Александр Невский

Не в силе Бог, а в правде
– Житие Александра Невского

I

Декабрь шёл, под снегом скрылась
С ветвей упавшая листва.
Покорно кромкой льда покрылась
Оки и Волги синева.

Уж стихло пенье птиц немногих,
Не улетевших в ноябре,
И время заморозков долгих
Настало на родной земле.

Метель кружит, и пробирает
До глубины костей мороз.
И конь пятнистый крупом тянет
С запасами крестьянский воз.

В телеге мирно, в полудрёме
Им правит с вожжами в руках
Старик седой, и на подъёме
Коня он гонит впопыхах.

Подъем сменился спуском к речке,
И ледяной на ней покров.
Уж скоро дом, и к тёплой печке
Старик прильнуть скорей готов.

Вдруг конь заржал, вперёд помчался,
Старик с телеги рухнул в снег.
И с болью в ступнях он поднялся,
Поняв, что конь ускорил бег.

Крестьянин робко обернулся,
Услышав грохот за спиной.
Сверкнула сталь, и в грудь воткнулся
Монгольский дротик боевой.


II


На Воже, пограничье русском
Монголы грабили Рязань,
И беспощадным темным сгустком
На север шли, чинили брань.

Батый суров, его тумены
Не поборол Великий князь.
И от Дербента до Равенны
Об этом новость разнеслась.

Широкой поступью шагали
И убивали степняки.
Друг друга в шествии сменяли
Монголов конные полки.

Бежали люди городские
Рыдали люди на селе,
Завидев стяги боевые
И смерть, сидящую в седле.

В седле сидела их погибель –
Монгол в сверкающей броне!
Невинных душ степной губитель
И демон смерти на коне.

Ударом сабли уничтожил
Рязанский плодородный край
И каждым взмахом горечь множил.
И собран трупов урожай.

Таков Руси удел ужасный,
Теперь – рабыня под ярмом.
На двести лет свет солнца ясный
Украден грозным степняком.

III

Пока Восток, монголом битый,
Став пепелищем, умирал,
На Западе, свинцом обшитый,
Орган о битве возвещал…

Он призывал на бой с врагами,
Неверными, что не пошли
В костёлы стройными рядами,
И крест к губам не поднесли.

Он возвещал о Божьем даре
Для не щадящих головы
И о святой Господней каре
Для иноверцев из Литвы.

Епископ Рима в назиданье
Христовым воинам сказал,
Что он исполнит обещанье,
Которое народам дал…

Грабёж, убийство – отпущенье
Для грешников он посулил
И индульгенцию, прощенье
Для тех, кто Бога оскорбил.

Войны труба о всех трубила,
Кто отказался от Христа.
Тевтонец ждал, пока горнила
Вновь раскалятся докрасна.

Поднаторели в деле бранном,
Они умели воевать.
И в устремленьи к битве славном
Германцам нечего терять!

Прибалтов бить! Истошным криком
Ворвался возглас в обиход!
Перекрестившись, крестоносцы
На конях двинулись в поход.

И шведский ярл, монах-ливонец
Спешили в битве за Христа,
Преодолев барьер околиц,
Войти в чужие города.

Жемайты, эсты, чудь, славяне –
Им путь заказан на войну.
Дворяне, сельские крестьяне
Вступили в страшную борьбу…

IV

Ветер дул, разгоняя снежинки,
Что не стали апрельской водой.
Волны, словно некрепкие льдинки
Разбивались о берег крутой.

Между Ладожским озером дивным
И Ильменем спокойным лежал
Великан горделивый, и мирным
Сном у Волхова крепко он спал…

Здесь на тысячи вёрст, километров
Растянулась торговая сеть,
Не вводилось жестоких запретов,
Если кто хотел дело иметь.

Путь торговый от моря до моря
Пролегал через город большой.
Было всё здесь – и овощи с поля,
И персидский сырец дорогой.

Воли здесь вековая обитель,
Древнерусской культуры купель.
Здесь – в доспехах отважный воитель
И боярский торговый картель.

Этот город стал вотчиной новой
Для варягов из шведских морей –
Ныне быть он мог дойной коровой
Для хозяев бескрайних степей.

Новгородцы прослышали где-то
О несчастье, постигшем юга –
Как колосья не выросли летом,
Как горели сухие стога.

