Форрест Гамп. венок сонетов

               
               Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

МАГИСТРАЛ

Я не посмею быть тебе врагом,
свои шаги неспешно убыстряя.
Я от тебя к тебе спешу бегом,
собою нашу землю замедляя.

Ты не кричи, я принимаю звук,
сенсорикой отвергнутый от тела.
В безумном мире только близость рук
спасает рядового от обстрела,

объединяя стынущий закат
и море, утомлённое прибоем.
Кто знает, что со временем мы скроем:
полуразрыв, любовный перекат?

Я так мечтал тобою дорожить, 
что без тебя и не сумею жить…

1

Я не посмею быть тебе врагом.
Я вовлечён в движение планеты.
Всю жизнь бегом, потом всю смерть бегом,
движенья в бег причудливо одеты.

Присядь со мной, заговори мотив
из выстраданных лет непониманья.
Единожды со всеми изменив,
не жди ни похвалы, ни наказанья.

Мне ангелом даровано перо
как знак, что мы когда-то будем рядом,
но я, опять настигнутый снарядом,
смешон тебе повадками Пьеро.

Несётся по следам собачья стая,
свои шаги неспешно убыстряя.

2

Свои шаги неспешно убыстряя,
бегу из детских снов в иные сны,
где можно обретаться, не теряя,
и, в общем, не испытывать вины

пред тем, кто на песке соблазнов мнимых
рисует мелом искренность мою.
Я недопонимаю нелюбимых,
когда тебе о верности пою.

Опять перо о крышку чемодана
стучится непокорной головой,
и в звёздном небе слышен голос твой,
и на земле иллюзия обмана

пинает мяч армейским сапогом.
Я от тебя к тебе спешу бегом.

3

Я от тебя к тебе спешу бегом,
и этот бег безудержен, по сути.
Твои черты в сознании нагом
рождают взвеси непонятной мути,

что заставляет двигаться вперёд,
за грани человеческой морали.
Мой – самый лучший на планете взвод:
в меня вчера опять свои стреляли,

но пуля, адресата не застав,
вернулась в ствол и замерла в испуге,
ведь я тогда писал своей подруге,
полночи игнорируя Устав.

Война грешит, как дева молодая,
собою нашу землю замедляя.

4

Собою нашу землю замедляя,
унылый дождь вторгается в сюжет.
Мой лейтенант, меня же проклиная,
на выпивку и баб спустил бюджет

почти что островного государства,
где он – король, а я – его вассал.
В безногом много внешнего гусарства,
но для чего-то я ж его спасал?

Себя спасал, когда движеньем тела
переносил друзей через войну.
Мой лейтенант поставил мне в вину,
что вынес я его из-под обстрела,

а я ни сил не чувствовал, ни рук...
– Ты не кричи, я принимаю звук.

5
 
Ты не кричи, я принимаю звук,
исторгнутый из чрева инструмента.
Ладонью ощущая сердца стук,
не нахожу прекраснее момента,

чем это прикасанье к божеству.
Прости непроизвольное блаженство,
оно сродни пустому воровству,
что силится похитить совершенство

у той, кто совершенством не была…
Но разве это в самом деле важно?
В ней всё доступно, хоть и эпатажно.
А я не понимал, куда вела
 
меня, всё познающего несмело,
сенсорика отвергнутого тела…

6

Сенсорикой отвергнутый от тела,
я принимаю неземную боль,
где суть души невольно пустотела,
где даже смерть играет только роль

испуганного мальчика, который
опять бежит за дальние холмы.
О, время, вечно уходящий скорый,
что от меня не оставляет «мы».

Как жить взаймы у призрачного завтра,
которое прошло позавчера?
Ты словно путь небесного пера,
что замечает сумасбродный автор…

Но что же разорвёт порочный круг
в безумном мире? – Только близость рук…

7

В безумном мире только близость рук
подобна песне, что ещё не спета
для слышащих надмирный перестук
неспешных капель стынущего лета.

Над головою – вымыслы и сны,
а за плечами – сложенные крылья.
Я пробежал по лезвию страны,
дарившей лишь подобие всесилья

подобиям блаженных и калек.
Но разве осуждать я вправе время,
ведь и моё взрастающее семя
имеет мой сакральный имярек?

