Белый пудель на помойке

Цирковой, изящный пудель
Был всегда гвоздём программы,
Ел на завтрак с вишней штрудель,
Танцевал под фонограммы,
Избалован был хозяйкой,
Что его дрессировала,
Называя нежно зайкой,
В молоке его купала,
Чтобы шерстка серебрилась,
Белокипельно сверкала,
Шелковистостью лоснилась,
Всех собою покоряла.
Пудель с графскою манерой
Несговорчив был и дерзок,
Но любим он был ареной
И хозяйкою в довесок,
В общем, в задницу целован
Был он миром и судьбою,
И, конечно, застрахован
Буквой власти правовою.
До чего же ценный пёсик,
Перешептывались люди
Если вдруг застудит носик,
Фреш неси ему на блюде.
Так и было, все вершилось
Для него и только «ради»,
В одночасье все накрылось-
Так бывает на эстраде.
Неожиданно скончалась
Дрессировщица-хозяйка,
Псина долго обижалась
Где его пирог и «зайка»?
Почему никто не моет
В ароматной теплой ванне?
Кто же ночью зад укроет?
Чтобы было как в саванне.
О хозяйке он не плакал,
Злился он на то, что больше
В золотой горшок не какал
И не разъезжал на Порше,
Посему на представлении
В свой финальный звездный выход
Отказался в исполнении
Танцевать под чью то прихоть.
Это был его финальчик,
Где явил свою он «стойку»,
Белоснежный недозайчик
Оказался на помойке.
Мог он быть гвоздём программы
Лишь в условиях тепличных,
Танцевать под фонограммы
В мягких буцах шелковичных,
И крутить кудрявым задом,
Что напудрен был умело,
Под сверкающим нарядом
Хвост торчал фривольно смело,
Лишь сейчас он стал поджатый
В новой жизненной каюте
Страшный, грязный и подратый
Пудель грезит о приюте.
Только если не ценилось
Им тогда тепло и ласка,
Лишь комфортное любилось
И нежнейшая колбаска,
То сейчас не много шансов,
Что проснется благодарность
К тем рукам, что из засранцев
Заберет с собою в парность.