Русский Бог войны и снарядный голод в Вермахте

Отрывок из романа «Сталинградские сны»

Ставка Верховного Главнокомандования, Наркомат Обороны, Государственный комитет Обороны придавали чрезвычайно большое значение Тылу Красной Армии. Каждого бойца и командира за госсчёт следовало полностью обмундировать, вооружить, обеспечить денежным довольствием, двухразовым горячим питанием, бытовым и медицинским обслуживанием, лечением, бесплатным проездом, почтой, пособием для его семьи, пенсией в случае утраты работоспособности и так далее. Боевую и иную технику требовалось обеспечить горюче-смазочными материалами, запчастями, боеприпасами, техническим обслуживанием и ремонтом. И так далее, вплоть до снабжения окружённых войск по авиамостам, как это происходило с 13-й и 16-й армиями летом 1941 года, когда 79 самолётов сбрасывали им боеприпасы.

Тыл каждого Советского фронта — это по численности как общевойсковая армия: почти 55 000 человек, только без боевых подразделений: командиры, водители, повара, прачки, портные, сапожники, банщики, работники складов, грузчики, медики, ветеринары, связисты, ремонтники, строители, железнодорожники, трофейщики, а также 10 000 автомобилей, 900 тракторов, 50 кранов, 8 гуртов скота, 600 вагонов имущества. Начальников тыла для фронтов, являющихся одновременно заместителями командующих фронтами, инструктировал лично Верховный Главнокомандующий Сталин: «Война требует железного порядка в снабжении войск. Этот порядок должен наводиться твёрдой рукой начальников тыла фронтов, армий. Вам нужно сделаться диктаторами в тыловой полосе своих фронтов!».

1 августа прошлого 1941 года Государственный Комитет Обороны, исходя из опыта первых месяцев войны, перестроил центральные тыловые службы по принципу фронтовых управлений, подчинив им весь железнодорожный и автомобильный транспорт. На фронтах им соответствовали такие же профильные управления, что позволило получать информацию непрерывно и без искажений, планировать перевозки с учётом быстро меняющихся обстоятельств. Социализм — это учёт. Все вспомогательные службы фронта также подчинялись только одному лицу — начальнику тыла фронта. Единоначалие коренным образом улучшило ситуацию.

Вопросы перевозок стали решаться экономичнее и безопаснее. Эшелоны Южного фронта больше не накапливались на крупных станциях, а для их сортировки не использовались узловые станции. Воинские поезда чаще стали обходить их стороной. Если это не удавалось, стоянки на крупных станциях делали недолгими. Боеприпасы и горючее в прифронтовой полосе отныне выгружались только ночью и только на разъездах. Это помогло существенно снизить потери от авианалётов.

На станции Лихой, где однажды Люфтваффе удалось в декабре во время советского наступления на Донбассе и под Барвенково против 17-й армии Гота разбомбить эшелон с боеприпасами, тыловики проложили отдельный обходной путь и устроили ложную цель: на путях поставили состав из разбитых вагонов и трёх вышедших из строя паровозов. Паровозные котлы регулярно подтапливали. Люфтваффе ежедневно в течении недели остервенело бомбили постоянно подновляемую приманку, пока до них наконец не дошло — это имитация!

Организационные и маскировочные меры принесли результат: в зимние месяцы 1942 года служба тыла Южного фронта не потеряла от воздушных налётов ни одного вагона из подвижного состава, ни одного паровоза!

После мощных контрударов гитлеровцев во время наступления войск Тимошенко под Харьковом и утраты стратегической инициативы летом 1942 года на южном фланге советско-германского фронта, Юго-Западный и Южный фронты по приказу Ставки начали отход на юго-восток, чтобы избежать масштабного окружения и напрасных жертв. В оборонительном сражении предлагалось измотать и обескровить ударные группировки врага, создать условия для перехода от обороны к наступлению. Гитлеровцы после удачного для себя наступления под Харьковом завладели инициативой — могли выбирать место, время, силу, глубину удара.

Неожиданным сосредоточенным прорывом механизированных сил со стороны Воронежа на юг, вдоль правого берега Дона, они заставили Юго-Западный и Южный фронты Тимошенко и Малиновского отходить ещё дальше. С выходом танковых корпусов Гота в район Каменска-Шахтинского все тыловые коммуникации Южного фронта оказались нарушенными. Начался отход войск Тимошенко в южном направлении к переправам в нижнем течении Дона. Из-за перехвата Готом железной дороги в районе Калача-на-Дону, вывезти в восточном направлении часть фронтовых запасов Южного фронта с продовольствием и обмундированием со складов вдоль магистрали Лихая — Сталинград не удалось.

