Иван Франко. Панские забавки. Глава 6

6. СТАРЫЙ  РУССКИЙ  ПОП


Старый русский поп


Старе́нек, смирен поп наш был,
Ещё из тех, не шибко вчённых,
То ль в Луцке, то ль в Холме свячённых,[1]
Кто с мужиком бок о бок жил
И с ним работал, и служил,
На панский двор глядел с тревогой,
И пану низкий лишь поклон
При встрече делал, и чутьём
Животным чуял всю дорогу
Какой-то смутный стойкий страх,
Что он чужой, что это враг.
А пан, хотя и не гнушался
Попами грубо, показно,
Подальше всё ж от них держался,
К ним не ходил, не причащался,
Не исповедовался, но
Когда случалось кое дело,
Что б обсудить с попом велело,
Во двор к себе их вызывал,
Но в дом господский не пускал.

А сельский поп тольк и всего
Имел с поповства своего
Одно меж нами послабленье,
Что барщины не отбывал.
Участок в общине держал,
За требы,[2] кто что дал, то брал,
Трудом жил рук своих в смиреньи
И кушивал чем по́слал бог.

Не думал, верно, не гадал он,
Наш старый поп, не помышлял он,
И вобразить, небось, не мог
Даже во сне, в бреду несносном,
Что доживёт до тех времён,
Когда пред панским взором он
Бунтовщиком предстанет злостным.
А довелось!

                Вдовцом бездетным
Который год он жил у нас
В селеньи нашем благолепном,
Ан и взбрело ему вдруг раз
Заняться делом просвещенья.
И хоть он сам немного знал,
Коль скоро немощен он стал
И сам уж в поле не пахал,
То в сердца искреннем движеньи
Детей здесь захотел учить
Да грамоте хоть научить.


Поп-учитель


Недолго думав, по-простому
К себе давай звать пацанят;
Ведёт их летом в поле, в сад
Иль в лес, зимой — к себе до дому.
И сразу хлопцев не садил
Ни за букварь, ни за азбу́ку.
Затем ли, что и сам блудил
Изрядно в них, или судил
Он резко книжную науку.
Но прививал пытливость он
Детя́м то басенкой, то шуткой,
То сказочкой, то прибауткой,
А главно — на святой наш дом,
Великий, божий, — на природу
Детей вниманье обращал.
Всё, что б он пред собой по ходу,
На каждом шаге, ни встречал, —
В нём интерес нашло горячий,
Про всё знал что-то рассказать,
Умел к всему он подобрать
Из жизни ль случай подходящий
Или какую-то ещё
Извлечь полезную науку.
Умел и каждое дитё
Расшевелить, как бы за руку
Взять, повести, мог разбудить
В нём собственные мысли, мненье,
Своё до жизни отношенье
Мог всколыхнуть его сложить
И воспитать своё мышленье, —
Так что ребята всей гурьбой,
Босые, подранные, — каждый
К попу шёл с радостью домой,
Так как овечка в летний зной
К корыту с пойлом, мучась жаждой.

Да не в занятьях лишь одних,
Не в них одних всё дело только:
Тянула к попской хате их
Не столько та наука, сколько
Гощенье больше у попа,
Те задушевные беседы
И те весёлые обеды
В просторной хате, где всегда,
И поп, и челядь за столом,
Как бы одна семья, гуртом
Садились. Слуги, балагуря,
Шутили вольно, весело́,
А поп — как всем отец, — того
Слегка усовестит, пожуря,
Того направит, вразумит,
Тому совет даст, объяснит,
Как и что делать, тех наставит,
А этим ум на место вправит,
Как делом править им своим.
А дети слушают, и им,
Привыкшим дома видеть голод,
Терпеть и дым, и грязь, и холод,
И слышать стук в окно, чуть свет,
И крики пи́дпанков[3] злых вслед:
«Пошли работать! Или надо
Вас палкой гнать, чтоб был порядок?
Выходь из хаты!», — с малых лет
Привыкшим видеть вековую
Тоску отцов своих тупую
И сердце рвущий, дикий стон —
Одну вздыханья песню слышать, —
Здесь, в чистом, светлом доме том,
Где слова грубого не слышать,
Где тишина, тепло, уют,
Здесь мысль яснеет, ум крепчает
И как-то сам собой мужает,
И ширится ребячья грудь.

