Он говорит

*  *  *

Он говорит. Он предрекает сечу.
Он — поезда, бегущие навстречу
по рельсам рёбер, по костяшкам шпал.
Он только что был ранен и упал,
в разросшийся лопух уткнувшись носом.
Он лепится к подошвам и колёсам.
Он тянет стебель меж бетонных плит.
Всё хорошо, пока Он говорит.


*  *  *

— Соседка, Наталья-то, потеряла двух сыновей, —
суетится мать возле стола.
— А мы с тобой пойдём ловить пескарей.
Видел, как яблонька прошлогодняя подросла?
В этом году на месте свёклы посадим лук.
Что ж у меня валится всё нынче из рук? —
сетует она, опрокинув кувшин.
— А у меня только ты, сыночек, ты один.
Ох, прости, и на тебя плеснула.
Ничего, отстирается, —
мать поглаживает мужскую рубашку
на спинке пустого стула.
— Что это ты сидишь с полным стаканом?
Вот помню, когда ты был мальчуганом ...


*  *  *

Ты ждёшь вестей, вздыхаешь глухо,
к земле прикладываешь ухо,
твой слух вонзается, как бур,
он слышит рог, и за ворота
выходит латная пехота,
так оживает Дол-Гулдур,
приняв огни от Вевельсбурга,
так марширует штукатурка
в отвал от стен и потолков
и стелет путь, поднявшись с ветром,
вишнёвым, яблоневым цветом,
метелью белых лепестков.