Тайна Лепида Глава 9 роман о греках и этрусках

         Глава девятая

Алкид глаза открыл. В тумане
Какой-то видит потолок
Из крепких балок и досок.
А рядом – муж. Его он ране
Еще не видел. Не высок,
Костист, плечист, в тунике красной.
А взгляд внимательный и ясный.
Ему вливает что-то в рот,
А он невольно это пьет.
И тут другого видит мужа.
Настолько сильно поражен,
Что тело все свое наттужа,
Немного приподнялся он.
Отца увидел он, Лепида.
Причем обычного тот вида –
Не труп ходячий, а живой.
Алкид подумал: «В мир иной
Попал я. Видимо, такие
Здесь все, кто умер, – как живые».
Герой наш слышит разговор
Отца вот с этим незнакомцем,
Таким же, как и он, питомцем
Аида, где теням простор.
Понять старается напрасно:
Выходит, здесь язык другой,
Хотя звучит он, как людской.
Учиться надо – это ясно.
Вернулась боль, но почему?
Дробится все перед глазами,
Темнеет: он, как будто в яме –
Уходит в гибельную тьму.
Но снова здесь и нету боли:
Понятно, силы побороли
Ее какие. Между тем
Тумана, мрака нет совсем.
Светло все в том же помещенье –
И сразу лучше настроенье.
А рядом, в красном, тот же муж.
Его он с ложки кормит, поит.
Алкид подумал: «Есть-то стоит,
А то уж больно я не дюж».
А где ж отец? Его не видно.
Большим усильем слабых рук
Привстал чуть-чуть, глядит вокруг.
Лепида нет. Эх, как обидно.
А он хотел скорей просить
Отца за все его простить.
Теперь попозже. Ну что ж, ладно.
Немало то уже отрадно,
Что он увидится с отцом
И скажет сразу же о том,
Что очень-очень сожалеет,
Что сильно огорчал его,
Что впредь послушным быть
                сумеет.
Алкид так думал. Оттого
Родилось теплое волненье.

Мужчина в красном продолжал
Героя нашего леченье,
А также частое кормленье.
Тот силы быстро возвращал.
Уже вставал с постели дважды.
К нему пришел сюда однажды
Какой-то важный господин,
В богатом платье. Видно, чин
В загробном мире, здесь, имевший
Среди покойников большой.
Был очень смугл иль загоревший –
От солнца сделался такой.
Неужто здесь бывает зной?
К Алкиду близко стоя статно,
Ему он ласково кивнул,
Сказал и тоже непонятно.
Мужчина в красном встал и стул
Ему подвинул, но обратно
Его тот жестом усадил.
О чем-то с ним поговорил,
Потом ушел из помещенья.
Такие стали посещенья
Его почти что каждый день –
Была радушна эта тень.

