Иван Четвёртый, Грозный

Нория

Иван Четвёртый, Грозный

Вместо предисловия

Царевич слышал ночью голос вещий,
Который предсказал ему судьбу,
Назвав три символические вещи:
Шлем, шапку Мономаха и клобук.
Взойдя на трон, Иван о шлеме мыслил:
«Мужская доблесть - обороть врага».
Что клобуком сказать хотели выси?
Сей головной убор его пугал.
В те времена в монашество ссылали.
Хоть и терпел царь много от бояр,
Но в монастырь его сослать? Едва ли.
Но что же значит сей небесный дар?
У сил небесных он просил подсказки
С мольбою в сердце, в голосе, в лице.
Ему ответили: «Кончаются все сказки,
И назидание читается в конце».
Иван не очень понял, но смирился.
Жил, воевал и правил, но клобук,
Чей смысл ему туманно приоткрылся,
Всю жизнь стоял в его глазах меж букв
Святых писаний, грамот, приговоров,
Над картой битв, за праздничным столом.
То Ангел нёс ему клобук, то ворон,
Смотря, как лёг его судьбы излом.

Часть 1. Начало

1. Ранние утраты

Василий Третий тяжело болел:
С детьми не виделся, почти не говорил,
Лишь пред концом позвать к себе велел
Ивана и крестом благословил.
Василий Третий умер. Взяв опеку
Над старшим сыном, правила княжна,
Доверив соправленье человеку,
Что был ей люб, но отроку она
Велела быть на пиршествах посольских.
Трёхлетний мальчик подавал им мед.
Он различал язык немецкий, польский,
Хотя речей понять ещё не мог.
Бог испытаний отроку хотел.
Минули годы. В день апрельский синий
Скончалась вдруг, осиротив детей,
Елена Глинская, великая княгиня.
Иван Овчина, княжеский конюший,
Морён был долго голодом в тюрьме,
Как фаворит княгини. Губят души,
Чтоб сесть во власть надёжней и верней.
В «черницы постригоша» Аграфену –
Князёву «мамку» и сестру Овчины.
Иван удары принимал безгневно,
Но голова клонилась от кручины.
Он в церковь шёл и, вставши на колени,
Просил всем справедливый дать удел.
Промолвил Глас в ответ на умоленья:
«Крепись, Мой отрок, для великих дел!»

2.Бояре

За власть боролись многие бояре,
Но оказались Шуйские при месте.
Василий Шуйский умер, а Иван, брат, правил
Российским государством, как «наместник».
«Князь Василей и князь Иван», - писал
Царь позже, - «самоволством» учинились
Мне в «береженьи». Правил он не сам.
Обиды в его сердце затаились.
Всю царскую казну опустошив,
Ковали блюда и потиры жадно,
Родительское имя возложив
На вещи ложно, чтоб иметь «стяжанье».
Узнал об этом царь уже потом.
Делишки тёмные творились ими скрытно.
Он, невзлюбив бояр, грозил перстом:
«О, нечестивые! Пред Господом не стыдно?»

3. Иван в 40-х

Сагиб-Гирей, хан крымский, шёл на Русь.
В Москве молились. Князь Иван, как все,
Молился, думал: «Боже, я не трус.
Не за себя молюсь, а о Москве.
Опять нашествие, а с ним идёт беда.
Мы, Милосердный, все в Твоей руке.
Прошу, Господь, победу войску дай!»
Врага остановили на Оке.
А в тысяча пятьсот сорок втором
Был Шуйский отстранён от руководства
И послан во Владимир, но смог он
На свою сторону привлечь большое войско.
Пришёл к Москве и силой захватил,
И, устранив противников, власть взял.
Двенадцать лет Ивану. На пути
Взросления он многое познал.
От его имени творилось много дел,
Но мнение его в расчёт не шло.
А тех, кого он при себе иметь хотел,
Бояре прогоняли нагло, зло.
Так Воронцова, «платье ободраша»
И «биша по ланитам», гнали прочь
С Боярской думы. Что князь против гнавших
Поделать мог? Чем мог своим помочь?
Он делал всё, что отроку по силам.
Не обладая полною свободой,
Добился, чтобы Воронцов не ссыльным
Уехал в Кострому, а воеводой.

