Обабок

Он долго корчился в земле,
и наконец, обрел свободу,
с печатью рвенья на челе
на свет явив свою природу.

Налился соком, возмужал,
сильнее стал рукопожатий,
и всё ж червей не избежал –
червей сомнения, апатий.

Ведь предстояло истлевать,
сгноив недюжинные силы,
таков расклад: не избежать
всепоглощающей могилы.

Но для чего тогда возрос
он на краю лесной опушки?
Ответ на каверзный вопрос
не знают даже говорушки!

И неразрывна связь с землей,
что становясь, увы, сильнее,
грозя обабку западней,
проводит лезвием по шее.

Сие же лезвие тоски
несносным кажется и лету –
по мановению руки
готова весточка поэту.

А у пиита ж самого
грибов-идей полна чащоба,
но нет меж ними одного –
того обабка: гляди в оба!

И взор отыскивает пень,
на нем опята-недотроги,
а рядом белого кремень,
как изваянье у дороги.

Не так то просто их связать
стихотвореньем воедино,
чтоб источала благодать
лесная чудная картина!

Лисичка, зонтик, моховик,
невразумительная кочка,
таков сумятицы блицкриг,
итог венчающая точка.

Но сделать точку запятой,
сулящей и слова, и дело,
бум поэтическо-грибной –
способно лишь обабка тело!

Вдруг что-то грянуло из-за
житейской мелочности шляпок,
поэт глядит во все глаза:
тот самый выскочка-обабок!

В руке творца задор ножа,
в мозгу же лезвие-идея,
они соединятся; ржа
бессилья куксится, бледнея.

Презрев морщинки на челе,
поэт растягивает строчку:
«Он долго корчился в земле»,
а дальше нужно по шажочку.

Рука, что срежет гриб крепка,
краеугольным станет слово,
а запятых меж строк река
всё упорядочит. Готово!