Рассвет

После ночи всегда бывает рассвет,
нужно лишь дождаться его и не сломаться**.

Две женщины* сидели на скамейке в парке, беседуя о работе, о зарплате, помянули недобрым словом начальника, посплетничали о некоторых коллегах, и наконец, разговор плавно перешёл на их домочадцев.
Мария, старшая из женщин, потужила, что скоро у дочери день рождения, а она не знает, как его отметить поинтереснее и что подарить.
Другая женщина, Наталья, немного подумав, предложила приехать к ним на дачу: там они пожарят шашлычки, сходят искупаться на озеро, и она сама испечёт девочке вкусный пирог с вишней. А начёт подарка заметила, что мягкая игрушка всегда считалась лучшим подарком независимо от возраста.
Мария сначала опешила от такого щедрого предложения, а, потом, кивнув, задумчиво произнесла:
- Я знаю, что на работе многие судачат за моей спиной, почему у меня, белой женщины, дочка темнокожая. Я знаю, что и тебе это интересно.
Наталья не стала отнекиваться, подтвердив, что, да, интересно, но, если Мария молчит об этом, значит, на то есть веские и болезненные причины.
Та вздохнула:
– Ты права. Но хочется хоть с кем-то поделиться моей болью. Хоть раз в жизни.

Я, как ты знаешь, окончила Российский университет дружбы народов, экономический факультет. На предпоследнем курсе на одном из танцевальных вечеров познакомилась с Диасом, который учился на факультете физико-математических и естественных наук.
Он рассказал, что приехал в Москву из отдаленной деревушки одной из стран Африки, чтобы, вернувшись, помочь своим землякам адаптироваться к новшествам двадцатого века и отстроить деревню в современном стиле. Меня тогда немного царапнули его слова о возвращении, но потом они забылись, когда Диас стал красиво за мной ухаживать, дарить цветы, водить по концертам и музеям, театрам и кино, паркам и ресторанам… Через два месяца мы подали заявление в ЗАГС, а еще спустя месяц расписались и стали жить вместе в семейном общежитии.
Моя мама, увидев Диаса на свадьбе, которую мы сыграли в одном из кафе на окраине Москвы, была в шоке, осознав, что я вышла замуж за темнокожего мужчину. Когда я провожала её на вокзале, она произнесла фразу, которой я не предала значение, но которая буквально спасла меня в последствии:
- Что бы ни случилось, где бы ты не оказалась, никогда не отказывайся от гражданства СССР.

***

Два оставшихся студенческих года промелькнули как сказка. Мы жили душа в душу, помогали друг другу и в учёбе, и в быту, и никогда не ссорились.
После Госов Диас предложил съездить к нему на родину, чтобы познакомиться с роднёй, а уж потом определяться с местом дальнейшего проживания и работой. Я согласилась.
Не буду рассказывать, как долго и тяжело мы добирались до его деревни: и на самолете, и на автобусе, а последние километры вообще в повозке, запряженной осликом.

Вид деревни мужа поразил меня до глубины души; если ты смотрела в передаче «Клуб путешественников» про житьё-бытьё аборигенов Африки и Австралии, так это было оно: удобств нет, хижины, покрытые банановыми листьями, голые грязные детишки, измождённые женщины в набедренных повязках с голыми обвисшими грудями, и воинственно настроенные мужчины, все изрисованные, однако тоже в набедренных повязках.

Моё появление произвело фурор. Пока мы дошли до дома родителей мужа, чей папа оказался старостой деревни, говоря современным языком, меня и мою одежду перетрогал и понюхал практически каждый житель.
Я не понимала местного языка, но по взглядам и жестам свёкров поняла, что я им не понравилась, и они отругали сына за такой выбор. Мне же Диас перевёл, что, мол, родители настаивают на повторной свадьбе по обычаям их деревни. Я, не подумав и не расспросив об обычаях, с радостью согласилась, надеясь своей покорностью смягчить нрав родственников.