Коммуникации на Сталинград оказались отрезаны. Сеть железных дорог в Большой излучине Дона отсутствовала. Только магистрали. Железных дорог из Большой излучины Дона в северном или южном направлении не существовало. Грунтового транспорта в количестве, способном поднять объём имущества в 20 эшелонов за сутки, не имелось в принципе. Попытка раздать строевым частям хранившиеся на складах интендантские запасы, в особенности обмундирование, из-за отсутствия времени сорвалась. Все склады, в том числе большие склады продовольствия и снаряжения на станции Тацинская пришлось по приказу начальника тыла Южного фронта Шебунина сжечь.

Мягкий, обходительный в жизни Шебунин, проявил твёрдость и мужество диктатора тыла. Сталин расценили это не как преступление, а как горькую, тяжёлую необходимость. Прокуратурой прекратила начатое следствие.

Шибунин рисковал головой, поскольку прокуратура, Военный трибунал, Сталин, Ворошилов, строго спрашивали за имущество советского народа, за состояние фронтового тыла. Так весной 1942 года в 50-й армии начались перебои с поставками продовольствия и фуража. По результатам проверки 27 июня начальника тыла этой армии генерала Суркова, нескольких других тыловиков Военный трибунал фронта на основании соответствующих статей УК РСФСР приговорил к высшей мере наказания — расстрелу. После апелляции осуждённых Верховному Суду расстрел заменили 10 годами заключения с отсрочкой до окончания боевых действий и понижением в звании. Генерал Сурков оказался на передовой в штрафбате.

Народная власть в отличие от правосудия капиталистических государств при исполнении норм закона не делала разницы между высокопоставленным руководителем и простым человеком. Одинаково отвечали все! Это при капитализме один закон для простого народа и другой закон для верхушки...

Единственная оставшаяся железнодорожная магистраль на юг перед Большой излучиной Дона через Ростов-на-Дону оказалась забита эшелонами с беженцами и ранеными, различным имуществом, хлебом, скотом, оборудованием. Поезда по обоим путям шли только в одну сторону — на Кубань.

Через переправы в Ростове-на-Дону в 20-х числах июля на правый берег Дона выводились также тылы Южного и Юго-Западного фронта. По мостам, на катерах, баржах, лодках, даже плотах под непрерывной бомбёжкой уходила на Кубань большая часть войск, тяжёлые и ценные грузы, армейские и фронтовые запасы Главного артиллерийского управления, Вещевого управления, управлений снабжения горючим, военных сообщений, химической защиты, ВВС, Главвоенторга. Всего около 440 вагонов. При возникновении возможности захвата части этого имущества врагом, его следовало безжалостно уничтожить.

При нарушении работы тыла, к 25 июля 1942 года запасы находящиеся непосредственно в войсках в непрекращающихся боях высокой напряжённости оказались израсходованы, на складах армий — истощены. Например ручных гранат оставалось — 0,3 боекомплекта, 14,5-миллиметровых патронов для противотанковых ружей — 0,3 боекомплекта, 50-миллиметровых миномётных мин — 0,2 боекомплекта, миномётных мин — 0,1 боекомплекта, 76-миллиметровых осколочно-фугасных снарядов — 0,5 боекомплекта. Способы быстрого подвоза отсутствовали.

При этом следовало решать вопросы накопления ресурсов для контрударов, контрнаступлений согласно замыслам советского оперативного командования. На левом берегу Дона появилась возможность часть грузов перенаправить по линии Пролетарская — Котельниково — Сталинград. В Сталинград боеприпасы поступали по железнодорожным линиям через Мичуринск — Грязи — Поворино; Мичуринск — Тамбов — Камышин, Мичуринск — Тамбов — Саратов — Баскунчак, а также по водному пути Саратов — Камышин и шоссе Саратов — Камышин.

Именно эту линию Пролетарская — Котельниково — Сталинград Гот пытался перерезать по прямому приказу Гитлера, захватывая переправу у Цимлянской. Гитлеровцы прекрасно ощущали разницу в действиях Красной Армии, имеющей в достатке боеприпасы и не имеющей таковых, и желали максимально продлить перебои в снабжении, даже идя на авантюрные действия передовых отрядов. Но вот воины 91-й стрелковой дивизии Калинина, наполовину из ветеранов, наполовину из зелёной дагестанской молодёжи, встали у Цимлянской насмерть, две недели не пуская 29-ю моторизованную дивизию Фремерея в сторону железной дороги...

