декабрь

идёт война и души на таран
свершают бой строкою откровения.
где вновь декабрь свободой своей пьян
всё охлаждая /под набат/ забвения.

морозно, зябко, старый серый лёд,
как наледь под каскады отрешений,
а мы опять несём судьбу вперёд,
вне наших чувств и вне расположений.

и силуэт в зашторенном окне
целует обнимая чьи-то плечи.
и ты давно скучаешь не по мне.
и я грущу о чём-то в этот вечер...

и я грущу порою о Москве,
и часто так бываю в ней проездом,
и знаю, что столицы то ведь две,
и присягаюсь им, как двум невестам.

и между ними от души шпагат,
и между ними шумные вокзалы,
и тает белый снега рафинад,
склоняясь под резиновым оскалом,

по трассам проезжающих машин,
по душам, что попали в эту слякоть
и солнца окровавленный рубин
жуёт любви раздавленную мякоть.

идёт война и время поводырь,
ведёт нас по дорогам, как Сусанин,
ведя то в ад, то тропкой в монастырь,
срывая слог с прокуренной гортани.

а ты стоишь в зашторенном окне,
бинтуя чьим-то телом свои раны,
давно уже скучая не по мне...
и снегом наполняются вулканы...