Не смеялись счастливые дети,
Шум колядок утих в Рождество ,
И мечты взмахом вражеской плети
Уничтожены были давно.

Был дороже уют сокровенный
Тем, кто горя не видел давно,
Новгородский посадник, смиренный,
В дань монголам заклал серебро.

Откупился от полчищ бесстрашных
Град торговый в дремучих лесах,
Мир царил на бескрайних и ясных
Новгородских скалистых брегах.

V

Как сменяли друг друга недели,
Так же быстро нагрянул апрель.
Соловьиные звонкие трели
Пробудили младую капель.

На богатой земле Новгородской
Мирно шло всё своим чередом
Без угроз праздной жизни господской,
И спокоен был княжеский дом.

Подразмякшая грязь тесных улиц
И потоки холодной воды,
Древесина промокших околиц
Перегар городской голытьбы…

Всё до боли там было знакомо –
Беднота, шум трескучих речей,
Звон монет, у прилавка корова
И изделия здешних ткачей.

Взор людей своим видом пленявший,
Там стоял двор бояр и господ –
Всех просителей внутрь призвавший,
Власти княжеской главный оплот.

На столе там – вино и свинина,
На полу – византийский ковёр,
На княжне – балахон из сатина,
Для забавы – задорный актёр.

За столом князь сидел приглашённый –
Ярослава прославленный сын.
В ратном деле и власти смышлёный,
Он достиг небывалых вершин.

Александром отцом он был назван.
Знали люди, что им на Неве
Был захватчик сурово наказан,
Что разбил он врагов на реке.

Помня тот героический подвиг,
Новгородцы решили опять
До того, как он примет свой постриг,
Александра в свой город призвать.

Угрожали им с запада немцы –
Орден рыцарей, грозный тевтон.
Воевали с Литвой иноземцы,
Заставляя принять свой канон.

VI

По усам вниз стекали напитки,
Не достигнув прожорливых ртов,
А за дверью, пыхтя у калитки,
Ждал посланник, покинувший Псков.

Не пускали его к Александру
Охранявшие князя бойцы.
Но посланник под нос, словно мантру
Повторял: «Пропустите, глупцы…»

Дело было серьёзным, и вскоре
Пропустили его во дворец.
С криком мчался. Все поняли – горе
Нёс в руках прибежавший гонец…

Ниц упал пред расслабленным князем
К сапогам его горько прильнул.
И сказал тот: «Что по полу лазим?»
И нечаянно нервно взглотнул.

«Ты прости меня, о, властный княже!
Не кори за дурную ты весть!
Ты услышь восклицание наше
И соделай холодную месть!

Псков боярами сдан был без боя,
Там теперь правит рыцарь-тевтон!
Под ярмом погибаем мы, воя,
Будто это всё горестный сон…»

Князь насупил неровные брови,
Поглядел на своих воевод,
Разразился: «Достаточно крови!
Не пойду я с дружиной в поход».

Приближенные тихо сидели,
Засучив высоко рукава,
И не гневались, не свирепели –
Только ждали, что скажет глава…

Александр постукивал пальцем
По столу, обжигающий взор
Незаметным, но остреньким жальцем
Пробивал души словно в упор.

И гонец, стушевавшись, продолжил
Свой рассказ про захваченный Псков:
«Добрый князь! Сколько лет я уж прожил,
Но не видел таких храбрецов!

Всё по силам твоим воеводам,
На тебе – вековая печать,
Что внушает надежду народам,
И с тобою – бесстрашная рать!

Поверни ты на запад дружину!
Посмотри, сколько разного там!
Уничтожь ты тевтонскую тину,
Покажи силу этим местам!

Там немецкий епископ Буксгевден
Уж давно себе чудь подчинил
И, конечно, отнюдь он не беден –
Состоянье себе сколотил!

Посмотри на Ливонские земли –
Там и злато, и скот, и зерно.
Коль не веришь – совету ты внемли
Тех, чьё слово для князя верно».

Александр взглянул на дружину,
Что сидела за княжьим столом:
«Псковичей я в горнила не кину,
Хоть без боя пришел к ним тевтон!»