Встают, выходят в сад, гуляют.
Присядут малость отдохнуть.
Тут поп учить их начинает:
Из вербных прутиков плетут
Азы да буки, палкой водят,
Те ж буквы чертят на песку,
А там и книжечку в строку
Им поп какую-то подгонит,
Из хаты вынеся; стают
Кружком, толпятся, подпирают,
Со интересом заглянуть
В книжонку норовят, читают, —
Знакомы буквы узнают,
В слова родные их складают.

Не знаю, верно, в род и род
Бог в жизни каждому даёт
Свою искру, свой дар господний:
Тому — могучий ясный ум,
Что не находит в свете ровни.
Другому — рой крылатых дум,
Что как орлы ширяют горни
По поднебесью; но а тем
Даёт он руки золотые,
В каких дела горят любые.
А кой дар получили те,
Кто так детей учить умеют?
Какой талант они имеют?
По мне, в том даре, быть должно,
Любви всё больше им дано.

Полно учителей встречал я
По жизни, много жил с людьми,
А об таком и не слыхал я,
Кто бы так с малыми детьми
Умел дружиться, как наш бедный
Покойник-поп. И что-то был
За праздник сердца нам волшебный,
Какой сугубый[4] праздник был,
Когда на пасху хлопцы наши
Запели складно, в церкве ставши,
Напеременку по пункта́м
Апостол[5] с крылоса[6] читали!
Как пчёлы летом, так и там
Миряне гул такой подняли, —
Аж страшно! мамы аж рыдали.
«Такого чтенья и пенья́
У нас сродяся не слыхали!
Ишь, хлопцы! Ну, чертяки! Зря
Не ели каши! Ай да, старый,
Как выучил!» У церквы стали
Родители, как на толкучку,
И, сбившись в радостную кучку,
Здесь стали думать да рядить,
Как им попа благодарить
За это. Да пока рядились,
Уже из дворни кто-то, взмылясь,
Бежал, чтоб пану доложить.


Аудиенция попа у пана


Пан с нами в церкву не ходил,
Чтоб рядом с быдлом не мараться.
Поп кончил службу, освятил
Просвирки,[7] пасочки[8] и яйца,
Ан вот уж со двора бежит
Гонец к попу и говорит:
«Сию минуту же, пан-отче,
Пан хочут с вами говорить».

Идёт наш поп. Затихла тотчас
Община, что и говорить,
Вся погрустнела, напряглася,
Почувствовали все тогда,
Что тут какая-то беда
Над ними без вины стряслася.
Попа хотели провожать
Всем миром, но их задержал он.
«Не треба пана раздражать», —
Перекрестившися, сказал он.

Ушёл. У церквы с просвирами
И пасками община ждёт,
Ан тут и вскоре поп идёт.
«Христос воскресе! Да бог с вами!
Почто нейдёте по домам?
Не бойтесь! Лишне это! Пан
Лишь спрашивал меня, как смел я
Без санкцьи власти заводить
Мужичью школу? Возразить
На это дидычу имел я,
Что школы вовсе никакой
Я не завёл, лишь так, приватно,
Хотя бы грамоте простой
Всего лишь просто научить
Хотел детей, совсем бесплатно.
«Ну, этого вам запретить
Я не могу, — засим обратно,
Чуть помолчавши, молвит пан, —
Лишь по добру совет вам дам:
Оставьте то пустое дело!»

«Я бы его не начинал, —
Вот так я пану отвечал, —
Когда бы мне не подоспело
Из консистории[9] письмо:
Не только лишь в селе самом
Учить детей, но и где только
Возможно это, то кругом
Закладывать и школы».