Отца пока здесь не дождавшись,
Сомненьям горестным
                поддавшись –
А вдруг его он разлюбил –
К тому ж снедаем любопытством,
Герой наш верно рассудил,
Что вряд ли то сочтут
                бесстыдством,
Осмотрит если этот дом, –
А может, встретится с отцом.
Из спальни вышел и по дому
Пошел, красивому, большому.
Чеканка бронзы на дверях,
Щиты повсюду на стенах,
Бассейн с водою под квадратом
Отверстья в крыше: как в богатом
Этрусском доме все кругом –
Не видит разницы ни в чем.
Прислуги много здесь. С почтеньем
К нему относится большим.
По разным ходит помещеньям
Герой наш тихо со смущеньем –
Оно владеет сильно им.
Осмотр закончил с огорченьем –
Почти весь дом он обошел,
Отца, однако, не нашел.
Вернулся в комнату обратно
Свою Алкид и лег опять.
Хотя мягка постель, лежать
Ему уже не так приятно:
В уме идет все кувырком.
Все кажется довольно странно.
Отец в душе – живая рана,
Но мысли не о нем одном –
Еще о мире об ином,
Точнее этом, ведь он в нем.
Гермес, гонец Олимпа ходкий,
Его совсем не провожал
К Харону. Тот не доставлял
Его на этот берег в лодке.
Алкид и Стикса не видал.
Судим он не был строгой тройкой,
В сужденьях честных очень
                стойкой.
(Гермес – одно из главных божеств в древнегреческой религии, по-кровитель купцов, ораторов, бок-серов, воров, вестник олимпий-ских богов. Считалось, что он со-провождает души умерших к реке Стикс и передает их Харону, пере-возящего их на своей лодке на дру-гой берег, в Царство Мертвых, ко-торое опоясывает эта река.
   Суд тройки – мифические суще-ства Минос, Эак, Радамант судили души, пребывающие в Аид в соот-ветствии с их поступками в земной жизни. –   П. Г.).
Попал в обычный дом, причем
Похожий очень на этрусский.
Так вот, наверно, дело в чем –
Аид-то этот, видно, тусский.
(Тусский – от слова туски. – П. Г.).
«И правда, судя по всему,
Меня тиррены окружают.
Тогда понятно почему
Мои слова не понимают,
И я их речи не пойму.
Но как же так? Тогда какою
Сюда отец попал судьбою?
Так это был совсем не он.
И я ищу и жду напрасно.
Тогда мой ум был воспален,
И все казалось мне не ясно.
Вот я и принял за него
Этруска просто одного.
О, как страдал я от раненья –
Словами то не передать,
Какие были ощущенья.
Но разве может тень страдать?
К тому же небо вон какое –
Уж очень ярко-голубое.
Хотелось бы взглянуть в окно –
Увидеть он какого вида,
Простор этрусского Аида.
Почти под крышею окно.
Но что же выйти мне мешает?
Мне разве кто не разрешает?»
Алкид порывисто встает
И быстро к выходу идет.
И вот выходит он из дома.
И встал как вкопанный, глядит.
Да это разве же Аид?!
Да это все ему знакомо!
Глазам не верящий Алкид
Увидел холм огромный с плато.
На нем – длиннющая стена,
Любому городу, как латы,
На случай, если вдруг война.
(Этрусские города стояли на широ-ких плато огромных искусственных или природных холмов. – П. Г.).
Над этим холмом возвышался
Размером менее другой,
И тоже с каменной стеной –
За ней акрополь был большой.
И все тонуло в дымке синей.
И понял сразу наш герой,
Что видит город он Тарквиний.
Впервые видел этот вид,
В повозке едучи Алкид,
Опять закованный в оковы,
Когда его хозяин новый
В Тарквиний вез из славных Вей
На радость публике своей.
(Тарквиний – столица одного из одиннадцати этрусских царств, главного в их непрочном союзе, город, имеющий огромное духов-ное значение в этрусском мире. – П. Г.
Вейи – один из самых крупных и могущественных этрусских горо-дов, в котором проживало пол-миллиона жителей. – П. Г.).
Строений фермерских немало
Вокруг холма того стояло.
Была возделана земля:
Желтели хлебом уж поля.
И много было вилл в предместье.
Надел у каждой был большой.
И вот в одном таком поместье
Стоит у виллы наш герой.
«Так я не мертвый, а живой!» –
Воскликнул с радостью огромной,
С такой, что просто неуемной.
Затем подумал: «Как же так?!»
Ведь он же помнил ясно, как
Его киянкой здоровенной
Ударили и сильно так,
Что умер смертью он мгновенной.
Ему известно, что потом
Никто уже не выживает –
Злодей всех насмерть добивает:
Таких могила только дом.

Герой наш быстро поправлялся,
Себя все лучше ощущал.
Он здесь усиленно питался
И даже тело упражнял
В саду вблизи фасада виллы.
И вот совсем вернул он силы –
Бойцом могучим снова стал.
Однако было в нем сомненье
Еще по поводу того,
Какое ныне положенье
В этрусском обществе его –
Все также раб он иль свободный?
А если волю дали, то
Его не держит здесь ничто,
И должен он, эллин природный,
К собратьям эллинам спешить,
Чтоб вновь в родимом крае жить.
Решил покинуть виллу тайно,
Бежать отсюда: не случайно –
А вдруг жестокая судьба
Ему желает жизнь раба.
Потом подумал: не похоже,
Что он невольник здесь и все же
Решил по-рабски не бежать –
Того, кто добр, не обижать.
Мечтой о доме просто бредит.
Дождался он, когда приедет
Сюда из города опять
Хозяин виллы и явился
К нему вдруг дерзко. Ухитрился
Словами жестов объяснить,
Что хочет он домой отбыть.
Хозяин с грустью улыбнулся,
Рукой его плеча коснулся.
Потом с почтительным слугой
Его отвел в один покой.
Алкид увидел здесь доспехи,
Искусно сделанные, не
Для гладиаторской потехи,
А настоящие вполне,
Какие носят на войне:
В таких в рядах фаланги строя
Надежно можно устоять.
Слуга на нашего героя
Стал латы эти надевать.
Велел хозяин в это время
Слуге другому что-то. Тот
Отсюда сразу же идет.
Когда всего доспеха бремя
Алкид держал уж на плечах,
А также меч и щит в руках,
Сюда слуга тот возвратился,
Склонился, что-то им сказав.
Хозяин к гостю обратился,
Понятно жестом показав,
Чтоб вслед за ним стопы направил.
Герой наш этот дом оставил.
И вот уже он во дворе
Стоит на солнечной жаре.
Коня прекрасного подводят,
С уздой, попоною к нему.
Глазами умно тот поводит,
Как будто думая, кому
Дадут сейчас его поводья.
Хозяин дал Алкиду вдруг
Кошель, наполненный деньгами.
Алкид сказал: «Спасибо, друг,
Тебе за все! Клянусь богами,
Век буду помнить!» И потом
Простился с ним. И уж верхом
Дорогой знойной, пыльной скачет
На юг, на юг, а это значит,
Что едет он к себе домой,
И снова спасся наш герой.