Папа

Я не понял тебя при жизни, да и вряд ли смогу понять:
Есть вещи, не пережив которые, бесполезно воображать.

Ты рассказал о войне только два эпизода - за год в пехоте, на передовой,
Невообразимый ад, расчеловечивающий сам собой.

Эпизод первый: взвод деревню должен занять.
Командир спрашивает (демократия!): «Кто готов первый огонь принять?»

Ты (20 лет) не прячешься за спины, единственный во взводе еврей.
«Я, товарищ комвзвода», комвзвод, про себя: «Дал бы ему ****юлей»

К счастью, немцы ушли  –  ты остался жив.
Но тягучее ожидание смерти не растворилось за длинную жизнь.

Эпизод второй: вы врываетесь в немецкий блиндаж.
Ты располовиниваешь немцу череп, шаришь по его карманам - где сигареты лежат.

Мы в ресторане «Плакучая ива», мама в больнице, перед операцией.
Запах советской кухни и пива, время сгустилось, стол под акацией

Ты под шафе немного, не урок воспитания -
Незатухающий вулкан рвется из подсознания.

«Я удивляюсь, - вдруг, -  к чему только люди не привыкают» -
Бывшее сто лет назад в память влетает.

Господи, как ты был щедр: не умея выразить любовь,
Вытаскивал из кармана горсть мелочи своей красивейшей рукой.

Ты проглатывал на кухне роман-газеты, ночь на пролет играл в преферанс -
Кружок советской интеллигенции, вынужденный декаданс.

Ты помнил все номера телефонов, фамилии, нормы, расценки,
Забывал порой о жене и детях, редко ставил людям оценки.

Ты был вспыльчив как порох - мог пощечину мне влепить,
И отходчив, раскаивался молча, не зная как грех замолить.

Ты жил в двух параллелях: одна – наяву,
Вторая – в межсознанье, в войны кромешном аду.

О второй не думал – она прорывалась сама,
В любой точке места и времени, во время глубокого сна.

Не понимаю, как в тебе сочеталось слабоволие и сила воли:
Бросил курить за восемьдесят, не от заботы о здоровье или боли.

Твой голос был глубок и искренен без изъяна -
Горло перехватывает звук из памяти – осанна.


Мы простились, но расставание невозможно,
Всё пытаюсь тебя  понять – насколько это возможно.

2023-06-26