После вероломного нападения европейских полчищ 22 июня 1941 года, обеспечение советских войск на фронте боеприпасами, имуществом, продовольствием, фуражом, горючим, медикаментами, производилось в основном за счёт запасов складов военных округов. Для перевозки использовался преимущественно транспорт частей и соединений. Из центра боеприпасы подавались эпизодически. В отдельных случаях, а также для снабжения окружённых группировок использовалась транспортная авиация.
С первого месяца войны Главное артиллерийское управление ГАУ Яковлева использовало запасы центральных складов приграничных округов по требованию фронтов. Начальники арсеналов, баз и складов имели приказ не исполнять ничьих указаний об отпуске вооружения и боеприпасов, кроме распоряжений ГАУ. План распределения на месяц согласовывался с Генштабом и Верховным Главнокомандующим.

В плане июля намечалась подача боеприпасов в количествах 176 516 000 штук винтовочных патронов 2 509 000 штук выстрелов артиллерии. Фактически подали винтовочных выстрелов — 442 032 000 штук, выстрелов артиллерии — 6 545 000. То есть в 2,5 — 3 раза больше плана. На 0,75 миллиона стрелков Красной Армии, ведущих в июле 1941 года непосредственно огонь по агрессорам, приходилось в среднем по 590 винтовочных патронов в месяц. На 20 000 артиллерийских орудий различных калибров, ведущих огонь по агрессорам в июле 1941 года пришлось в среднем по 327 снарядов на орудие.

В августе — аналогично. Генштаб дал указание довести обеспеченность действующих фронтов до 4-х боекомплектов. Европейские агрессоры после вероломного нападения на Советский Союз сразу напоролись на шквал огня из всех видов оружия со всеми вытекающими из этого для себя последствиями.

Однако огромное количество поступающих в войска боеприпасов приводило порой к легкомысленному с ними обращению, неправильному хранению, перерасходу, увеличению нагрузки на транспорт, дорожную сеть, к оставлению врагу. Тот самый случай, когда «Очень хорошо — тоже нехорошо!».

Надо сказать, что опыт ведения большой войны в современных условиях и соответственно организации масштабного снабжения у Красной Армии отсутствовал: Халхин-Гол, Хасан, КВЖД, Освободительные походы в Западную Белоруссию и Западную Украину, Финский поход не создали по-настоящему сложной и напряжённой военной обстановки. Фронты при военных спецоперациях до 1941 года создавались за счёт приграничных военных округов и усиливались общевойсковыми соединениями, артиллерией, танками и авиацией из других военных округов. То есть материально-техническое снабжение действующих войск не требовало никакого напряжения ни со стороны государственного аппарата, ни со стороны всего народа.

Промышленность в условиях начавшейся эвакуации изготавливала боеприпасов значительно меньше, чем выдавалось войскам. Запасы центра быстро уменьшались. В конце июля 1941 года Ставка согласилась с вывозом части мобилизационных запасов из Среднеазиатского, Забайкальского военных округов и Дальневосточного фронта с оставлением им двухмесячных запасов. Вывезли 2240 вагонов винтовочных патронов и 4272 вагона артиллерийских выстрелов.

Отказались от самостоятельного назначения Главным артиллерийским управлением по согласованию с Генштабом для фронтов сверхнормативных 2 — 2,5 возимых боекомплектов. Сверхнормативные комплекты стали выделять с санкции Ставки при проведение той или иной операции. Жёсткий личный контроль Верховного Главнокомандующего Сталина заставил Военные Советы фронтов и армий, командующих фронтовой артиллерией, начальников артснабжения, внимательно анализировать расход боеприпасов, изыскивать способы экономии, создавать собственные, пусть небольшие, резервы, расходовать их наиболее рационально. Жёсткое лимитирование позволяло создавать запасы для крупных наступательных операций.

