Образы Сценарий 18плюс

Фрагменты

Мириады звёзд – Вселенная, наплывом – Галактика, Солнечная система, Земля, на фоне Земли надпись:

ОБРАЗЫ 

Образ - отображение чего-либо в мозгу в виде своего рода картины.
(Халперн. «Психология критического мышления»)

Образ пересечения двух параллельных линий – женщина и мужчина.
(Чиа Дао ду)

Голос за кадром:

Божественная искра человеческой личности вспыхивает только в соприкосновении двух полюсов - женского катода и мужского анода.
(Д.С.Мережковский. «Наполеон»)

Тоска, - жаловался Шлиппенбах, - и выпить нечего. Лежу тут на диване в одиночестве, с женой…
(С.Довлатов. «Шоферские перчатки»)

2072 год. Октябрь.

Угол, образованный пересечением двух улиц, недалеко от Дома писателей опять корёжат асфальт, поднимают плитку, трактор, напрягаясь, стаскивает скульптуру небритого весёлого мужика в кепке и мятых штанах с вывернутыми пустыми карманами – это прообраз существования провинциальных писателей, и сносит пьедестал.
За кадром - куплеты Мефистофеля «На земле весь род людской…» в исполнении Ф.И.Шаляпина.

Голос за кадром:
Такие демарши с периодическим рытьём улиц случались и 50 лет назад. Однако, теперь эта разруха не из-за укладки водопровода, чтобы через две недели проложить канализацию, а затем опять ломать для прокладки электрического кабеля, и не для установки памятника недружественным, как теперь говорят, писателям, как в Черни - Толстому и Тургеневу... Но любопытные уже прослышали, что всё-таки памятник – какой, чему или кому, об этом знают пока только несколько человек: архитектор, скульптор и заказчик, мы узнаем в конце...
Один из двух друзей, бригадир бульдозеристов 50 лет назад добровольцем ушёл на войну, почти два года воевал на передовой – с позывным «Комдив», ходил в атаки - был несколько раз ранен, награждён орденами и медалями. Живой вернулся домой уже из госпиталя. Государство обеспечило всеми положенными льготами и пенсией, город нашёл подходящую работу – конечно, уже не бульдозеристом, как прежде, но иногда к нему обращались за советом по старой памяти.

Приблизительно 50 лет назад

Сцена 1.2. Комдив, Роден, Феня, Закруткин

Работает бульдозер, за рычагами Комдив.
Василь Иваныч или Комдив - как называли начальника артели бульдозеристов товарищи, даже будучи начальником, бросался в атаку впереди всех «на лихом коне». Над кабиной его бульдозера был намертво закреплён железный (и содержанием, и материалом) лозунг: «Карфаген должен быть разрушен». Специфика работы оригинально преломилась на Комдиве запахом солярки, который был принят столичной литературной гостьей за редкий арабский парфюм (этот эпизод - в главе «Делегация столицы»).

Туалетная комната в квартире Комдива.
В сегодняшнее воскресное утро Василь Иваныч сосредоточенно сидел, опершись правым локтем на стиральную машину перед ним и ладонь уперев в лоб, а левую ладонь положил на левое колено. Неожиданно, но кстати в голову Комдива пришла сакральная мысль о том, что человечество поглощает массу еды и воды, но часть этого посредством диссимиляции выводится в канализацию.

Комдив за кадром рассудительно:
Что-то тут неправильно: или еда, или бог промахнулся с внутренним устройством человека, да и животных, птиц и других созданий.