                «О как?
Ну, это мы уж поглядим!» —
Сказал вельможный и рукой здесь
Махнул, имея, что засим
Окончен разговор! Не бойтесь!
Идите же! Не беспокойтесь!
А вас, ребята, завтра всех
Ко мне жду в гости! Что ж вы? Эх!
Идите же! Не стойте здесь все
Такой толпой! Христос воскресе!»


[1] То ль в Луцке, то ль в Холме свячённых... — так называли малограмотных попов, которые едва умели читать и писать.
[2] Треба (церк.) — богослужебный обряд (крестины, венчание, панихида и т. п.), совершаемый по просьбе самих верующих.
[3] Пидпанок — тот, кто находится на службе у пана (об экономах, гайдуках, приказчиках, писарях и т. п.); панский приказчик.
[4] Сугубый — здесь: двойной.
[5] Апостол — здесь: церковная книга, содержащая так называемые «Деяния» и «Послания апостолов».
[6] Крылос (нар.) — клирос — место для певчих в церкви на возвышении перед алтарём по правую и по левую сторону царских врат.
[7] Просвира — то же, что просфора — белый хлебец особой формы, употребляемый в православном богослужении.
[8] Паска — то же, что кулич — сладкий высокий хлеб цилиндрической формы, по православному обычаю выпекаемый из сдобного теста к пасхальному столу и освящаемый в церкви в Страстную субботу.
[9] Консистория — учреждение с административными и судебными функциями при епархиальном архиерее.





6. СТАРИЙ  РУСЬКИЙ  ПІП


Старий руський піп


Старий був, смирний піп у нас,
Іще з тих давніх, мало вчених,
У Луцьку чи в Холмі свячених,
Що то жили й робили враз
Із мужиком, що поглядали
На панський двір тривожно, мали
Для пана лиш низький поклін
І ненастанно почували,
Що їм чужий, ворожий він.
А пан, хоч явно не цурався,
Все здалека від них держався,
Не сповідавсь, не причащався,
А як яке лучилось діло,
Що змовиться з попом веліло,
У двір до себе закликав.
Та до покоїв не пускав.

Попам сільським лиш тільки всього
Було із попування того,
Що на ту панщину не йшли.
Грунт між громадою держали,
За треби, що хто дав, те брали,
І з праці рук своїх жили.

Не думав, певно, старовина,
Наш піп, не снив, мабуть, і сном,
Що надійде така година
І перед панськими очима
Зістане він бунтівником.
Та довелось!

                Вдівцем бездітним
Багато літ він жив у нас,
Аж заманулось йому раз
Зайняться ремеслом просвітним.
Хоч сам він небагато знав,
Та як у полі вже робити
Не міг, то щиро забажав
Дітей хоч читання навчити.


Піп-учитель


Недовго й думавши, давай
До себе дітвору скликати.
Веде їх літом в поле, в гай,
Зимою до своєї хати.
І не відразу їх садив
За книжку ані за азбуку.
Чи то тому, що й сам блудив
Замало в книгах, чи судив
Він гостро книжную науку.
Він зацікавлював дітий
То повістками, то казками,
А головно на сей святий
Великий божий світ – природу
Раз в раз увагу їх звертав.
На кождім кроці свого ходу
Він щось цікаве зустрічав,
Про все умів щось розказати
І вмів до всього нав’язати
Чи то випадок із життя,
Чи корисну якусь науку.
Умів і кожде він дитя
Розрушать, взяти мов за руку,
Збудити власні в нім думки
І визвать власнії уваги, –
Так що малії дітваки,
Обдерті, босі, залюбки
До нього йшли, мов овечки
До пійла в час літньої спраги.

