Он взял бумагу и перо..

Он взял бумагу и перо,
Решил поэтом стать намедни,
С собою заключая торг,
Что будут чужды ему бредни.

Про осень в сотый раз писать?
Помилуйте! Кишат сим книжки.
Иль христианство восхвалять?
Марать избитые интрижки?

Уж нет! Он жёг бумагу в дым,
Складною рифмою глаголя
Свой философский Апостиль —
Свободен разум, где и воля!

Заметил вскоре он одно —
Никто не ставил «лайк» шедеврам!
Его аж бешенство взяло!
За «осень» — класс, а я вот... предан?!

Поклонника ни одного!
Стараюсь тут ещё ночами!
Глянь — пишет вон очередной,
Как он любил Луну очами!

И всплеск оваций по углам
Замызганного интернета...
Задумался: а что я сам?
Зачем пишу тогда я это?

И, взявшись снова за перо,
Хвалил весеннюю погоду.
Поклонников понатекло,
Когда писал он им в угоду —

Любовных чувств морской прибой
Легко чертил он в те моменты.
И дамы средних лет с тоской
Ему писали комплименты.

Враз он забыл, он — почему? —
Сперва бежал за стол к чернилу,
Чтоб вылить душеньку перу...
Теперь строчил он их, как мыло.

Спустя уж много-много лет,
Подсел к нему какой-то дед.
И наш герой всё рассказал,
Как он об истине писал:

— Но вот такой у нас народ:
Любовь и осень их берёт,
Религия да пошлый шарж...
Я в точку клал, на абордаж!

Но дело это отклонил,
Заела зависть — нету сил.
И вот слагаю теперь, дед,
Совсем иной — для масс — куплет.

Я столько лайков получаю,
Меня весь знает интернет!

— Ну а своею писаниной
Доволен сам ли?
— Ох, да нет...

Хоть я и сам-то понимаю,
Что чушь одну в мир наш пускаю.
Пишу часами тут и там,
Да всё о том же.

— Это срам!

Коль сердце на бумагу хочет
Из мыслей твоих вырвать строчки,
Должно быть всё равно тебе.

И лапки кверху поднимать
Поэтам очень не подстать —
Пред публикою танцевать,
Чтобы читатель ставил «пять».

А те, что люду угождают
За дигитальный кулачок, —
То не поэты. То, браток,
Кто дешевизну просто ждёт.