Не успели мы выйти за дверь, как тут же набежавшие женщины схватили меня за руки и, что-то заголосив на своём, повлекли меня в сторону одного из домов. Диас успел мне крикнуть, что меня будут наряжать и готовить в свадьбе.
В домике меня раздели до гола, натёрли всё тело какими-то сладко пахнувшими травами, нарядили в мягкую цветную набедренную повязку, на шею повесили венок из алых крупных цветов, который худо-бедно прикрыл голую грудь, волосы расчесали и оставили распущенными, что тоже как-то помогало скрыть голый торс. Я хотела надеть свои босоножки, но у меня их забрали, и жестами показали, мол, пойдёшь так.

Когда я в сопровождении женщин вышла из хижины, уже начало темнеть. Посередине деревни пылал огромный костёр, и вокруг него с копьями наперевес танцевали мужчины, в числе которых я заметила своего мужа. Диас совершенно не походил на лощеного франта из университета. Он словно вновь вернулся к своим диким корням, его рисунки на теле, копьё в руке и странный горящий взгляд меня напугали.
Увидев нас, мужчины прекратили танцевать и подтолкнули Диаса в мою сторону. Он приблизился, довольно грубо схватил меня за руку и потащил за собой в сторону навеса, где стояло почему-то одно импровизированное кресло. Диас сел в него, а меня буквально силой заставил опуститься у ног. Я попыталась протестовать, говоря, что мне не нравится такое поведение и мне больно. Диас ударил меня по губам и выкрикнул, мол, молчи, женщина. Ты обязана подчиняться мужу. На людях я не хотела скандалить и, решив потерпеть до того момента, когда мы останемся одни, замолчала.
 
Мужчины опять танцевали, много пили и бросали в мою сторону масляные похотливые взгляды. Диас тоже много пил и постоянно смеялся, горделиво поглядывая на всех соплеменников. Наконец, костёр стал догорать, и Диас, резко вздернув меня за руку на ноги, опять потащил в тот домик, где меня днём наряжали. Там, швырнув меня на циновки, он практически насиловал меня до утра, не обращая внимание на мои крики и попытки оттолкнуть его. Складывалось впечатление, что ему в вино было добавлено какое-то вещество, что вызывало агрессию и увеличивало физическую силу.

Наконец, устав, он отпустил меня и, поднимаясь на ноги, бросил, мол, я забыл тебе сказать, что все женщины деревни принадлежат всем мужчинам, и вечером ко мне придёт его дядя. Я закричала, что сейчас же соберу вещи и уеду домой, но он обернулся и произнёс, мол, никуда не уедешь, мол, он решил, что мы останемся здесь навсегда. Я вскочила на ноги и хотела выбежать, но он поймал меня и избил, да так, что я смогла немного оклематься только во второй половине дня.

Так начался мой персональный ад: чтобы я не сбежала, меня за ногу прочной веревкой привязали к стене дома. Каждую ночь меня насиловал новый мужчина, Диас же приходил днём и уговаривал смириться, принять его веру и гражданство.
 
Примерно через два месяца я забеременела, о чём Диасу сообщила женщина, приставленная следить за мной. Мужчины перестали ко мне приходить, но теперь постоянно являлась мать Диаса и требовала того же, что и он: принять их веру и гражданство. Вот когда я вспомнила слова матери.

Меня за постоянные отказы продолжали избивать, но не сильно, чтобы я не потеряла ребёнка. Когда я родила девочку, Диас плюнул мне в лицо, мол, бесполезная, не смогла родить сына. К тому времени за мной ухаживала после родов другая женщина, старая и страшная. Я очень боялась её и не доверяла.

Однажды ночью, когда я, покормив ребёнка, стояла у окна, жадно наблюдая, как рассвет постепенно раскрашивает мир в яркие цвета, старуха вошла в мою комнату и вдруг на чистом английском произнесла:
- Тебе надо убегать отсюда. Скоро ты перестанешь кормить ребёнка и опять подвергнешься насилию до следующей беременности. Если не хочешь умереть здесь, беги.

