полевая хирургия

Не будем ни о грустном, ни о страшном, ведь жаловаться некому уже, как время начертило свой вираж нам, единственный в потоке миражей.
— Стоишь?
— Стою.
— Не выстоишь?
— Не знаю.

Зажечь бы свет, хотя бы и в прыжке, и просто верить, что она — сквозная, и вся в душе, а не в дурной башке. Живая, безусловная, при деле, несущая — тебя, а не враньё (душа и так-то в теле еле-еле, не ели бы сомнения ее).

Такая ненадёжная дорога, но нет иной, чем аварийный трап, смотри, как для тебя у жизни много, особенно когда ты мал и слаб! И не смотри на них — они другие, чей мир стоит, ни низок, ни высок...

Любовь — как полевая хирургия:
во имя жизни отхватить кусок.

Зато потом такое в каждой капле отражено, что рвешься напробой — не то чтобы хотеть чего-то, вряд ли, — но не хотеть забыть, как быть собой. Надеяться боясь, не смея верить, но младшую не отпустив к двери, — не то чтоб что-то делать, но не делать того, что не одобрит свет внутри.

Назло неисцелившим панацеям,
неотцедившим от подонка суть,
ей, делающей сердце снова целым,
всё кто-нибудь вернёт когда-нибудь.