Задумчивый Комдив поворачивает голову влево, в сторону Фени – маленькой, трёхцветной кошки, также сосредоточенно застывшей над своим лотком, но смотрящая прямо перед собой. Позы обоих, Василь Иваныча – почти абсолютно – соответствовали позе «Мыслителя». Пусть Роден, отсекавший при ваянии всё лишнее, извинит на небесах это невольное сравнение. Комдив вдруг вспомнил, что устройство, на котором он восседал, нравилось почему-то его бывшей, интернетовской и потому не изведанной во всей полноте, бывшей подружке. А ещё она представила себя на фото в парадно-выходном халате (из байки), что безусловно свидетельствует о скромности носительницы на весь интернет – это сногсшибательное фото, спровоцировало Комдива сочинить начало нескончаемой поэмы.
Комдив:
Ваш канонический халат
не признаёт мой апокрИф.
Но скажу Вам в одночасье:
«В раю намного климат мягче,
но лучше общество в аду».
Вот туда Вас и зову.

Перебивка:
«Не изведанная во всей полноте», приехала-таки, знакомиться. Вместе с Комдивом она входит в комнату, молча ставит свечку на стул, зажигает её и смотрит, как та горит. Когда свечка догорела, барышня буркнула, будто интуиция ей подсказывает, что горение было неправильным, разворачивается и, не прощаясь, уходит.
Комдив в недоумении:
Да уж, так говорил Чиа Дао ду: интуиция – это инстинкт большого опыта, но в данном случае не мой, и интуиция свечки категорически непонятна. Конечно, начало поэмы может быть не бесспорно с точки зрения «не изведанной», и вообще моё предпочтение -  проза, как в чтении, так и сам. Собственно, если сказать честно, но откровенно (интересный неологизм – надо запомнить), сочиняю не о бульдозерах и даже не о Карфагене и римском сенаторе Катоне Старшем, а о девушках, к которым после двух опытов, объяснённых Чиа Дао ду коротко: «Женский успех – это на 60% успех модельеров и косметологов» и зафиксированных, в ЗАГСе, отношусь как Шопенгауэр.

После завершения процесса Василь Иваныч вымыл руки Absolut,ом - не водкой, послеперестроечного польского происхождения, а из флакончика с пневмопуском - жидким мылом цвета хаоса броуновского движения живчиков, пролитых внутрь девичьих чресел и априори знающих, куда им дальше стремиться. Однако более комфортным он считал исполнение диссимиляции в летнем туалете или в поле «петушком», как квалифицировал это Арамис – один из квартета, о котором ещё будет сказано. Кстати, в дальнейшем тексте возможны ещё некоторые натуралистические образы, так ведь они имеют место быть в жизни, и, в конце концов, это эпизоды, очень далёкие от того, что в «Водно-болотных угодьях» Шарлотты Роше. К слову и сожалению следует заметить, что, чем больше рождалось литературных клубов и сайтов в интернете, что по утверждению в фильме «Москва слезам не верит» будет «одно сплошное телевидение», в нашем случае – интернет, тем меньше становились тиражи бумажных книг.

Комдив лежит с закрытыми глазами на спине на диване в своей гостиной, на его груди под ладонью тихо мурлычет Феня.