И та – одна, что о дорогах пела,
спасает рядового от обстрела.

8

Спасает рядового от обстрела
предвечный страж невинности моей.
Как будто на ребёнка посмотрела,
и я на миг посмел поверить ей,

которая в виденьях проявлялась:
– Увидишь смерть, беги за гранью сил!
Мне больше ничего не оставалось…
Я столько разной обуви сносил,

что научился людям улыбаться
и перестал теряться в мелочах.
Хромую жизнь таская на плечах,
из сотен «я» я начал разрастаться,
 
с безумным пазлом роковых цитат
объединяя стынущий закат.

9

Объединяя стынущий закат
с величьем нескончаемого неба,
я принимал безудержный каскад
мелькающего в кадре ширпотреба:

вождя сменяла маска короля;
любовника менял лихой повеса;
и лишь поля – бескрайние поля –
к вражде не проявляли интереса.

Я этот мир как будто создавал,
когда мешать созданью не пытался.
Мой бег сквозь время вымыслом казался
тем, кто меня надменно принимал 

причудливо-взволнованным изгоем…
Я – море, утомлённое прибоем.

10

И море, утомлённое прибоем,
вбирая силу медленной луны,
нас бережёт особым непокоем
бездумно набегающей волны.

И непокой, таящийся в движенье,
накапливает радость бытия
при видимом лишь сердцем приближенье
к источнику святого пития,

который жизни суть наполнит солью,
виденья детства снова воскресит.
Над домом странный вымысел висит,
пропитанный сомненьями и болью.

Летит пчела. Нектар сокрыт левкоем.
Кто знает, что со временем мы скроем?..

11

Кто знает, что со временем мы скроем?..
Чью именно в свою возьмём ладонь?
Уйдём по одиночке или строем
в далёкий Рай иль в бешеный огонь?

Опять перо парит над остановкой,
непостижимый находя причал
в той книге, где, читая с расстановкой,
я постигал начала всех начал.

Я говорю на языке планеты
с такими же скитальцами впотьмах,
а где-то тонкой мысли лёгкий взмах
слагает буквы в тихие сонеты.

Что слышится нам в шёпоте цикад: 
Полуразрыв? Любовный перекат?

12

Полуразрыв? Любовный перекат?
К чему ведёт назначенное свыше?
Я разлюбил в конфетах шоколад,
но голос мамы неотступно слышу…

Всегда так просто объясняя мир,
она меня собой оберегала
и на ладонях линий штрих-пунктир
заботливо в пути соединяла.

И я прошёл сквозь стены городов,
остался цел в обугленном Вьетнаме
благодаря ушедшей в небо маме –   
хранителю бегущего следов…

Где ты теперь, мне не предположить,
я лишь могу тобою дорожить.
 
13

Я так мечтал тобою дорожить,
что верил в омовение росою,
но ты уже умела ворожить,
под утро уходящая босою

по скошенной живительной траве.
Был это знак иль крик внутри сознанья,
но в неба проступавшей синеве
вставали облаков стальные зданья.

А я бежал – так повелела ты –
без времени, вне жизни бесконечной,
и лик луны светил тропинкой млечной
и принимал любимые черты.

Позволь же мне любовь твою испить,
ведь без тебя я не умею жить…

14

Что без тебя и не сумею жить,
я знал ещё, похоже, до рожденья.
Смерть в танце нас заставила кружить,
объединив разорванные звенья

лишь для того, чтоб разлучить совсем…
– Я не читал. Возьми письмо от сына.
Для болтовни не остаётся тем,
но ты и в этом тоже не повинна.

Я остаюсь на остановке ждать.
Полу-себя? Полу-тебя? Не знаю.
И прошлое спокойно принимаю,
что никогда не обратится вспять.

Но к Высшему приблизившись бегом,
я не посмею быть тебе врагом.
 
23 ч. 45мин.    21.07.2023 года –
19 ч. 23 мин. 11.08.2023 года

Посвящается В. С.