Но видя зло, Иван ожесточился.
Велел Андрея Шуйского, поймав,
Предать псарям. Не слишком огорчился,
Когда того убили. Строй ума
Заложен в детстве, ставлен на насилье.
Была лишь вера с ним в противоречье.
Борьба бояр трясла тогда Россию,
Но смена власти дух страны не лечит.
На место Шуйских сели Воронцовы.
Бояре стали князя опасаться,
Поскольку дело следует за словом.
Как бы за слово не пришлось спасаться...
Князь, как правитель, ездил по державе
В сопровожденье множества бояр.
Обители любил. Его там ждали.
Там обретал он свой духовный жар
И крепость воли, стойкость и решимость.
Не обретал он только правоты.
Взрастал Иван и, становясь мужчиной,
Все жёстче был, но жёг всё жгучей стыд
За приговоры те, что выносил он,
За плети, ссылки, плахи и костры.
Он упивался своей властью, силой.
По вере ли разгульные пиры,
Охота на медведей и грабёж
По торжищам с дружками на конях?
А воспитатели хвалили: «Храбр! Хорош!»,
В нечестии Ивана не виня.
И лишь священники пытались наставлять,
Но князь, читая «Главы поучительны...»,
Смеялся, хмурился - и продолжал гулять,
Решив, что все дозволено правителю.
Идёт из детства мировосприятье:
Как в вере жить, как властвовать на троне.
Противоречили в его душе понятья.
Как примирить их, так он и не понял.

Бывал гнев часто для расправ основой.
У раздраженья своего в плену,
Судил князь жёстко: за «невежливое слово»
Язык урезать повелел Бутурлину.
А сына Трубецкого приказал
Убить без политических подтекстов.
Грома и молнии метал Иван, грозя.
Расправы и убийства видя с детства,
Жизнь человеческую не привык ценить.
Кубенскому и братьям Воронцовым
Велел, безвинным, головы рубить –
За то, что «встреч» посмели молвить слово.
Возвысил вместо них своих дядьёв,
На родичей желая опереться.
Церковный колокол, зовя на царство, бьёт,
Но не готово к царствованью сердце.
Дядья же Глинские за краткое правленье
Прославились жестокими расправами.
Овчина-Оболенский их веленьем
Посажен на кол. Казни стали правилом.
4. Венчание на царство
Митрополит Макарий, как политик,
Решив венчать на царство князя, думал так:
Престиж монархии поднимет новый титул,
Возвысится, как и не мог мечтать,
Шальной Иван, и ставши государем,
Обременённость властью ощутив,
Серьёзней и ответственнее станет.
Таков был побудительный мотив,
Таков расчет на измененье положенья
В стране, на укрепление державы.
К боярству обратился с предложеньем.
Бояре думские «царёв вопрос» решали.
И те бояре, что «в опале были»,
Приехали и высказали мненье.
Митрополит хотел, чтоб все любили
Царя и добивался прекращенья
Соперничества меж боярских кланов,
Объединенья правящей элиты.
Как не дивиться правильности планов
И светлой голове митрополита?!
Призвал Ивана он блюсти «суд правый»
«И милость», убеждая: «Царскы стой
За обижаемых!». Не ведал, что кровавый,
Что грозный царь восходит на престол.
С церковною торжественностью, гордый,
Уверенный в себе, рез грана страха
Из рук Макария Иван Четвертый,
Венчаясь, принял шапку Мономаха.

5.Сословья

Сословья новые в тот век формировались:
Посадские, к примеру, в городах.
Их требованья громко раздавались:
«Суд и правленье в руки земских старост дать!»
Сословный орган самоуправленья
Явился достижением тогдашним.
Как самый юный в властном поколенье,
К идеям новым чуток был Адашев,
И убедить в полезности их мог.
Царь уважал и слушал Алексея.
Но высшею инстанцией был Бог,
Власть давший и хранивший власть доселе.
6. «Судебник»
Историк о Богах не говорит.
Он говорит о власти и о бедных.
Но Бог, желая силы примирить,
Власть надоумил написать «Судебник».
Чтоб каждый, суд творящий, не грозил
Расправой и с земель царёвых сгоном,
Чтоб навести порядок на Руси,
Необходим был новый свод законов.
Хоть были личности, блиставшие умом –
Адашев и Сильвестр с митрополитом –
Реформы всё же признают плодом
Упорных дум всей правящей элиты.