Та річ у тім іще не вся:
Їх до попівської оселі
Не так тягла наука ся,
Як більш гостина в панотця,
Оті полуденки веселі
В просторій хаті, за столом,
Де піп і челядь вся гуртом,
Немов сім’я одна, сідали.
Свобідно слуги жартували,
А панотець мов батько всім,
Сього впімне, того наставить,
Як що робить, як ділом править.
А діти слухають, і їм,
Навиклим дома бачить голод,
Зносити дим, і бруд, і холод
І чуть щорана стук в віконце
І крик сіпак: «Ану, чи конче
Вам бука треба? Виходіть!» –
Навиклим бачить невсипущу
Журу батьків і серце рвущу
Одну зітхання пісню чуть, –
Тут, в тім кутку, де все ясніє,
Де чисто, тихо і приютно,
Де слова прикрого не чутно,
Сам з себе якось ум міцніє,
Розширюєсь дитяча грудь.

Встають, ідуть в садок, гуляють.
Присядуть трохи відпочить.
От панотець читати вчить:
З прутків вербових укладають
Здорові букви на піску,
А далі й книжечку яку
Їм винесе; товпляться тут,
Цікаво в книжку заглядають,
Знайомі букви пізнають,
В слова знайомі їх складають.

Не знаю, бог дає, мабуть,
Усяким людям всякі дари:
Одному ясний, сильний ум,
Що не знаходить в світі пари;
Другому рій крилатих дум,
Що, мов орли, летять за хмари,
Ще іншим руки золоті:
Що очі бачать, руки вдіють.
Який же дар дістали ті,
Що так дітей учити вміють?
Мені здається, в скарбі тім
Любві найбільш дісталось їм.

Чимало вчителів стрічав я
В житті, чимало жив з людьми
А про такого й не чував я,
Щоб так з маленькими дітьми
Вмів поводиться, як покійний
Наш панотець. І що то був
За празник у селі подвійний,
Як на великдень хлопці наші
У церкві складно заспівали,
На криласі напереміну
Апостол по пунктам читали!
Мов рій уліті, люд загув,
Мами аж плакали. «Такого
Ніхто від віку в нас не чув!
Чи бач, хлоп’ята! Дарма каші
Не їли! Бач його, старого,
Як вивчив!» В радісну, нестрійну
Громаду коло церкви збились
Батьки і стали міркувать,
Як панотцю віддякувать
За те. Та поки ще рішились,
Вже з двораків один спішив
У двір, щоб пану все сказати.


Авдієнція попа в пана


Пан сам до церкви не ходив,
Щоб враз із бидлом не стояти.
Скінчилась служба, посвятили
Паски, аж ось з двора біжить
Післанець до попа: «В тій хвили
Пан хоче з вами говорить».

Іде наш піп. В громаді тихо
Зробилось, посумніли щось,
Почули, що якесь тут лихо
Над ними без вини стряслось.
Гуртом хотіли проводжати
Попа, та він їх задержав:
«Не треба пана дратувати», –
Перехрестившися, сказав.

Пішов. З свяченим і з пасками
Громада коло церкви жде, –
Аж ось по хвилі він іде.
«Христос воскрес! Та бог із вами!
Чому не йдете по хатах?
Не бійтеся! Ніякий страх!
Пан лиш питав мене, як смів я
Без волі власті заводить
Якусь тут школу? Відповів я,
Що школи зовсім не завів я,
Лиш так приватно хтів навчить
Дітей письма, зовсім без плати.
«Ну, сього я вам заказати
Не можу, – згодя каже пан, –
Лиш по добру пораджу вам:
Покиньте се пустеє діло!»

«Я б був його й не зачинав, –
Отак я пану відказав, –
Коли б до мене не наспіло
Із консисторії письмо:
Не лиш дітей в селі навчати,
А й школи де мож закладати».

«Чи так? Ну, се ще ми вздримо!» –
Сказав вельможний і рукою
Махнув на знак, що вже на днесь
Досить розмови! Йдіть в спокою,
Не бійтеся! А ви, хлоп’ята,
До мене завтра всі на свята!
Ну, йдіть! Громадою такою
Не стійте тут! Христос воскрес!»