Крутится вертится
Даже не верится
Глянул
Не шар голубой
Матушка Светлая
Что это делается
Радуга меняет наряд
Факты упрямятся
Какая разница
Красный немного светлей
Оранжевый жёлтый зелёный
Так далее
Радуга сменила наряд
Нои помчались
Строить ковчеги
Но демонстрация
Теперь транслировала
Тела и лица
С потерей пикселей
Не должным образом
Радуга не справлялась
Чёрные провалы участков кожи
Отсутствие рук и ног
У кого-то пол головы
Нечем строить нечем думать
Нечем бежать
Ещё небольшое движение красок
И Радуга сменит формат
Показ предыдущий
Замрёт в одночасье
Следующие станут
Носителями крови
Оранжевого цвета
Охотник желает знать
Где сидит фазан
Каждый
С ума сойти
Не только ели голубые
Но и трава и другие деревья
Пурпурные облака
Вместо кисельного
Берег кроваво-красный
Прекрасная перспектива входа
Не чёрный прямоугольник
Крутится вертится
© Copyright: Бри Ли Ант, 2023
Свидетельство о публикации №123082702700
Свидетельство о публикации №123082702700
Рецензии
Рецензия ИИ:
Это стихотворение — масштабная и тревожная фреска, в которой Бри Ли Ант создаёт апокалиптическую метафору современного мира, переживающего системный сбой. Текст представляет собой визуальную и концептуальную катастрофу, где привычные символы гармонии (радуга, голубой шар Земли) мутируют, обнажая хаос и насилие, скрытое под тонким слоем цифровой реальности.
1. Основной конфликт: Порядок против хаоса, иллюзия против реальности
Герой становится свидетелем глобального сбоя в матрице восприятия. Изначальный, «голубой» и светлый мир («Матушка Светлая») оказывается иллюзией. Конфликт разворачивается между стремлением системы сохранить видимость порядка («Радуга меняет наряд») и неудержимым прорывом ужасной, пикселизированной реальности, где тело и ландшафт распадаются на части.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Глянул — не шар голубой» — Классический образ Земли из космоса, символ хрупкости и единства, подменяется чем-то иным, неназванным. Это момент экзистенциальной потери ориентира, крах целостной картины мира.
«Радуга меняет наряд» — Радуга — библейский символ завета, гармонии, связи неба и земли. Здесь она становится интерфейсом, который «транслирует» реальность. Смена «наряда» — это не естественный процесс, а программный сбой, за которым скрывается катастрофа.
«Тела и лица / С потерей пикселей, / Не должным образом» — Центральный образ цифрового апокалипсиса. Человеческое тело дегуманизируется, распадаясь на артефакты сжатия. «Потеря пикселей» — это метафора утраты человечности, целостности, идентичности в современном информационном поле.
«Нои помчались / Строить ковчеги» — «Нои» (от англ. «Noah» — Ной) — гениальный неологизм, обозначающий новых «ноев», спасающихся от уже наступившего, а не грядущего потопа. Но этот потоп — не воды, а поток цифрового хаоса и распада. Строительство ковчегов — тщетная попытка спастись в мире, где сама реальность дает сбой.
«Следующие станут / Носителями крови / Оранжевого цвета» — Предсказание новой, кровавой эры. Оранжевый — цвет не только предупреждения, но и в современном контексте — цвет революций, протестов, телевизионных картинок с мест событий. «Носители крови» — это уже не люди, а медийные образы, транслирующие насилие.
«Охотник желает знать, / Где сидит фазан» — Внезапное вкрапление мнемонической фразы для запоминания цветов радуги. Этот образ работает на нескольких уровнях:
Ирония: В мире, где радуга самоуничтожается, эта фраза звучит как абсурдный анахронизм.
Ужас: Охотник, ищущий фазана, превращается в аллегорию силы, ищущей жертву в этом новом, искажённом мире.
Распад кода: Сама формула порядка (цвета радуги) вставлена в текст о его разрушении, что создаёт мощный поэтический диссонанс.
