Юродивый

Гнушаясь собственного тела, в рогоже рваной в струпьях весь,
Шепча под нос себе смиренно: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь…»
Шел человек, убогий нищий, с котомкой, где водились вши.
В портах отверзаны дырищи и в крест сложенные персты.
Сухой денницей, осеняя косые избы да дворы,
Всех к покаянью призывая и пропевая тропари.
Молясь за веру, мир наш бренный, за неспокойный этот век,
Грехами тяжкими согбенный,  брел по дороге человек.
В него кидались грязью дети, боялись запаха и блох.
Огрел его возница плетью: «Иди отсюда, скоморох!» 
И бабы дружно хохотали, зубами белыми стуча,
И шелухою разлетались подсолнечные семена.
Но Божием промыслом гонимый, не зная ненависти, зла,
Как будто в земли Палестины его дорога завела.
С улыбкою открытой детской и с тихой радостью в глазах.
Шел человек страны небесной, для жизни этой уже прах.
«Туда ведет меня дорога, там свет, там радость, там любовь.
Я человек смиренный, Богов, иду под Божий я покров»
И злые люди расступились, как будто, правда, небеса,
На землю эту опустились на краткий миг, на полчаса.
И показались в Божьем свете все злые язвы от вериг.
Ветрами порченой одежде пророков древних чистый лик.
И мельник, пальцами ломая краюху хлеба на щепок
Протягивает, угощая: «Поешь хлебца совсем измог.»