Митрополит потратил много слов:
К царю призывы, к Богу умоления,
Но проведение реформ в стране пошло
Реально лишь с «собора примирения».

7.«Стоглавый собор»

Решение «Стоглавого собора»
Освободило Церковь от госвласти,
Хотя, решенье в жизнь вошло не скоро
И исполнялось всюду лишь отчасти.
Объединилось духовенство в общность,
Что Церкви было так необходимо,
Сословьем став влиятельным и мощным,
Которым своя власть руководила.
Она звалась духовной иерархией,
Следившей за церковными обрядами.
Русь распрощалась с вотчинной монархией,
Сословной став, всё населенье радуя,
За исключеньем знати, чьи позиции
Реформами значительно ослаблены.
Но жизнь идёт - и не остановиться!
Ее пути проходят между хлябями,
Между усобицами, алчностью людской,
Судом неправым, голодом и войнами,
А бедным снятся сытость и покой.
Немного нужно им, чтоб быть довольными...


Часть 2. Взятие Казани

1. Гора Круглая

Царь молодой, стоявший на горе,
Обозревал обширные пространства,
И зоркий глаз охотою горел
Иметь крыла орлиные для странствий.
Вдруг осенила мысль: «Отсель Казань
Я воевать пойду, построив крепость!»
Боярам он покуда не сказал,
Но мысль о том в мозгу засела крепко.
В Москву вернувшись, видел вещий сон:
Все ту же гору в устье над Свиягой.
Во сне был Голос. Повелел и он
Там ставить крепость; «Живуще во граде
И исходяще из него, воюя
Татарский град, ты будешь, царь,
успешен». Обрадованный царь пел «аллилуйя»,
А сам уж видел конных, видел пеших,
Идущих берегом для взятия Казани.
Везли в бочонках порох, ядра, пушки.
Хорош был план, как вскоре оказалось.
Свияжск за месяц вырос на опушке.
Теперь держись, Казань наикрепчайша!

«Пред тем, как граду строену там быти,
Монаха зрели вой, там ходяща»
Господним провозвестником событий.
Являлся в ханском граде он татарам,
(В углу иконы, хлеб горяч в печи),
Являлся он и молодым, и старым -
На милость сдаться их царю учил.
Убить его татары порешили -
Вдруг все исчезло! Что за чудеса?
Не Сергий ли, Святой в великой силе,
Пришёл от Бога и отверз уста?

2. Свияжская крепость

«Где быти крепости, начаша лес сещи».
Руководили стройкой воеводы.
Работный люд - такого поищи! –
Сноровкой блещет, краток его отдых.
Срубали срубы в угличских краях.
Сюда доставив тайно их на стругах,
Сбирают по зарубкам, строй храня,
Вбивают скобы, сруб скрепляя с срубом.
А на краю обрыва городни
С засыпкой земляной стоят преградой.
Нежданно город на горе возник.
По праву крепость называют градом:
Хоромы - жить, и даже церкви царь
Срубить велел. Ах, как стоят красиво!
Плывущим мимо Волгою купцам
Смотреть на град возникший было в диво.
А слух о городе дошёл уже в Казань.
Встревожена сама Сююн-Бике
И люд при ней. Историк так сказал:
«...велик в них трепет...так рекли в себе:
«Что сотворихом? Мы уснухом как?
Как оболсти лукавая нас Русь?»