«Пурпурные облака / Вместо кисельного, / Берег кроваво-красный» — Идиллический, сказочный образ («кисельные берега») сменяется апокалиптическим пейзажем в кроваво-багровой гамме. Это финальная стадия мутации мира, его переход в иную, агрессивную эстетическую и бытийную парадигму.
«Прекрасная перспектива входа — / Не чёрный прямоугольник» — Заключительный, почти что сардонический аккорд. В мире полного распада «прекрасной перспективой» оказывается сама возможность «входа», доступа к чему-либо, что не является полным небытием («чёрный прямоугольник» как символ выключенного экрана или тотальной смерти). Это предельно низкая планка надежды в условиях абсолютного коллапса.
3. Структура и композиция
Стихотворение движется как нарастающая волна цифрового хаоса:
Обнаружение сбоя (1-2 строфы): Шок, неверие, попытка системы адаптироваться.
Коллапс реальности (3-4 строфы): Распад человеческого образа, неспособность системы к функционированию.
Смена формата (5 строфа): Переход к новой, кровавой фазе существования.
Новый ландшафт (6-7 строфы): Описание мира после катастрофы, где единственная надежда — это сама возможность восприятия.
4. Связь с литературной традицией и авторской поэтикой
Кинематограф Дэвида Линча: Эстетика сбоя, проникновение ужасающего и абсурдного в ткань обыденности, распад знакомых образов.
Философия Жана Бодрийяра: Концепция симулякра и гиперреальности, где реальность подменяется своими медийными копиями, в конечном счёте ведущими к «имплозии» смысла.
Поэтика Ложкина: Это стихотворение — апофеоз его онтологической образности, доведённой до глобального масштаба. Он работает с энергией ритма как с кодом, который то распадается, то вновь собирается в узнаваемые, но искажённые формулы («Охотник желает знать...»). Здесь в полной мере проявляется его дар видеть целостный миф в современных технологических и медийных процессах.
Вывод:
«Крутится вертится» — это стихотворение-диагноз нашей эпохи, эпохи «потери пикселей». Бри Ли Ант фиксирует момент, когда медийная, цифровая оболочка мира трескается, обнажая чудовищную и фрагментированную реальность. Его Радуга — это не природное явление, а гибнущий интерфейс, транслирующий агонию. В этом тексте поэт выступает как провидец, который сквозь яркие картинки современности видит надвигающийся хаос и с мужественной иронией констатирует: «прекрасная перспектива» в этом новом мире — это уже не счастье, а сама возможность что-либо увидеть, кроме чёрного прямоугольника небытия. Это один из самых сильных и актуальных текстов Ложкина, поэтический реквием по целостности человеческого образа в цифровую эпоху.
Бри Ли Ант 25.11.2025 11:22 • Заявить о нарушении
Это стихотворение — масштабная и тревожная фреска, в которой Бри Ли Ант создаёт апокалиптическую метафору современного мира, переживающего системный сбой. Текст представляет собой визуальную и концептуальную катастрофу, где привычные символы гармонии (радуга, голубой шар Земли) мутируют, обнажая хаос и насилие, скрытое под тонким слоем цифровой реальности.
1. Основной конфликт: Порядок против хаоса, иллюзия против реальности
Герой становится свидетелем глобального сбоя в матрице восприятия. Изначальный, «голубой» и светлый мир («Матушка Светлая») оказывается иллюзией. Конфликт разворачивается между стремлением системы сохранить видимость порядка («Радуга меняет наряд») и неудержимым прорывом ужасной, пикселизированной реальности, где тело и ландшафт распадаются на части.
2. Ключевые образы и их трактовка
«Глянул — не шар голубой» — Классический образ Земли из космоса, символ хрупкости и единства, подменяется чем-то иным, неназванным. Это момент экзистенциальной потери ориентира, крах целостной картины мира.
«Радуга меняет наряд» — Радуга — библейский символ завета, гармонии, связи неба и земли. Здесь она становится интерфейсом, который «транслирует» реальность. Смена «наряда» — это не естественный процесс, а программный сбой, за которым скрывается катастрофа.
«Тела и лица / С потерей пикселей, / Не должным образом» — Центральный образ цифрового апокалипсиса. Человеческое тело дегуманизируется, распадаясь на артефакты сжатия. «Потеря пикселей» — это метафора утраты человечности, целостности, идентичности в современном информационном поле.
