Человек

Я просто вижу море в глазницах серых окон.
Мне хочется оставить этот город, но где и как меня дождется что-то новое?
Печаль сокрытая под кожей, печаль на лицах каждого прохожего.
Что может столько обездолить их, они и правда сами виноваты?

Я пробираюсь сквозь места которые пропитаны чужими фразами, стихами, ощущением простого и банального,
Но черт возьми прекрасного.
Где строить новую реальность?
Искать потерянную грацию, рождаться заново, писать? 
Что стоит этих маленьких побед в процессе осознания мироздания?
Мои осколки памяти собрали слабенькое "Я", и оно день за днем стирает рамки понимания того, что происходит с нашими телами.
Погибшие деревья добавляют серой краски, погибшие под ними продолжают плакать в их тени.
Мы видим, знаем каждого из них.
Такие-же, такие-же.
Рассыпанные звезды, имя что давно забыто,
Затуманенный взгляд отражает реальность, в который бы я ничего не хотел поменять.
Осознание слабости, мы не принимаем, мы травимся сладким дурманом.
Пульсация жизни, дешевая искренность, может любовь или алкоголизм.
Гирляндой виселиц во славу выставим тела поэтов что не выдержат,
Пройдем по каждому сценарию, проживши каждую из жизней,
Еще уверимся в правдивости наших амбиций,
Прославим новые лица.
Воздвигнем лучшие святилища на черепах мыслителей,
По колизею на остывших пожарищах зарослей сандаловых деревьев,
Раздвинем границы,
Эскалируем мысли о вечной жизни.
Еще пышнее похороны очередных лидеров, еще больше памятников убийцам.
А сердце пусть бьется с фанфарами в ритм, останавливаясь в минуты памяти.
Я не понимаю их, как и они сами.
Тревожный щебет птиц, восторженный крик, трехкратное ура, трехкратными ударами под дых,
Загоним себя в стойло праведной рутины.
Заточим гильятины о шеи всех кто не согласен с этим сраным миром.
А на день рождения подарим каждому по индульгенции. 

Настанет день в который все мы упадем в росу окоченевшей степи,
Пропитанную шепотом молитв и дымом можжевельника, навеянные ветром,
Наши тела все так же оскверняют вечность, все так же призрачные тени ерошат волосы на моей голове,
Но те кто были до, и станут после не ответят.
Ради чего вся эта странная поэзия,
Ради чего мы боремся, и с кем?
Когда закончится трагикомедия, и занавес под гробовую тишину опустится на сцену,
Оставит всех в недоумении.
Но я буду одним из тех кто просто выпьет синего, и никогда больше не выйдет под софиты.