«Что, спохватился, мой заклятый враг?!
Казань взяв, до тебя я доберусь! –
То мысль царя. - Открою путь на юг.
Грабить купцов уж неповадно будет.
Избавлю русских пленников от мук -
В плену татарском гибнут мои люди.
А Волга лишь до Нижнего моя»,
- Быть тебе русской аж до моря, Волга! –
Сказал Иван Четвёртый, помолясь,
Дыша на горке волжским духом вольным.
Русь-матушка, враг приступил к тебе:
Татары - с юга, с запада - Ливония.
Горячим взором вдаль Иван глядел:
«Я их подвину, чтоб навеки поняли:
Русь, хоть и лапотна - не лыком шита.
Бог создал Русь великой и красивой.
Враг не потопчет больше наше жито!
Побить врага достанет в русских силы!»

3. Шах-Али

Чуваши, черемисы и можары,
Увидев град, построенный так скоро,
К царю Ивану все перебежали,
Решив, царь русский будет им опорой.
Иван, довольный, дарил знатным шубы,
«С золоты, бархаты, камчаты и атласны»,
Коней, доспехи. Царю было любо,
Что шёл к нему народ из наций разных.
Из лучших лучников собрали его войско.
Но миром думал дело царь обделать,
В мужья дав ханше Шах-Али. Жаль, свойство
Всех политбраков - нелюбовь и беды.
Сююн-Бике, послав Али дары –
Сорочку, яства - якобы смирилась.
Дарами же хотела отравить,
Но дело нехорошее открылось.
Напуганы, казанцы бьют челом:
«Сююн-Бике возьми, Иван, к себе!
Дай нам Али!». Но небольшое зло
Сулит, увидим, небольшой успех.

Али, посаженный на царство, начал жёстко,
Припомнив свои прошлые обиды:
Не звал в совет, гнал неугодных просто,
Лишив чинов. Кого он ненавидел,
И, яро глянув, указал перстом,
Тот рассечен был на куски мечами.
Стоял однажды по Казани стон –
Знать вырезали, кто грешил речами
Против Али. А после той резни
Именья их своим мурзам он дал.
Смягчить царю хотелось Шах-Али.
Али с вельможами его послал царь дар:
И денег, и нарядов дорогих,
Из злата-серебра посуду, шубы.
Подарками хотел задобрить их,
Надеялся блюсти получше будут
Те грамоты, тот мирный договор,
Чтобы Казани жить с Москвой в согласьи.
На притязанья ж дан был им отпор.
Царь делал всё, что было в его власти.
Сполна велел освободить «полон» -
«Кровь перестанет промеж нас навеки».

Для примирения враждующих сторон
Царь вывел воев из Казани. Южный ветер
Нес весть войны из Крыма, из орды.
Из грамот перехваченных известно,
Что заговор готовят, чтоб убить
Али, но получив такие вести,
Нанес он упреждающий удар:
Созвав пир, многих вырезал на пире.
К Ивану прибыл Hyp-Али: «Беда!
Посаженный хан жить не хочет в мире.
Тобой убийца на престол посажен!
Насильничает жён, хоромы грабит,
И коли царь убийце не откажет,
Сведя с престола мирной жизни ради,
То вызовет в Казани этим бунт,
И ханство к Крыму отойдёт. Подумай!»

Царь думал долго и решил так: «Будь
По-ихнему! Иль перевесит сумма
Зла над добром. Смещу я Шах-Али».
Был послан для смещения Адашев.
Он без уверток, прямо говорил:
«Царёв наместник сядет править дальше.
Боярин с войском заместить придёт.
Ты передашь Микулинскому власть».
Но, упираясь, стоял крепко тот:
«Власть передать - уж слишком низко пасть».
Договорились, что уйдет он тайно.
Из града вышел, как бы порыбачить.
Мурз вывел многих. Это месть такая!
В Свияжске говорил, усмешку пряча:
«Вы поносили пред царём меня,
От Иоанна требуя наместника
В престольном граде. И вас обвинят!
Перед судом предстанем с вами вместе мы».
Казалось, смута этим и закончилась.
Наместник сядет - мир вновь воцарится.
Казань же встретила боярских конников
На стенах стоя с яростными лицами.
Подбит народ сторонниками Крыма.
Пустили слух, что царь идет на жителей
Их истребить. Народ слух к сердцу принял
И, взяв оружье, поднялся решительно.
Стоял наместник у царевых врат
Весь день, всю ночь и все-таки ушёл.
И Иоанн решил идти на град,
А его царский посох был тяжел!

