Паранойя

Грущу, грущу, картины возникают,
Что с настроением моим играют.
Вот вроде бы моя разбитая душа,
Лежит, не глядя на меня и не дыша,
Над нею моя мать склонилась,
А может Божество так проявилось,
Но это просто складки на постели,
О чём они напомнить захотели?
Ведь я обычный странник на Земле,
Мой путь торопится к концу ли,
А может к самому себе?!
А вот я хладный труп увидел,
(Я морг когда-то ненавидел).
Над ним отец склонился с головой,
И даже с гривою, похоже львиною.
Что означает призрак твой,
Отец давно забытый мой,
Ведь ты был воин и герой,
А я старик уже седой.
Увы герой давно уж спился,
А к старости случайно отравился,
Не повинившись пред женой,
Да, впрочем ведь они уже не жили,
Друг друга вновь не доводили.
Так, оскорбивший пред браком*,
Что стало вашей жизни мраком,
Прости ж меня, о мой отец,
Я поздно понял наконец,
Что то, что посчитал ты шуткой,
Не оказалось прибауткой,
И чтоб в одной душе нам слиться,
Пред Богом надо повиниться
За эти шутки-прибаутки,
За паранойю, за обиды,
Быть может, лишь тогда
Мы станем квиты!
И вновь почувствуем себя семьёю,
И Нина поцелуется с тобою!
Ещё серьёзней вывод я постиг,
Который не поймёшь из книг,
Его мне подарила интуиция,
Ведь здесь такая вышла диспозиция,
Да можно ль было так представить,
Что девушка, окончив 10 классов,
Была бы продана как скот,
Чтоб алкоголик-обормот
Владел бы ею как рабыней,
А он и не владел,
А был обычный подкаблучник
В социалистической стране,
Ведь это было его шуткой,
Его простецкой прибауткой,
Но кто бы ей всё объяснил,
И у кого б хватило сил,
На фоне её жуткой паранойи,
Когда кругом враги: герои,
И родственники, да и любой народ,
Который всё не так поймёт!
Как мать моя стремилась к знаниям,
И как боролась с подсознанием,
Увы, но не узнаю я,
Прости печальная моя! 
 

* — После демобилизации с войны, кстати, не только с немцами, но и с японцами, бравый солдат Василий (мой отец, см. букву В в моём псевдониме), в соседней деревне заглянул к моей бабушке (по матери) и, поставив бутылку водки на стол, сказал, поздоровавшись: "... У тебя 4 девки, отдай одну из них за меня"
Та, подумав, сказала: " А забирай-ка Надьку, уж такая она глазливая, что ни скажет, то и происходит". На том и поладили. Бабка радовалась, что без приданого
выдала одну девку, самую проблемную, после войны-то женихи были в цене - впрочем я не знаю, может и было какое-то приданое за матерью, но хлебнула она горя в чужой семье, да ещё с её-то параноидальным характером, у Сталина, сухорукого параноика, пожалуй был послабже. Но жили по-разному, 4 детей, первенец Нина в раннем детстве умерла, мать винила отца, дескать не доглядел, а было это в Приморском крае, кто ж знал, что там такой ужасный климат с постоянными наводнениями и голодухой, что даже Чингис-хан заповедал там не селиться, и лет наверно 600 там жили только малочисленные потомки чжур-чженей, а мать возможно была в роддоме со мной, отец пил, а у девочки понос, вот и умерла... См. "Легенду о Нине" на Проза.ру Ал Авэн. Короче жизни не получилось. Умирая, мать вспоминала бабушку: " Да ведь она продала меня за бутылку водки..." А я до этого никогда об этом не слышал, но только сейчас при написании этого стиха все коллизии произошедшего стали мне ясны. Впрочем все упомянутые родственники мои мертвы, а я жду своей очереди. Через год с небольшим мне стукнет 75, надеюсь, что доживу, ведь мать мою звали Надеждой.