К сентябрю 1941 года возникла нехватка зенитных 85-миллиметровых и 76-миллиметровых бронебойных выстрелов: бронебойно-трассирующих, подкалиберных бронебойно-трассирующих, бронепрожигающих. Бронебойные выстрелы требовались для укомплектования танков на танковых заводах; в июле — сентябре требовалось 292 000 бронебойных выстрелов. До войны 76-миллиметровые бронебойные снаряды изготавливали три завода, — в Москве, Ленинграде и на Донбассе. Годовой довоенный выпуск оказался меньше месячной военной по потребности сентября 1941 года.
После вероломного нападения европейских армий завод на Донбассе эвакуировали. Московский только в декабре 1941 года развернул массовое производство. Другие заводы производство 76-миллиметровых бронебойных снарядов только налаживали.

До начала войны танки и 76-миллиметровые дивизионные орудия не рассматривались как специальные средства борьбы с танками противника и имели только 8 штук бронебойных снарядов в боекомплекте дивизионной пушки из 140 выстрелов. К комплекту танковой пушки имелось только 38 бронебойных из 144 выстрелов.
Основным средством борьбы с танками противника, кроме мин, противотанковых ружей, гранат, бутылок КС, ампуломётов, авиации, являлись 45-миллиметровые противотанковые пушки. Они имели обеспеченность бронебойных снарядов на 91 процент. Также 45-миллиметровые орудия имели танки БТ-5, БТ-7, которых войска имели 4300 штук, правда, частью неисправные, а также бронеавтомобили БА-10 — 2700 машин.

Что касается 76-миллиметровых танковых орудий, то они уверенно поражали лёгкие гитлеровские танки и другую бронетехнику на дистанции до 1000 метров осколочно-фугасными выстрелами, а средние танки на дистанции до 650 метров при попадании в гусеницы, смотровые щели, вооружение, башенные погоны, бок, катки, корму. Кроме того, попадание 76-миллиметровых танковых осколочно-фугасных снарядов зачастую разрушало и корёжило легкие танки врага, и они ремонту уже не подлежали. Для уничтожения лёгких танков и прочей лёгкой бронетехники, а также других целей, советские танкисты очень часто использовали таран, навыкам проведения которого до войны обучались.

Однако для борьбы в условиях активной обороны более чем с 20 000 танками, самоходными артиллерийскими установками, бронемашинами, бронетранспортёрами и прочей «железной саранчой» Вермахта, этого оказалось недостаточно.
Доставка боеприпасов в действующую армию затруднялась из-за авианалётов и большого объёма одновременно перевозимых грузов по железным дорогам: войск, интендантского имущества, эвакуационных, раненых, оборудования заводов, ценностей. Из-за этого вагоны с боеприпасами простаивали на станциях.

Большие потери вооружения и боеприпасов, понесённые при в первые месяцы войны при ведении активной обороны и стратегическом отступлении, временное снижение мощности военной промышленности и снаряжательно-сборочных баз в результате эвакуации многих предприятий, привели к тому, что созданные в довоенное время запасы и поставки промышленности не полностью обеспечивали заявки армий.
Всего в первом полугодии войны войска получили с баз, складов, арсеналов центра и заводов промышленности 43 600 вагонов боеприпасов: 40 миллионов снарядов и миномётных мин за счёт промышленных поставок, и 15 миллионов из довоенных запасов. Остродефицитные боеприпасы, в частности зенитные, доставлялись даже транспортной авиацией и порой с большим риском.

Так в июле 1941 года фронтам, армиям и даже отдельным частям самолётами доставили 95 000 штук 37-миллиметровых зенитных выстрелов и 45 000 штук 85-миллиметровых зенитных выстрелов. 85-миллиметровые снаряды для зениток — сложное и дорогое изделие: корпус из высококачественной стали, взрыватель по сложности не уступал наручным часам. Из-за быстро меняющейся обстановки, несколько раз самолёты садились на уже занятую фашистами территорию.

На фоне израсходования довоенных запасов, к декабрю 1941 года промышленность выполнила план поставок по снарядами всех видов в среднем на 74 процента при отсутствии действенной помощи от союзников по антигитлеровской коалиции. В этот период ход пошло всё, что завалялось на складах по принципу «с миру по нитке — голому рубаха» и «голь на выдумку хитра».

Дивизиям народного ополчения выдавали, да и то примерно на 30 — 40 процентов от необходимого, вооружение иностранных образцов, хранившееся на складах еще со времён войны 1914 — 1918 годов, интервенции и Гражданской войн. Предполагалось, что дивизиям не придётся вступать в бой на московском направлении, что врага остановят без их помощи. Но пришлось выдвигать их как второй эшелон на Вяземскую линию обороны, и срочно обеспечивать отечественным вооружением, что и сделали.
Возникшие в октябре перебои с подачей некоторых типов снарядов войскам, ликвидировали путём массовой переделки устаревших или бракованных боеприпасов.

