В платье с серебряными пайетками

Чем-то все темнимый,
но звездами слепимый,
с собой несовместимый,
подобный миражу,
я в пудреницу вижу
лицо твое, любимый,
ты мне необъяснимый,
но я тобой дышу.


Как ты борешься с эмоциями слева,
как ты спишь, вдыхая равномерно
сны чужие, в чем-то ведь надменные,
и зажиточность наглого припева?
Полоска прорезает сумрак нашей спальни,
все становится тусклым и неявным,
пульс стучит как будто ненормальный,
ты по-прежнему верный и желанный
новой жизни.
А на столе букет из лилий, а на стекле
дождями конопляными простыли –
нацель на всех –
осколками бесформенными очень
простреленные очи черной ночи.
Но ты растерянный, неловкий словно пахнет
весь мир, утягивая в злобу сокровенное.
А я дышу и не надеюсь, что мне ахнет
какой-то гений, так обыкновенное.
Да мне не больно,
я просто забыла всех спросить зачем писать про то, что мир поганый.
Да мне не плохо,
я люблю твой торс, и мощь, и то, что червь глотает яблоко Адама.


Истощались клеточные мембраны.
Мы с тобой попадали из сна в кому.
С огромным попугаем вошел в ванну –
мегаполис в разгар лета огромным.