе, что в холодильнике нет колбасы. Тогда что?
- Тогда придется потерпеть, пока мама придет из магазина и принесет колбасы или чего-то вкусненького.
- А если не принесет, или не скоро придет?
- Тогда придется чего-нибудь другого поискать. Да хоть кусок батона или хлеба.
Я подвела детей в разговоре именно к той мысли, от которой мне и хотелось оттолкнуться.
- Я вам сейчас расскажу одну невероятно страшную историю. Но я думаю, что вы уже достаточно большие, чтобы понять то, что я расскажу. Вы наверняка знаете, что много лет назад у нас в стране была страшная война.
Ребята дружно закивали головами. Про войну ведь рассказывают и в детском саду, и в школе. Да и от своих домашних кое-что они могли знать – здесь, в городе, который два года был в оккупации, память о том страшном времени до сих пор не  потускнела.
- Ну, так вот, - продолжала я беседу. – Во время войны люди почти везде голодали. И у нас в городе, может ваш прадедушка или прабабушка, когда они были в таком же возрасте, тоже голодали. Им приходилось есть не печенье и пряники, а хлеб, который был из муки, травы и картофельных очистков.
Глаза у ребят округлились до невероятных размеров.
- Но ведь это же несъедобно, - на лицах их появилась гримаса брезгливости.
- Это съедобно, но очень противно. А тогда дети были рады и такому хлебушку. А еще им приходилось есть «жманики». Слышали такое слово?
- Нет, а что это?
- К весне в городе продуктов почти совсем не осталось, и люди голодали очень сильно. Когда немцы оккупировали город,  люди боялись работать на колхозных полях, и урожай картошки не убрали. И вот когда растаял снег все пошли на эти поля выкапывать мерзлую картошку, чтобы хоть чем-то накормить детей.  Дома ее оттаивали, чистили, отжимали и пекли из нее лепешки.  От лепешек шел невероятно противный запах, но голод был так силен, что эти лепешки для детей были желаннее печенюшки. Но страшнее всего было в Ленинграде. Знаете про такой город?
- Нет, я не знаю, - мальчик отрицательно закачал головой.
- А Санкт-Петербург знаешь? Раньше он и назывался Ленинград. Немцы, во что бы то ни стало, хотели захватить этот город. Его окружили со всех сторон – устроили блокаду. Про блокаду Ленинграда тоже не слышали?
- Я слышала, - девочка, она была постарше мальчишки,  кажется, начинала понимать, почему я затеяла с ними этот разговор, потому что опустила вниз глаза и начала теребить кофточку.
- Во время блокады жители не успели эвакуироваться из города. Первые месяцы продукты в городе еще были. А потом их становилось все меньше и меньше, потому что привезти их никак было нельзя – город ведь был окружен со всех сторон. И люди начали голодать, а потом умирать от голода. И что самое страшное – умирали маленькие дети. Иногда их могла бы спасти вот такая печенюшка, которую ты сейчас пинал ногами, или малюсенький кусочек хлеба, но у них не было ни того, ни другого.
Дети оба сразу невольно покосились на лежащую неподалеку на траве рядом с тро-туаром печенюшку, оба виновато потупили головы.
- Это не наша печенюшка, это кто-то ее бросил, - мальчик видимо начинал осозна-вать свою вину, и попытался оправдаться.
- Тот, кто ее бросил тоже поступил неправильно. Хлеб нельзя бросать – это грех. А пинать его ногами грех еще бОльший.
- Я хлеб не пинаю, мне мама говорила, что нельзя. А разве печенюшка – хлеб?
- Конечно хлеб. И печенюшка, и сухарик, и бублик  - все это из муки же делается. Значит хлеб.  Я понимаю, вы сейчас живете в такое время, когда в доме всегда есть еда, во всех магазинах полно всяких продуктов и вкусностей, и вам трудно представить, что такое голод в самом страшном его проявлении. И я хочу, чтобы ни вы, ни ваши дети, ни ваши внуки никогда не испытали того, что испытали дети блокадного Ленинграда, дети пережившие войну. Но знать и помнить вам об этом надо. А значит надо бережно относиться к хлебу, да и к любым другим продуктам тоже.
- Я все понял, - мальчик посмотрел на меня виноватым взглядом. – Я больше никогда так делать не буду, честно.
А мне подумалось, наверно и правда он так делать больше не будет. Да может  еще и другим скажет, почему нельзя пинать кусочек хлеба. И когда я положила свою ладонь на его рыжий ершик, он посмотрел на меня таким лучистым взглядом, что у меня предательски защипало в носу.
- Ну, будьте счастливы и здоровы, а я побегу, а то я на работу опаздываю.
- Спасибо, - вразнобой промолвили дети.
Немного погодя, я обернулась и увидела, как дети развернулись и пошли не спеша обратно во двор.
А печенюшка досталась пробегавшей мимо дворняге, чему та, конечно же, была ра-да. Хорошо, что печенюшка не рассыпалась от удара.
На работу я на десять минут опоздала, но я посчитала, что это не столь критично, как если бы я не остановилась для беседы с детьми. Ведь зато возможно я не опоздала посеять в двух детских душах зерно доброты, рачительности и порядочности.


 05.10.2023