4. Осада и взятие Казани

В Казань пришёл с отрядом Едигер,
Сын хана астраханского Касыма.
Главу казанцы обрели теперь,
Жить не желая под рукой России.
Царь начал к Волге стягивать войска,
Везти судами пушки, ядра, порох.
Большое дело - короток мой сказ.
Свияжск-град стал войскам царя опорой.
Но всё ж послали грамоту - решить
Вопрос «без крови», только ей не вняли.
Тогда войска пошли на рубежи.
Три дня через реку переправляли
Большой обоз, людей и лошадей.
Иван в числе последних перебрался.
Перед Казань-рекой на пятый день
Он с армией огромной оказался.
Стотысячное войско по мостам,
(Пять или шесть), наплавленным заране,
Всё перешло и встало по местам,
Начав осаду города Казани.
Всю артиллерию и башню на судах
Доставили по Волге без препятствий.
«Стал на Терень-Узяке» царь, туда
Шатер поставил, обнесённый «градцем».
А вои трое суток лес рубили,
Пригодные для тына дерева.
И сплетены - несчётно! - туры были,
Землёй засыпаны, поставлены, как вал,
Защитою от стрел и пуль пищалей.
За строем туров выкопали ров.
Во рву, за турами стрельцы и помещались.
...Взойдя на стену, хан нахмурил бровь –
Противник за ночь сильно укрепился,
Зарылся в землю, не несёт урона.
Меж тур - орудья. Прочно разместился.
Да, хороша у русских оборона!

Открыв ворота, делали татары
На наши укрепления набеги,
Но отражали русичи удары -
Не след врага бояться им и бегать.
Но было трудно: с тыла - Япанча,
С лица шёл в бой казанский гарнизон.
Хотелось русским штурм скорей начать.
Обложен ханский град со всех сторон.
Пустили в дело главный козырь свой -
Подкоп под стены и закладку мин.
Тут надо было думать головой.
Приём не знаем русскими людьми.
Из книг и из рассказов иноземцев
О способе ведения осады
Известно было. Не забыло сердце
И Стародуб, Литвой в осаде взятый.
Там бочки с порохом под стену подложив,
Их подожгли литовцы. Взрыв дал брешь.
...Взят инженер на эти рубежи,
И он командовал подкопами, допрежь
Стрельцы всему не научились сами.
Подкоп вели в низине, у Булака.
Вот грянет взрыв - несдобровать Казани!
Войдут в пролом - в ход меч пойдет булатный.
Пока ж ещё казанцы не сдавались.
Запасы были и источник тайный.
Но вскоре без воды они остались –
К источнику стрельцы ход подкопали,
Был взрыв у Муралеевых ворот.
Рванулся в небо столб огня и дыма,
Земля и камни. Был побит народ,
Воды лишился, так необходимой.
Стрельцы сначала кинулись в пролом,
Но отошли. Штурм не был подготовлен.
Казань хотела бить царю челом,
Но Едигер был ею недоволен
И силою заставил замолчать.
Колодцы рыли смрадные, болели.

В тылу же вскоре сдался Япанча
И «дьяку» устанавливать велели
Большую башню близ Царёвых врат.
Её всю ночь стрельцы везли из леса.
Поставили. Возвысилася над
Стеной Казани. Обстреляли крепость.
И так с неё стреляли каждый день,
И положили множество народа.
В осаду, по свидетельству людей,
«Зело великая с неё чинилась шкода».
«Бысть сеча зла, ужасна», сильный гром
«От пушечнаго бою и от зука».
Стрельба весь день велась со всех сторон,
Летели ядра раскаленные. О, мука
В огне пожаров заживо сгореть!
Царь снова предложил казанцам сдаться.
Те предпочли, сражаясь, умереть.
Пора и за минированье браться.