Так для 45-миллиметровых осколочных артвыстрелов вместо штатного взрывателя КТМ-1 использовали нештатные пластмассовые миномётные взрыватели М-50. С устаревших зенитных 76-миллиметровых шрапнелей Р-2 снимали вторые ведущие пояски, а затем эти шрапнели без взрывчатки и взрывателей собирали в выстрелы и использовались вместо бронебойных снарядов. Для 76-миллиметровых дивизионных артвыстрелов приспособили заряды из пороха, взятого из снарядов устаревших зенитных пушек, в смеси с порохом, предназначенного для артвыстрелов гаубиц.

76-миллиметровые полковые выстрелы, имеющие гильзы с трещинами по дульцу, обрезали, использовали для раздельно-гильзового заряжания. 76- и 122-миллиметровые шрапнели с подмоченными пороховыми столбиками и вышибными зарядами времён войны 1914 — 1918 исправили оригинальным методом, и собирали в осколочно-фугасные выстрелы. Штатные взрыватели РГМ-2 для 122- и 152-миллиметровых выстрелов заменяли миномётными взрывателями ГВМЗ-1. И так далее. К концу декабря в войска хлынул поток боеприпасов с советских предприятий возобновившей работу эвакуированной промышленности, и дальнейшая нужда в переделках отпала.

Частично выручало то, что у Вермахта дела обстояли с боеприпасами очень плохо. Мало того, что гитлеровцы запланировали для «Блицкрига» расход снарядов по уровню компании в Польше, так ещё у них возникли серьёзные проблемы с доставкой из-за налётов на железные дороги советской дальней бомбардировочной авиации и партизан, массового выхода из строя грузового автотранспорта европейского производства из-за климатических условий России и пренебрежения регламентными работами по обслуживанию техники. OKW Гальдера перед войной распорядилось не проводить техобслуживание сильно изношенного автопарка Вермахта, а менять выбывшие машины на новые. Однако потери оказались настолько велики, что новые машины не покрывали половины числа от выбывающих, а неувязка с шириной железнодорожной колеи сделала невозможным снабжать по железной дороге войска при начале операции «Тайфун». При проведении операции «Тайфун» по захвату Москвы группа армий «Центр» вместо требуемых 33 эшелонов топлива, продовольствия, боеприпасов, запчастей, обмундирования, пополнения, получала максимум 20 эшелонов. В отдельные дни группа армий «Центр» получала затем всего 10 эшелонов в сутки. С 1 декабря 1941 года и до начала контрнаступления Красной Армии под Москвой группа армий «Центр» не получила ни одного эшелона.

Артиллерия — бог войны! Лишённые нужной поддержки артиллерии и авиации сухопутные войска Вермахта вынуждено таранили оборону советских войск под Москвой танками и пехотой со всеми вытекающими из того катастрофическими для них потерями. При неожиданном контрнаступлении советских войск в 1941 года под Ростовом-на-Дону, Тихвином, Москвой, гитлеровцам просто ничем не могли ответить. В дополнении ко всему они не получили от своей промышленности и не произвели замену масла на зимнее в откатных системах орудий, двигателях своей бронетехники, гидроподвески ряда моделей танков. В результате гитлеровцы бросили под Москвой при бегстве 1500 подбитых и неисправных танков и 850 орудий.

В предвоенные годы кое у кого в Советском Союзе бытовало мнение, что промышленность вооружения и особенно промышленность боеприпасов не в состоянии значительно увеличить свои производственные мощности. Эти люди ошиблись. Ошибся и враг. При массированном применении советской артиллерии и миномётов, расход артиллерийских боеприпасов в декабре 1941 года увеличился в 1,7 раза. Промышленность увеличила производство в 1,3 раза. В течение первого года войны войскам подали более 116 000 000 снарядов и мин всех видов. В среднем почти по 10 000 000 ежемесячно, что позволило реализовать преимущество Красной Армии в артиллерии, обескровить опустошающим артиллерийским огнём при ведении активной обороны наступающие группировки Вермахта почти вдвое к декабрю 1941 года, выбить у гитлеровцев половину танков, самоходных орудий, бронемашин, бронетранспортёров, тягачей, грузовиков. Во многом потому, что Вермахт получил для фронтовых частей в 1941 году почти в 3 раза меньше количество артиллерийских боеприпасов всех видов, чем Красная Армия, к ноябрю 1941 года потери Вермахта составили 4,5 миллиона человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и пленными.

