Кукушка

«Кукушка, кукушка, сколько мне жить?» – тихий голосок дрожал и срывался. Лесная вещунья заспешила-закуковала­…­ «Врёшь ты всё, кукушечка», – Любава стояла у кромки воды и всё не решалась войти в ледяные объятия Волчьего озера, обрамлённого со всех сторон лесной чащей. «Здесь всё началось, здесь и закончится. Как я любила тебя, мой Ставр, а ты отказался от меня. Слепа была и доверчива…» – подумалось – «До чего холодна вода, не хочу умирать! Не хочу… Но живот скоро не скроешь, а «обрюхаченной» всё равно не выжить – привяжут в лесу волкам на съедение, а так хоть без мук уйду, да без позора». Решившись, шагнула к воде… «Жить хочешь?» – услышала Любава шелестящий шёпот. «Кто здесь?» – испуганно обернулась на голос. «Выжить и отомстить хочешь?» – снова донеслось от края леса.
– Да, хочу.
– Тогда слушай. Я скрою тебя от глаз селян, никто не увидит перемен в твоём облике, а взамен приходи сюда, когда придёт срок. Придёшь?
– Приду.
– Тогда надень это под одежду.
Кусты разошлись, а к ногам девушки лёг тонкий плетёный пояс из осиновой коры.
Как и обещал неведомый «благодетель», никто не заметил её округлившегося живота и всё бы ничего, вот только чем ближе подходил срок, тем страшнее и тревожнее становилось Любаве, что будет с ней, чего потребует нечисть лесная. А ещё эти жуткие сны…
Устала от людей Любава, ушла к своей бабке Авдотье, в избу за околицей, чтобы подруги и родители не донимали – чего смурная ходит, как будто свет белый не мил, почему красавица такая ничьих сватов не принимает. Решила – будь, что будет, не пойду и успокоилась. А тут Ставр… Вызвал вечор за калитку, думала, любит, опомнился, замуж позовёт, на крыльях летела… А он насмеялся, гулящей, бреховкой назвал, наврала, мол, что в тягости, хотела в богатый дом да к нему на шею, потому из рубахи так быстро выпрыгнула, убогая… Тугая волна ненависти чуть не разорвала сердце девичье…
– Больно как, мамочки! Только бы успеть добежать до места-то…
Успела. Вошла в чащу у озера, крикнула – «Я здесь!», а дальше всё как в тумане, только раздирающая боль и липкий ужас… Вот к ней со всех сторон рванулись плети вьюнка, обвили руки-ноги, повалили наземь, сорвали одежду, только осиновый пояс оставили. Из мрака леса вышло чудовище – косматое, с лосиными рогами, кабаньими клыками, с которых свисали остатки гнилой плоти, когтями полоснуло по животу Любавы, рвануло пояс… Сквозь туман молодка увидела своё дитя в лапах лесного кошмара – «Девочка» – промелькнуло в сознании. Довольный скрипучий смех и брошенное ей через плечо – «Ведьмой будешь. Сильной». Льющееся в горло зелье с привкусом гнилого болота, а дальше тьма…
Очнулась почти по шею в воде Волчьего озера. Цела. Живота нет. Ребёнка тоже… Её накрыл дикий, ни с чем несравнимый ужас – «Что же я натворила! Моё дитя! Сама отдала нечисти на погибель!»
Любава рванулась к лесу – «Отдай дочь! Меня возьми! Дитя невинное отпусти!» А в ответ только издевательский хохот да шум ветра в ветвях…
Дня не было, чтобы не приходила Любава к краю леса, всё звала-просила… Молчала чаща...
Тогда за колдовское искусство взялась, ни сна, ни отдыха не знала. Бабе не отвечает лес - ведьме ответит, а как поднаторела в колдовском искусстве да и потребовала. Вышел к ней Хозяин леса.
– Чего тебе? Договор исполнен. Ты жива. Отомстила, знаю, видал свежий холмик на погосте.
– Отдай дитя, меня возьми!
– Новый договор?
– Да!
– Хорошо же. Мне служить будешь, рабой моей станешь. Тогда три дня в году разрешу дочь искать в своих владениях. Найдёшь – вместе уйдёте. Согласна?
– Согласна.
– Тогда – на, пей.
Снова этот гнилостный привкус, снова тьма…. Тяжко служить Хозяину леса, душа загублена, руки не по локоть - по плечи в крови. Одно на земле держит - доченьку спасти. Год, словно век тянулся... Но вот и три дня обещанной свободы. Вышла Любава на поляну, сто тропинок открылось, шагнула, открыла рот – позвать доченьку, да окутало её вдруг душным ужасом, скрутило болью, облепило серыми перьями… Взлетела кукушкой неприкаянной, заметалась, закричала – позвать дитя своё, увести из леса проклятого, а вышло только – «Ку-ку, ку-ку, ку-ку…»
Так и летает с тех пор кукушкой три дня в году Любава, ищет дитя своё, во все уголки заглядывает, все леса-болота облетела, да всё напрасно… Не слышит её доченька, а если и слышит, то кто обращает внимание на кукушку подлую? Кто ей сочувствие дарует – предательнице-душегу­бке…­