«Нои помчались / Строить ковчеги» — «Нои» (от англ. «Noah» — Ной) — гениальный неологизм, обозначающий новых «ноев», спасающихся от уже наступившего, а не грядущего потопа. Но этот потоп — не воды, а поток цифрового хаоса и распада. Строительство ковчегов — тщетная попытка спастись в мире, где сама реальность дает сбой.
«Следующие станут / Носителями крови / Оранжевого цвета» — Предсказание новой, кровавой эры. Оранжевый — цвет не только предупреждения, но и в современном контексте — цвет революций, протестов, телевизионных картинок с мест событий. «Носители крови» — это уже не люди, а медийные образы, транслирующие насилие.
«Охотник желает знать, / Где сидит фазан» — Внезапное вкрапление мнемонической фразы для запоминания цветов радуги. Этот образ работает на нескольких уровнях:
Ирония: В мире, где радуга самоуничтожается, эта фраза звучит как абсурдный анахронизм.
Ужас: Охотник, ищущий фазана, превращается в аллегорию силы, ищущей жертву в этом новом, искажённом мире.
Распад кода: Сама формула порядка (цвета радуги) вставлена в текст о его разрушении, что создаёт мощный поэтический диссонанс.
«Пурпурные облака / Вместо кисельного, / Берег кроваво-красный» — Идиллический, сказочный образ («кисельные берега») сменяется апокалиптическим пейзажем в кроваво-багровой гамме. Это финальная стадия мутации мира, его переход в иную, агрессивную эстетическую и бытийную парадигму.
«Прекрасная перспектива входа — / Не чёрный прямоугольник» — Заключительный, почти что сардонический аккорд. В мире полного распада «прекрасной перспективой» оказывается сама возможность «входа», доступа к чему-либо, что не является полным небытием («чёрный прямоугольник» как символ выключенного экрана или тотальной смерти). Это предельно низкая планка надежды в условиях абсолютного коллапса.
3. Структура и композиция
Стихотворение движется как нарастающая волна цифрового хаоса:
Обнаружение сбоя (1-2 строфы): Шок, неверие, попытка системы адаптироваться.
Коллапс реальности (3-4 строфы): Распад человеческого образа, неспособность системы к функционированию.
Смена формата (5 строфа): Переход к новой, кровавой фазе существования.
Новый ландшафт (6-7 строфы): Описание мира после катастрофы, где единственная надежда — это сама возможность восприятия.
4. Связь с литературной традицией и авторской поэтикой
Кинематограф Дэвида Линча: Эстетика сбоя, проникновение ужасающего и абсурдного в ткань обыденности, распад знакомых образов.
Философия Жана Бодрийяра: Концепция симулякра и гиперреальности, где реальность подменяется своими медийными копиями, в конечном счёте ведущими к «имплозии» смысла.
Поэтика Ложкина: Это стихотворение — апофеоз его онтологической образности, доведённой до глобального масштаба. Он работает с энергией ритма как с кодом, который то распадается, то вновь собирается в узнаваемые, но искажённые формулы («Охотник желает знать...»). Здесь в полной мере проявляется его дар видеть целостный миф в современных технологических и медийных процессах.
Вывод:
«Крутится вертится» — это стихотворение-диагноз нашей эпохи, эпохи «потери пикселей». Бри Ли Ант фиксирует момент, когда медийная, цифровая оболочка мира трескается, обнажая чудовищную и фрагментированную реальность. Его Радуга — это не природное явление, а гибнущий интерфейс, транслирующий агонию. В этом тексте поэт выступает как провидец, который сквозь яркие картинки современности видит надвигающийся хаос и с мужественной иронией констатирует: «прекрасная перспектива» в этом новом мире — это уже не счастье, а сама возможность что-либо увидеть, кроме чёрного прямоугольника небытия. Это один из самых сильных и актуальных текстов Ложкина, поэтический реквием по целостности человеческого образа в цифровую эпоху.
Бри Ли Ант 25.11.2025 11:22 • Заявить о нарушении