Потребность в боеприпасах рассчитывалась Верховным командованием сухопутных сил Вермахта OKW  Гальдера на основании норм расхода на Западном фронте. Этот расход являлся весьма низким. Во многом это обусловливалось тем, что окружённые польские части всегда сдавались, упорно рубежи не обороняли, имели низкую облученность к действиям в лесу и ночью, не умели маскироваться.

Генерал-квартирмейстер артиллерии Вагнер принял в разделе «Обзор состояния вооружения» для Директивы No.21 План «Барбаросса» расход боеприпасов как в Польше 1939 года, значительно более высокий, чем на Западе в 1940 году, но всё же в общем не очень большой. Имевшегося на 1 апреля 1941 года запаса боеприпасов Вермахту по Директиве No.21 План «Барбаросса» хватало примерно на 6,5 месяцев войны при расходе как в Польше. За это время Директива No.21 План «Барбаросса» предусматривала полный разгром Красной Армии, захват Москвы и окончание войны к осени на линии Астрахань — Архангельск.

Однако гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Красная Армия согласно своей военной доктрине Фрунзе на границу не явилась. Из 5,5 миллионов бойцов и командиров Красной Армии человек на момент вероломного нападения в западной части страны имелись лишь 1,5 миллиона, а в 40-километровой приграничной зоне всего 0,4 миллиона человек, развёрнутых как для мирного времени и в основном по штатам мирного времени. Это против 8,5 миллионного полностью отмобилизованного как для военного времени Вермахта, имеющего 5,5 миллионов в группировке для первого удара, не считая своих союзников, и развернутого для нанесения сконцентрированных прорывов вглубь территории. Гитлеровцы изначально готовились воевать не умением, а числом.   

Красная Армия начала отступление, ведя активную оборону, контратаки, одновременно проводя мобилизацию и перестройку промышленности на военный лад. Затем начались сражения с Вермахтом главных сил Красной Армии под Смоленском, Ленинградом, Киевом, Вязьмой, Ростовом-на-Дону, Тихвином, Москвой. Норма расхода снарядов «как в Польше» оказалась у Вермахта превышена в 5 раз. В результате гитлеровская артиллерия оказалась на «голодном пайке» в состоянии «снарядного голода»...
Артиллерия Красной Армии имела в месяц в 3 раза больше снарядов и миномётных мин, чем артиллерии Вермахта. В три раза!

Насыщенную артиллерией советскую оборону гитлеровцам приходилось таранить танками и пехотой при малой поддержке артиллерии, что уже под Смоленском уполовинило количество танков в 3-й танковой группе Гота и Гудериана почти в 2 раза, заставив к концу года, несмотря на судорожные действия по пополнению, вводить новый штат для танковых дивизий с одним двухбатальонным танковым полком — 201 танк, вместо имевшегося на начало войны штата танковой дивизии двухполкового с двумя батальонами в каждом полку — 402 танка или однополкового с тремя батальонами — 300 танков. Все резервные танковые роты, батальоны дивизий, корпусов, танковых групп, групп армий, OKW, где имелись танки без экипажей, оказались исчерпаны. Танковые дивизии лишились подразделений «диких» французских танков. Пехотные и моторизованные дивизии, имевшие «дикие» французские танки, также их почти лишились.

Ещё одним способом компенсации недостатка снарядов у Вермахта — обходные манёвры. В результате происходил ускоренная выработка ресурса техники. На 1 километр продвижения на восток ещё 1 километр уходил на маневрирование. Во 2-й танковой группе Гудериана к Смоленскому сражению более половины всех исправных танков нуждались в замене двигателей и коробок передач. Танки останавливались на маршах и прямо во время боя. Сменные агрегаты пришлось доставлять самолётами, разбирать другие машины.

3-х кратное отставание Вермахта в подаче боеприпасов обусловило в 1941 году гораздо большие потери техники и живой силы немецких войск, чём у обороняющейся стороны в огневом бою с использованием артиллерии при статическом фронте, при советских контратаках и контрнаступлениях даже несмотря на потери части снарядов в ходе отступления при ведении активной обороны.