Акт 3. Комдив

Сцена 3.1. Мыслеобраз Комдива

Сны видят все, и люди, и звери, Комдив утверждал, что у него не бывает снов, но скорее всего он их просто не помнил. Субботним утром Комдив по домашнему в сине-зелёном халате до пяток и тапочках решил исполнить свой гражданский долг - подстричь ногти. Он уже взял ножницы, как в прихожей раздался звонок. В субботу - если только Закруткин, Василь Иваныч пошлёпал открывать. Щёлкнул замком и, не посмотрев - кто, пошёл обратно. И тут раздался женский крик. В прихожей стояла Шумская, выронив папку с бумагами и с испугом смотревшая на Комдива, а сзади на подоле её платья висела, вцепившись зубами и когтями, трёхцветная Феня, всегда сопровождавшая Комдива. Она из ревности или с претензией, что в Европе снимают платья (и надевают) через ноги, в отличие от русских барышень, ухватилась за подол.
- Феня, нельзя. – Рявкнул в состоянии аффекта Комдив. Кошка разомкнула пасть и выпустила из зубов роскошное платье Шумской, но когти застряли в ткани. Василь Иваныч быстро присел к ногам гостьи, чтобы снять с терпящего, не спровоцированное нападение, платья застрявшую кошку. Начал отцеплять Феньку, что не сразу, но удалось практически без нарушения невинности платья. Но когда он поднимался, свободное от руки кольцо ножниц зацепилось за укушенный подол платья Шумской, и платье стало быстро, вместе с Комдивом, подниматься вверх. На инерции и не замечая, что происходит, Комдив с зацепленным подолом прошмыгнул по чулкам со стрелкой Клеопатры, закреплённых силиконовыми кружевами, кюлотам, узкой талии и ткнулся в застёжку лифчика, которая от резкого прикосновения, а может там была какая-то автоматика, что при современном развитии конструирования женского нижнего белья ожидаемо, неожиданно расстегнулась... Василь Иваныч это осознал:
- Да, с этим надо что-то делать, - скороговоркой подумал он. Тут же вспомнил, что как джентльмену, который, даже падая в пропасть, говорит: - В путь, так в путь; надо не столько вести себя, сколько нести девушку - «жертву» кошачьей агрессии. Он подхватил Клеопатру у середины открытых бёдер, другой рукой – вокруг талии и понёс к раскрытому и неприбранному ещё дивану. Шумская посмотрела на Комдива «чудным блеском очей своих», как в «Персидской песне» (замечательные, но грустные слова на музыку Рубинштейна в гениальном исполнении Фёдора Ивановича Шаляпина), неожиданно обняла Комдива за шею и доверчиво шепнула:
- Саша… Я люблю Вас. - Вдруг ставший Сашей, он вспомнил аналогичную записку девушки в антиутопии Оруэлла, но там был почему-то Смит… Комдив стянул с уже лежащей на диване кюлоты при участии и художественном руководстве Клеопатры – иначе это было бы без гарантии их целостности, нечаянно сдвинул ажурное силиконовое крепление чулок, платье поднял до плеч, лифчик, сдвинул выше и обнял «мягкое, женское», как сказал Маяковский. Один туфель Шумской свалился под диван. Клеопатра развела колени. Вид со стороны пришедшей следом кошки был потрясающим до потери сознательности, как сказал Мюнхгаузен в своём спиче. Феня села на хвост и, подняв любопытную от природы физиономию, медовыми глазами наблюдала как будто по телевизору, перед которым сидела всегда вместе с хозяином. На скомканном постельном белье лежали практически голая девушка в длинных чулках со стрелкой, в расстёгнутом и сдвинутом лифчике, снятые с Клеопатры трусики Комдив запихнул в карман своего халата, Клеопатра обнимала Комдива, а он целовал у неё всё, что мог достать, в т.ч. открытую грудь. Шумская тихо стонала. Папка с бумагами, которая теперь валялась на полу в прихожей, была отчасти предлогом, но не причиной визита. Когда основной процесс закончился, они ещё некоторое время лежали растрёпанные, как бы приходя в себя от случившегося. Потом молча встали, Клеопатра одёрнула платье, Комдив запахнул халат, и они, как сомнамбулы, прошли на кухню. Здесь, совсем очнувшись, Василь Иваныч спросил о том, что возможно волнует и вас:
- Но почему - «Саша»?
- Петя – Митин брат, - ответила Шумская, - Вы же регистрировались в клубе не как Чапаев, Вас давно все знают, как и я, но называют из уважения так, как Ваши бульдозеристы. Понимэ?
- Да уж. Тогда – кофе?
- После ванной, и отдайте мне моё имущество…
- Ах, да, прошу пардону. – Комдив вытащил из кармана халата невесомые в его лапе трусики и достал из шкафа белую махровую простыню. Клеопатра плескалась долго. Это был замечательный сон (к сожалению), но даже здесь Комдива настигло философическое продолжение мыслеобраза, как сон во сне:
 