Сигнал для штурма - взрывы под стеной.
Два взрыва грянуло - и потряслась земля.
Из бревен смерч, каменьев, трупов! Бой
Кипел, кровопролитие продля. 
В ход шли пищали, топоры и сабли,
Кинжалы, шестопёры, бердыши.
Сражались яростно казанцы, но ослабли.
Пал град Казань! Теперь под Русью жить
Ему. Наместник царский там посажен –
Горбатый-Шуйский, князь, герой осады.
Царь пировал в Москве, доволен, важен,
И воеводам раздавал награды.

5. Девичья гора

Когда Иван Четвёртый шел к Казани,
В ночь лунную увидел близ шатра Мордовку-девушку.
Она ему сказала:
- Остерегись убийц!
- Благодарю, сестра!
Царь остерёгся. Схвачены злодеи.
Но отомстили девушке их братья.
Убили посланную Богом к царю деву.
Царь горевал о ней и своей рати.
Велел курган насыпать на могиле.
Близ Арзамаса Девичья гора,
И если вы на том кургане были,
То, может, видели: оплакивая прах,
Стояло привиденье девы в белом
И до рассвета по горе бродило
Так, словно что-то рассказать хотело
И в людях память древнюю будило.


Часть 3. Правленье

1. Положение знати и народа

Дворянское сословие в России
16-го века лишь слагалось.
Князья, бояре обладали силой,
И власть им по закону полагалась.
«Боярски дети» - «государев двор» -
Отборным войском были при царе.
Врагу давая у границ отпор,
За Русь готовы были умереть.
У низа лестницы бояр стояли те,
Что службу исполняли в городах.
Подняться выше каждый бы хотел,
Но, и поднявшись, падал иногда
В опалу царскую, в его немилость впав.
На что уж дьяк Разрядного приказа
Строитель Выродков - и тот на плахе пал.
Казнил царь лучших. Да уж здрав ли разум
Был у Ивана, русского царя?
Уж не был ли он бесом одержим?
И так, и этак люди говорят.
Поверим тем, кто в его время жил.

Нет, кажется, была я не права
О радости народа говоря.
Права давались, но да что права,
Когда хотят, как липку, ободрать.
«Царь и великий князь велел ...имати
С сохи» дань по «двенадцати рублёв».
Налог деньгой взимали и со знати,
Налог большой, но жаль-то не её.
Хомут крестьянский был и так тяжёл,
После реформы стал еще тяжельше.
Мужик до края крайнего дошёл,
В ярмо впрягая и детей, и женщин.

2. Предчувствие беды

Юродивый плясал и горько плакал.
Кто голод предвещал, а кто войну.
Переметнувшийся к врагу посажен на кол.
Под пытками признал свою вину,
А умирая, крикнул: «Неповинен!»
Надеялся, оставит царь в живых.
Но не жилец признавший свои вины,
Как не жилец не признающий их.

3. Дума боярина

Хотелось от войны бы отволынить,
Да видит Бог, нельзя, никак нельзя!
«Своих холопей» жаловать вольны мы,
А и казнить их мы «вольны ж есмя», -
Царь говорит - и головы слетают,
А мне своя пока что дорога.
Прости меня за слабость Русь Святая,
Пойду со всеми вместе на врага!

4. Грязной

Грязной, служилый человек, незнатный,
Выспрашивал у старосты о пахоте,
О хлебе, лесе: Все велел царь знать мне.
Боярин Колычев недодаёт и пакостит.
Намедни утопил в реке ведунью.
Не для него «Судебник» писан что ли?
Вершит свой суд. Ведь ишь чего удумал!
Казнить и миловать всех нас один царь волен!»

5. Мораль боярина

«Царь Иоанн, ох, самовластен, лют,
Боярской чести, нет, не бережёт!
Бояр, дворян, посадских, «черный люд» -
Всех под одну гребёнку он стрижёт.
Желает царь, чтоб весь народ его
Жил в дружбе меж собой, «все за один»,
Но нет, мы не упустим своего,
Каких бы правил царь ни заводил!» -
Боярин думал и творил тайком
Над тем, кто не угоден, самосуд.
...Бо-о-ом! Колокол большой звенит по ком?
По человеку, что не понял суть
Божественных законов бытия.
Жаль, люди им не вняли до сих пор.
Всё человечество - единая семья!
Вражда - наш несмываемый позор!