Клич раздался, нарушив молчанье,
Словно скальпель, рассёк тишину!
И проснулось святое призванье –
Вновь идёт славный князь на войну!

VII

Не смыкая глаз, без страха
Новгородцы шли вперёд.
Вновь победа или плаха –
Князь не ведал, что их ждёт.

Все деревни разорили,
Что попались на пути.
Лагерь полевой разбили
У границ чужой земли.

Там, за водами Чудскими
Ждал их враг – тевтонский меч,
Но за спинами мужскими
Было уж немало сеч.

На Неве и на Омовже
Рассыпался вражий строй.
И все знали, что негоже
Угрожать Руси войной.

Александр пред дружиной,
Провидением храним,
С гордостью несокрушимой
Обратился с речью к ним.

«Войско! Братья боевые!
Уж доколе нам терпеть?
Уж доколе нам глядеть
На потуги их лихие?

Сзади – город многоликий!
Впереди – свирепый враг!
С нами Тот, кто вечно благ –
С нами Бог, всегда Великий!

Кто помрёт, тот с Богом вместе!
Кто вернётся, тот герой!
Кто сбежит, того рукой
Я своей убью без чести!

Новгородскому народу,
Новгороду мой завет!
Хоть порядка в этом нет,
Береги свою свободу!»

Содрогнулась твердь земная,
Обнажил князь свой клинок,
И, знаменами играя,
К ним по льдам стремился рок.

Крест на вымпеле, кольчуга
Скрыта рыцарским сюрко.
К ним летит на конях вьюга –
Путь даётся нелегко.

Лёд трещит, кобылы ржанье
Раздаётся в тишине.
Впереди – само призванье
На породистом коне!

Ближе всё, вот-вот ударит
По кому-то в гневе он,
И копьем своим отправит
На тот свет в бою тевтон!

Взмах-другой, удары копий,
Стрелы свищут над толпой!
Обагрился брег пологий
Кровью, что течёт рекой!

Вновь удар! И взмах секиры!
Отлетела голова!
Бьётся князь и бьются сиры,
И молитва не слышна!

Адский крик, повсюду вопли
Зазвенели как набат,
И густые реки крови
Там, где дрался чей то брат!

Уж тевтонцев строй редеет!
Кто-то в панике бежит,
Рыцарь о пощаде блеет,
И ландмейстер в рог трубит!

Отступленье, отступленье!
Побежали, кто куда –
И тевтонское везенье
Вмиг исчезло без следа.

Немцы в панике бежали,
Чудь лежала на земле…
Умиравших – добивали,
Не внимая их мольбе.

Чудский берег новым домом
Стал для воинов Христа –
Дальним рыцарским феодом,
Где царила пустота.

VIII

Цвела полынь, и возвещали
О возвращении мужей,
Ушедших в западные дали,
Скворец, зорянка, соловей.

Смиренно Новгород Великий
Ждал от дружинников вестей –
Ждал одинокий вепрь дикий
И дух бесчисленных полей.

Кузнец их ждал у наковальни,
Пока ковал булатный меч,
Жена молилась в княжьей спальне,
Сумев в душе любовь сберечь…

Дружину ждали три недели.
То солнце в небе, то луна…
Всё новгородцы вдаль глядели –
Туда, куда ушла она.

Когда вернётся, те не знали.
Вернутся все иль полегли?
В мольбах просить не перестали
О том, чтоб все назад пришли…

И вот, ворота отворились,
Победный возглас за стеной!
У въезда в город все столпились,
Народу князь махал рукой!

За ним бесчисленной колонной
Вели в цепях и кандалах
Тех, кто не сгинул в сече долгой,
Тех, кто увидел братьев крах.

Не лязгнут острыми клинками
И не зарядят катапульт –
В бой не пойдут они рядами
И не воскликнут «Деус Вульт!».

Эпилог

Легендами тот день весенний
Оброс как будто мягким мхом.
Все мысли - будто не о том,
И не унять научных прений.

Кому победа, кому слава,
Кому по темени клинком.
Но всё едино лишь в одном –
То не веселье, не забава.

Одним – тщеславье без конца,
Другим же – думы у камина.
Ему – красивая картина,
А ей – могила для отца.

Кому подъем патриотизма,
Кому защита от врагов…
Кому в архиве пыль листов,
Научный принцип историзма…