Андрейка

— И что же теперь будет с нашим Андрейкой?—раз за разом причитала убитая горем мать, пока бабка Евдокия сбивалась с ног в поисках средств и трав для лечения её сына, который с конца ноября прошлого года находился в постоянном бреду.
— Не знаю я, что с ним будет. У каждого своя доля, —как обычно отвечала знахарка.
—Доля долей, а дитё жалко, — не успакаивалась женщина, —всяких к тебе несут и слепых, и хромых и ты помогаешь. А моему сыну помогать не хочешь! Неужели нет никакого средства, чтобы вылечить? Исхудал весь, глаз не открывает уже больше, чем пол года! А ты всё про долю мне рассказываешь.
—Я таких средств не знаю. Сколько живу на свете, скольких людей мне пришлось лечить, а такого не видывала никогда. Есть одно средство, но его узнать сможешь только ты, коли не испугаешься и всё, как я скажу сделаешь.
— Сделаю! Всё, что скажешь, сделаю!
— Через три дня Иванов день. Тебе надобно будет пойти вдоль речки, вверх по течению, глубоко в лес. Идти будешь долго, выходи загодя, на закате. Когда увидишь у реки поляну, где светлячков столько, что светло как днём, остановись. Подойди речке и разожги костёр, да спать ложись прям там. Мысли всякие гони от себя, засыпай. Как только получится заснуть, ты увидишь деву—Долю. Не пугайся. Подойди к ней и распроси про сына и как ему можно помочь—это только она теперь знает. Только каждое слово её запомни! Придёшь и мне расскажешь. Всё поняла?
—Поняла. Я сделаю. Всё как ты сказала сделаю! Ты пока за Андрейкой присмотри.
 
Вода в реке плескалась так, как будто она живая. Последние лучи солнца заботливо гладили поверхность, создавая сотни солнечных зайчиков. На берегу реки уже собиралась деревенская молодёжь. Девушки собирали хворост и травы, плели венки. Деревенские парни вбивали огромный кол в центр будущего костра, а солнечные зайчики с речной глади им с задором подмигивали.
 
Аглая окинула взглядом молодёжь и отправилась в свой путь. Идти ей пришлось долго, речной рогоз царапал грубую кожу ног, комарьё и мошкара вдоль берега не давали спокойно вдохнуть.
Она хотела было пойти по воде, но в пресной реке оказалось много пиявок, которые тут же облепили и без того израненные стопы.
—Проклятая ведьма! — выругалась женщина, но продолжила путь.
Ближе к полуночи, обессиленная Аглая добрела до поляны, о которой говорила бабка Евдокия. Кромешная тьма, которую на протяжении всей ночи освещал лишь месяц, иногда выходящий из-за туч, заканчивалась в шаге от неё.
Светлячков на поляне было столько, что Аглая боялась нечаянно проглотить одного из них вместе с глотком воздуха. Женщина собрала хворост, разожгла костёр и легла спать вблизи костра на огромном камне.
 
Вдруг на поляне света стало ещё больше, насколько больше, что Аглая ослепла на какое-то время.
—Спи! Спи! —твердила она себе и тут свет начал рассеиваться и в метре от себя она увидела женский силуэт.
—Спи! Тебе нужно уснуть!
—Не нужно, —прервал диалог бархатистый голос, а сама фигура направлялась к камню, на котором разместилась Аглая. —Зачем пришла, спрашивать не стану. Знаю про твою беду.
—Ну тогда помоги моему сыночку. Зелье дай, или траву. Я всё что хочешь для тебя сделаю.
— А что ты можешь? Нет, не говори. Сама знаю, что ничего хорошего.
—Молю тебя, помоги сыну, сгинет же парень! Молодой! Красивый! Руки золотые! Жить да жить, детишек растить , а он лежит бревном в бреду.
—Детишек говоришь? Молодец? Красивый?
—А Настасья не была молодой и красивой? А дитя, которое вы загубили, не должно было жить и жить?
—Да это же не его дитё. Она в соседнее село к тётке шастала, там и прижила.
—Не его? Или Андрейка твой за Галинкиным приданным погнался, а ты сироту Настасью к знахарке уговорила пойти?

—Помоги сыну. На коленях тебя просить буду.
—Не нужны мне твои колени. Сын твой отвечает за две загубленные вами души.
—Так Настасья же к тётке уехала.
—Это она тебе так сказала. Нет у неё никакой тётки. Работала она в соседней деревне. А ушла к реке и вон за той берёзкой её утром рыбаки с хутора нашли. Не смогла она жить с этим грузом на сердце.

—Настасья дура! Сама себя загубила, а Андрейка добрый, работящий.
—Замолчи! Знаю я про твоего Андрейку и про тебя знаю.
—Помоги, заклинаю тебя, помоги!
— Есть один способ. Андрейка твой у сестры моей во власти сейчас. Это она его кошмарами пугает и не отпускает, но можно её задобрить.
—Как? Я всё, что есть тебе отдам и ей отдам.
—Молчи! Нет у тебя ничего. Хата и та сейчас горит.
—Как горит?
—Огнём горит! А ты, если хочешь сына спасти, пойдёшь в хату, где жила Настасья, починишь там всё, людей попросишь помочь.
—Да как же я их просить буду? Они меня на порог не пускают, ненависть у них.
—Это ты их ненавидишь. Гордыня у тебя в душе и алчность, оттого и беды твои.
—Ты меня наказать решила болезнью сына?
—Ты сама себя наказала, а теперь молчи и слушай! С этого дня ты всякую сироту, о которой узнаешь, будешь к себе в новый дом забирать. И кормить, и заботиться как о родном дите. Андрейка твой поправится ,если гордость свою откинет и будет делать бабью работу, с тобой вместе о сиротах заботиться. И помни, вы должны давать кров каждой сироте, о которой узнаете. Готова ты заплатить такую цену?
—А если нет? Почему я должна тебе верить?
—А ты не верь. Придёшь в село, увидишь. А дальше решай сама. Моя сестра твоего Андрейку ещё месяц, другой покошмарит и отойдёт он. А ты можешь жить на месте сгоревшей хаты. Решать тебе.
 
Аглая в поту открыла глаза и увидела солнце. Вокруг была ясная поляна и тишина. —Вот это дурь приснилась. Проклятая ведьма!—
С этими мыслями, женщина отправилась в обратный путь.
На подходе к селу, она встречала людей, которые о чём-то шептались и хихикали ей вслед. Подойдя к месту, где ещё вечером стояла её хата, Аглая ахнула от удивления и досады. Кроме горы пепла там не было ничего. И сарай, и хлев и куры, и кони, и коровы —всё сгорело, пока её не было. Она хотела было направиться к дому просватанной на Покров Галинки, но на середине пути что-то ёкнуло внитри. Аглая развернулась и отправилась на край села к старой хате сироты Настасьи.
 
С тех пор прошло уже девять лет, а в доме Аглаи и Андрейки детских смех не смолкает ни на минуту. Сколько их? Да кто ж их пересчитает теперь. И скоро ещё будут. Жена Андрейки Наталья на сносях первенцем. Пять лет своих ждали.
 
А Доля с Недолей следят за ними и радуются, ненарадуются . Ну и помогают иногда. То телка ещё одного роженице —бурёнке подкинут , пока все спят, то зерна в амбар подсыплют .