«О моём восхищении» женским закрытым парадоксом

Видел ли кто живьём этот парадокс – на какой либо девушке? Надо, как минимум, «остановиться, оглянуться», подойти и поднять подол платья или юбки… И вот тогда… Гоголь сказал: «Прощайте мои бедные глаза, вы никуда не годитесь после такого спектакля». По этому поводу молча выразился невозмутимый интернет:

«Форма женского нижнего белья, предназначенного для ношения женщинами или девочками в области непосредственно ниже талии. Все трусы построены из типичных компонентов, включающих в себя эластичный пояс, промежностную панель для покрытия области половых органов и пару отверстий для ног, которые, как и пояса, часто делаются из эластичной ткани. Сегодня женское нижнее бельё столь же многообразно, сколь и многофункционально. Современные модели трусов сильно отличаются от своих предшественников - панталон. Термин впервые был использован для описания в 1924 году».

Это только по поводу форм или типов, но и это не всё – можно ещё продолжать и продолжать… А цвет? Гоголь прав. Но парадокс не в этом, не в том, что девушка так просто согласится и позволит вам позволить взглянуть туда, куда мужское население «влечёт неведомая сила» (а ей «уж, замуж, невтерпёж», почти, как противоположному гендеру увидеть всё и желательно потрогать). Парадокс в следующем. Он обычно закрыт (не считая вида на пляже, в предбаннике, в ванной или перед сном, для любовника или мужа, а также на конкурсах, в снимаемом и показываемом фильме). И потому рождается сакральный вопрос: почему же, зачем такое бесконечное разнообразие и разноцветье, которое никто нормально не видит (кроме девушки – дважды: когда надевает утром свежие трусики и вечером, когда снимает их в стирку)?.. Проснувшись, Комдив безо всякой философии на самом деле подстриг ногти, сварил кофе и, прихлёбывая, задумался о парадоксе. Он, конечно, не знал такого наименования, как «кюлоты» и соответствующую им конструкцию, но хотел бы знать ответ. И потому повторил вопрос вслух, пообещав премию.
Комдив:
- Рубль дам тому, кто объяснит. - Произнесённым словам даже Феня ничего не смогла сказать, но появились ответы двух незнакомых родственниц (как сказал Чиа Дао ду: все люди родственники, но незнакомы). Первая, назвавшая себя умной барышней, выразилась сильно: она заявила, что это потому, как женщины больше любят себя, чем мужчин. А вторая в свою очередь озадачила Комдива ответом, провоцировавшим дополнительные вопросы:
- Чтоб мужчины - тянулись... к прекрасному, и сердца, и глаза их горели!...А женщины, чтобы - старались... – Обе были категорически нелогичны: они сами видят свой парадокс дважды кратковременно (исключая случаи душа, бани, пляжа, женской консультации, родов, любовника и мужа) – это утром, когда надевают свежее и вечером, замачивая для стирки. И субботнее утро Комдив завершил новеллой о волшебной силе искусства, к которой привёл его «образ любви» во сне.
Ps.
Вишневский в «188 днях и ночах» пишет о своём «восхищении дамским бельём»:
«Мои мысли были заняты статьёй в «Die Zeit», пока стюардесса не отвлекла меня, спросив, не желаю ли я чего выпить. Дала мне маленькую бутылочку шардоне, улыбнулась и покатила свою тележку в хвост самолёта. Её красота была типично славянской. Я обернулся ей вослед. Она стояла ко мне спиной, наклонившись над тележкой с бутылками, в тёмно-синем форменном костюме «Люфтганзы», и предлагала напитки пассажирам. Чтобы дотянуться до бутылки на другом конце тележки, ей пришлось нагнуться. Её юбка открыла серебристую полоску кружев на чулках и островок загорелого тела над серебристыми кружевами».