6. Молитва Ивана

Мой Бог, священство восстает против бояр,
А «чёрный люд» и против тех, и этих.
Готовы немцы нанести удар.
Как управлять страной, кто мне ответит?
Советники мои, те выше мест лишь ищут,
Льстецы, стяжатели - как их насытить всех?
Что им, что крымчаки на юге рыщут?
Им важен только собственный успех!
Ни в ком из них не вижу я надёжи.
Все - о себе. О государстве - я лишь.
Душа страдает о Руси, мой Боже!
Жду, на путях Ты мне подмогу явишь.
Молюся слезно, бью Тебе челом я
И обещаю рук не покладать.
Доколе жив, дотоль меня не сломят,
А Ты помогу дай и благодать.
Душа горит в злобе и неустрое,
Непостоянстве, слабостях иных.
Покой душе дай - встану я горою
За Русь, за дело, крепок во все дни!

7. Думы Сильвестра

В чем провинился я пред государем?
Он упрекнул: держусь я старины.
Но ведь новины царства разрушали!..
Желаю благоденствия страны,
Но по ночам мне стала сниться плаха.
Грожу царю я наказаньем Божьим.
Суров принявший шапку Мономаха!
Рассердится - послать на плаху может, -
Так думал, соберясь к царю Сильвестр. –
Поостеречься что ли? Не сумею.
Скажу всю правду! Хоть приятна лесть,
Но дело невозможно делать с нею.
Что ж, вытерплю хулу я от царя,
Не огорчаясь гневом и попрёком.
«Смирись, Сильвестр!» - бояре говорят.
Смириться с неразумием, с пороком?
Скажу, как совесть мне сказать велит!
Дойдет, авось, до сердца и ума,
Что быть правителем Великия земли –
Ответственность в любые времена.
И подсказать кой-что царю не грех,
Но мудро, выдав мысли за царёвы.
Проглотит, словно сам разгрыз орех,
И повторит за мною слово в слово!

8. Анастасия и Иван

Анастасия говорила: «Муж мой,
Хоть на мгновенье о делах забудь!
О государстве ты сгораешь думой.
Молись - и Бог тебе укажет путь!
Сама бледна, тревожна - что-то знает,
Что говорить Ивану ей не след.
Трудна жизнь женщины обычная, земная,
А жизнь цариц не охранить от бед.
Пугают колдовством и шлют наветы,
Глядит из-за угла недобрый глаз.
Подсыпать могут, чтобы сжить со света,
Яд в кушанье какое или квас.
Царю же, не любя за нрав суровый,
Все льстят. Нет в окруженье, от кого
Без раздраженья выслушал б он слово.
А хмур и зол царь часто оттого,
Что приближенные не смотрят вглубь явлений,
Последствий действий видеть не хотят.
Еще не народилось поколенье,
Чей ум остёр, чей дальновиден взгляд.
Когда великий Солиман о дружбе
Шлёт грамоты, они зовут на Крым
Идти походом, наточив оружье.
Что так нельзя, внушить не в силах им, -
Царь гневается - всех бы перевешал!
Его трясет болезнь и валит с ног.
Тогда остерегает Голос вещий:
«Да не убий!» - вам заповедал Бог».

9. Беседа царя с Вассианом

- За прямоту тебя чту, мудрый старец, -
Сказал Иван, явившись к Вассиану.
- За прямоту подвергся твоей каре.
- И все ж ответь мне, старец, без обману:
Старцы заволжские идут против уклада
Того, чтоб местные иконы почитались
В Москве всей Русью. Говорят, не надо.
А почему?
- Пусть по местам б остались.
Привыкли люди ко своим святым.
Им только верят, никому иному.
Иконы взяли - что осталось им?
В веригах тяжких головою в омут?
Стяжатели - лукавая порода.
Что мне лукавить, царь, перед тобой?
Последнее отняли у народа.
Везде разбой, по всей Руси разбой!
- Как твои старцы, супротив новин ты.
Должно царю священство помогать,
А вы в волненьях всяческих повинны.
Нет, не могу попам я власти дать!