Я опешила, не зная, что сказать, а потом выдавила из себя:
- Кто вы?

- Я – такая же дурочка, как и ты. Мой отец был здесь миссионером. Я влюбилась в отца Диаса и согласилась стать второй женой. И в результате прошла через весь ад, который испытала и ты. Когда я пообещала пожаловаться своему отцу, они просто убили его, запустив ночью в его палатку ядовитую змею. Радует только одно, что я не родила этим ублюдкам детей. Однако одну глупость я всё-таки сделала, я отказалась от английского подданства. А вот ты – молодец! Я помогу тебе бежать. Вот держи! – и она протянула мне мой паспорт.

- Где…. Как ты его достала?

- Выкрала. Я же могу свободно входить в дом старосты. Береги этот документ. Послушай меня! Завтра ночью очередной праздник в деревне, все напьются и, когда уснут, а я специально подсыплю в котёл сонный порошок, потом приду за тобой и покажу, куда бежать. Через четыре дня отходит из гавани русский военный корабль. Сможешь попасть на него – ты свободна. Нет – лучше убей себя и ребёнка, только не возвращайся сюда.

***

Старуха сдержала обещание, и праздничной ночью вся деревня словно вымерла, погрузившись в сон. Моя спасительница помогла мне привязать дочку к спине большим куском ткани, документы я спрятала спереди в импровизированную грудную повязку, на ноги  поверх каких-то тапочек старуха намотала мне листья банана и закрепила их стеблями какого-то растения.

- Так тебе будет удобнее бежать, да и звук шагов будет заглушаться. Беги по протоптанной тропе, никуда не сворачивай. Днем прячься в кустарниках или мусорных баках. Удачи тебе, девочка!

И я побежала…

Я бежала и бежала, останавливаясь на краткие сон и перекус фруктами, которые могла найти, и на то, чтобы покормить дочку.  Мне нужно было пробежать весь путь, который ранее мы с Диасом проделали на повозке и в автобусе. Не знаю, почему за мной не было погони: то ли старуха сумела обмануть всю деревню, то ли все подумали, что я сдохну сама от голода и диких зверей.

Я бежала, и, порой казалось, что сейчас упаду от усталости и умру на месте, но слабый писк дочки заставлял меня вновь вставать и двигаться дальше. У неё должна быть другая жизнь! У неё должно быть светлое будущее!

Прибежав в порт, я сначала пряталась по мусорным бакам и тут обнаружила, что я не одна такая беглянка. Нас собралось человек пятнадцать, все женщины из разных стран. У всех была своя печальная история любви, которая закончилась в мусорном баке.

Рано утром, ещё даже не рассвело, мы стояли молча на пирсе около русского военного корабля. Спустившийся к нам по трапу капитан сказал, что сможет взять на борт только тех, у кого есть паспорта их стран. Таких оказалось семь человек вместе со мной. Нам разрешили взойти на борт, а остальные женщины с детьми остались на пирсе.

Корабль медленно выходил из гавани. Начинало рассветать, вставало солнце. Рассвет на море – особое зрелище, ведь ало-розовые лучи так изменчиво преломляются в фиолетовой глади моря…

Оставшиеся на суше фигурки становились маленькими точками, некоторые из которых вдруг прыгнули вместе с детьми в море…

***

Женщина замолчала и вытерла намокшие от слёз глаза, а потом произнесла: - С тез пор я люблю встать утром рано-рано, подойти к окну и наблюдать, как восходит солнце, потому что как сказал когда-то индийский философ Ошо: «Утром, когда восходит солнце, позвольте ему взойти и в вас тоже.»

* Написано по реальным событиям, имена действующих лиц изменены
** Сергей Лукьяненко