Следовало бы фашистам не военные шоу на стадионах показывать, не заходиться в припадках прославления собственного величия в прошлом, не гнать неподготовленный, зачумлённый человеконенавистнической пропагандой немецкий народ на соседнюю страну ради имперских амбиций, прибылей частнособственнической верхушки, а хотя бы без шор расистской ненависти посмотреть, что за противник ожидает тебя по ту сторону границы.   

В первом полугодии 1942 года показатели подачи снарядов всех типов войскам у Вермахта и Красной Армии сравнялись, хотя советская промышленность выпускала в этот период почти в 2 раза больше снарядов разных типов, чем Германия и работающие на неё европейские страны: Чехословакия, Дания, Венгрия, Австрия, Польша, Италия, которые спешно увеличили производство боеприпасов. Равенство расхода снарядов при большем количестве произведённых возникло потому, что советская Ставка Верховного Главнокомандования формировала запасы снарядов и миномётных мин, примерно равные количеству поданных на фронт, для готовящихся крупных наступательных операций.

При ставшем притчей во языце «снарядном голоде» царской армии Николая II 1915 года на всю 8-миллионную царскую армию подавали в месяц 35 000 снарядов. Красная Армия в самом тяжёлом 1941 году получала ежемесячно 10 000 000 снарядов на 4 200 000 человек действующей армии по состоянию на конец года. При пересчёте 1000 царских солдат имели вооружённость в 4 снаряда, а 1000 красноармейцев имели вооружённость в 2400 снарядов в месяц. В 600 раз больше! В шестьсот!

Царской армии пришлось заваливать немцев трупами, а теперь гитлеровцам пришлось заваливать Красную Армию своими трупами. Благодаря проведённой индустриализации-коллективизации, грамотному военному строительству, своевременной подготовке к отражению нападения европейских полчищ, Красная Армия могла себе позволить засыпать немцев снарядами.

Что касается развала русской императорской армии Николая II из-за неспособности отсталой страны вести современную войну, что стало ясно ещё при проигрыше войны Японии в 1905 году, немудрено, что германская артиллерия безнаказанно смешивала с землёй в окопах целые русские полки отборных сибирских стрелков, лейб-гвардию, кадровое офицерство, казачество — опору и основу самодержавия.

Весна 1915 года у многих русских солдат и офицеров осталась навсегда в памяти как приговор Николаю II, его родственникам и генералам. Великая трагедия Русской армии — отступление из Галиции и Польши. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая, моральная; лишь робкие надежды, но по большей части беспросветная жуть.

Сражение под Перемышлем в середине мая 1915 года: одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии... Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжёлой артиллерии, уничтожающей ряды окопов вместе с защитниками. Русская артиллерия почти не отвечала — нечем. Полки, истощённые до последней степени, отбивали одну немецкую атаку за другой — штыками, стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы... Почти два русских полка уничтожили германцы одним огнём артиллерии за сутки...

Три дня наступали немцы и три дня молчала русская артиллерия. Когда подвезли 50 снарядов, штабные офицеры об этом сообщили по телефону немедленно всем полкам, ротам так, как будто взяли Берлин...

Осенью 1916 года, когда уже в целом преодолели «снарядный голод», месячный расход для лёгких пушек, гаубиц и тяжёлых орудий всех царских фронтов, отступавших под ударами врага, составлял 2 000 000 выстрелов в месяц. Красной Армия в 1941 году в месяц получала 10 000 000 миллионов снарядов и миномётных мин. Это не считая противотанковых и противопехотных мин, зажигательных и дымовых средств, всех типов авиабомб, морских мин и торпед. В 5 раз Красная Армия спустя 25 пять лет превосходила по реальной артиллерийской мощи старую царскую армию, не говоря уже обо всём другом.

Результатом того, что Николай II и его капиталисты погнали неподготовленную к войне страну на бойню, стали средние ежемесячные потери убитыми и ранеными в 235 000 человек. Ко времени Февральского военно-думского переворота 1917 года, названного заговорщиками «революцией», за исключением отборных и не разложившихся частей, русская армия представляла собой совершенно неустойчивые толпы, готовые бежать от первого же нажима немцев. Лишь небольшая часть войск имела возможность стойко сражаться. И то — латышские стрелки. Временному правительству пришлось использовать заградотряды из ударников, чтобы держать фронт, однако враг начал угрожать уже и столице...

Вооружённость Красной Армии, имеющей в действующей армии в 1942 году 4,2 миллиона человек, в связи с окончанием мобилизации промышленности, резко увеличилась. Если в конце 1941 года в действующей армии имелось 43 000 орудий и миномётов, то к середине 1942 года в действующей армии имелось 142 000 орудий и миномётов. При ведении активной обороны и отступлении удалось сохранить почти все орудия калибра 152-, 203-, 280- миллиметров. Потеряны оказались лишь единицы.

Настоящим «Богом войны» стали полки уникальных советских 152-миллиметровых пушек-гаубиц МЛ-20 образца 1937 года с дальностью стрельбы мощнейшим 43-килограммовым снарядом на 20 километров. Пушек-гаубиц МЛ-20 насчитывалось в войсках 2500 штук вместе с прекрасно подготовленными командирами и бойцами. На это оружие гитлеровцы адекватного ответа не имели.

Количество орудий в Красной Армии увеличилось в первом полугодии 1942 года в 2,5 раза, миномётов почти в 4 раза. Расход боеприпасов существенно вырос. Советские войска продолжали засыпать снарядами и минами Вермахт и его союзников. Если в 1941 году расход боеприпасов составлял в среднем 3500 вагонов в месяц, то в 1942 году Красная Армия расстреливала по Вермахту среднемесячно уже 4600 вагонов снарядов и мин в месяц, хотя боевой расход на единицу вооружения даже уменьшился. Советской экономике предстояло ещё нарастить производство снарядов.

К концу 1942 года согласно доктрине Верховного Главнокомандующего Сталина «воевать малой кровью, но большим расходом снарядов» промышленность запланировала увеличить количество снарядов и мин для действующей армии более, чем в 3 раза, доведя пополняемый запас в действующей армии до 47 100 000 выстрелов — примерно 2,3 боекомплекта единовременно. В военной промышленности Советского Союза тогда было так: «сказано — сделано».

Как только мобильные действия Вермахта заканчивались и наступающие ударные группировки останавливались по каким-то причинам, немецкие войска каждый раз попадали под расстрел чрезвычайно мощной советской артиллерии. Немецким штабам и Гальдеру опять приходилось системно лгать Гитлеру: «потери небольшие..., потери небольшие..., потери небольшие...». Потом — бац! Немецкие пехотные батальоны на передовой переформированы в роты! Дивизии сведены в «дивизионные группы». Танкисты воюют как пехота. Батальонами командуют лейтенанты, ротами фельдфебели. Пришлось гнать на фронт стариков и инвалидов, да массово использовать очень слабые по сравнению Красной Армией войска Италии, Венгрии, Румынии, Словакии, а также добровольцев из других европейских стран... Советский Союз не прибегал к помощи союзных войск и добровольцев из разных стран. Вот что значит — Русский Бог войны!   

Погрузка ящиков со 152-миллиметровыми снарядами и зарядами в кузова грузовиков эвакуированных харьковчан пошла быстро. Помогали в погрузке отбившиеся от своих частей бойцы и младшие командиры, собранные здесь заградпостами НКВД. Получили воду во флаги. Галеты. Кусать невозможно — зубы только сломать. Но езди размочить — есть можно. Хотелось побыстрее в обратный в путь. «Как там Наташа, как там Ляля?»...

Вокруг Дикое поле. Молчащие Сальские степи. Одинаковые холмы со всех сторон. Ширь. Взгляду даётся больше, чем он может пробежать. Неоглядная. Солнце в зените. Голубое небо. Для кого-то это небо сейчас слагает песни о бескрайней свободе и громких подвигах. Для кого-то — протяжные куплеты о безбрежной тоске и смерти.
Любые попытки себя успокоил, будто яичная скорлупа в кулаке, трескается от гула фронта и самолётов в небе, отдельных взрывов, вида разбитых пулями машин, брошенных повязок, брошенного снаряжения... Зной, гомон кузнечиков. Вот степная гадюка. Вот кречет замер воздухе перед смертоносным броском на жертву в жухлой траве.

Вот  на стыке обеих частей света хутор Кудинов на реке Подпольной. Лошадёнки, коровёнки. Кое-где попадаются на глаза хуторяне-единоличники — крутозадые бабы в ситцевых цветастых платках и высохшие жилистые мужики с пожелтевшими от табака пальцами. Они обычно шумны и языкасты. Любят всё блестящее, по-восточному броское. Накормят от души, если есть чем. Спляшут на празднике лучше любого танцора. А бывает, затянут песню. Теперь же они тихи и печальны. У них дети на войне. Кто погиб, а кто далече. Теперь, вот, и лютый враг у ворот...