Не допущу того, чтоб дело царства
Они вершили так, как захотят.
Их дело - вера, моё - государство.
Смирятся пусть и воду не мутят! –
Как горько, о, как горько обманулись!
Цареву власть до неба возвеличив,
Иосифляне пред тобой согнулись,
Но с нами - Бог, а царь всего лишь личность.

В досаде Иоанн покинул келью:
«Все поперёк мне, что ни говорю!
Столетний инок, а как судит смело,
Какие мысли высказал царю!
Сидит под стражей. Что же, пусть сидит!
Что будет, если даровать свободу?
Своё - ни на кого не поглядит! –
Он будет проповедовать народу».

10. Речь Ивана перед собой

Кого-то царь опалою обидел,
Реформами кого-то раздражал.
Он, неприятье своих дел увидев,
Такую речь перед собой держал:
«Мне власть дана от Бога! Я несу
Свой крест правленья так, как я поклялся
На площади народу. А мой суд -
И прав, и строг. Пока я не сломался,
Пока враги, злобясь, не отравили,
Не закололи пикой иль мечом,
Пока в уме я здравом, крепкой силе,
Меня не одолеют нипочем!
Мне ли бояться от врага обид?
Могу ль довольствоваться малым? Я же царь!
Стоящий в битве насмерть - победит,
Прославив дело деда и отца!

11. Культура

Хоть не было еще в Руси учёных,
В ремёслах русский человек успел.
Пушкарь знатнейший был Андрейка Чохов,
Дьяк Выродков - строитель крепостей.
Известен колокольник Афанасьев,
Строители надёжных кораблей.
Во всяком ремесле имелся мастер,
Как повелось издревле на земле.
Златых дел мастера, иль ювелиры,
Могли оттиснуть золотой оклад,
Украсить драгоценные потиры
Рубином, жемчугом. Не мастера, а клад!

Кожевник, ткач, сапожник, рудознатец,
Плавильщик иль потомственный кузнец
Откроет жилу, сделает вещь - нате!
Обучит сына мастерству отец.
Народ учился и у иноземцев,
Был на новины хваток и сметлив.
И опытом делился с шведом, с немцем,
Как сердце его щедрое велит.

В народе сказки русские любили:
Иван, мол, не дурак, а наш герой.
Писатели уже в зачатке были.
К примеру, был написан «Домострой».
Был Федоров Иван - первопечатник,
«Апостол» напечатавший, «Букварь».
Печатать книги - это ли не счастье?
Писать иконы - впрямь не Божий ль дар?
Рублева, помня, божьи богомазы
Писали не Святых, а свой народ,
Сердечный, теплый. Его светлый разум
«Лик праотцов» для наших глаз сберег.

Не будем говорить, что век был темным.
Чиста душа России и светла,
Как девушка-березка возле дома,
Как над рекой склоненная ветла,
Как церкви, устремившие ввысь голос
Своих высоких звонких колоколен,
Как золотой тяжелый спелый колос,
Вспоенный потом в сей земной юдоли.

12. Дума Ивана

  «О жизни дума - шапка Мономаха»,
Так тяжела. Иван уснуть не мог.
Что дед сказал б ему, восстав из праха?
Что скажет на Суде, строжая, Бог?
Как это трудно - управлять Россией!
Как широка она из края в край!
Встряхнуть ее, собрав в кулак все силы,
Ну, а потом - ложись и помирай!
Да как встряхнешь средь этих сонных рож?
Ни от кого мне не добиться толка.
Боярин в Думе спит, его не трожь,
Не по нему решаешь - смотрит волком.
Немного тех, что б преданно служили,
Все делая за совесть - не за страх,
И честью больше жизни дорожили,
Вводя новины на своих местах.

Боярин лжет, но как узнать по виду?
Во все дела мне вникнуть нелегко.
О господах, чинящих им обиду,
Порой послушать нужно мужиков.
Люд беглый надо слушать и монахов;
«Великие неправды в землях русских!»
Хочу я править широко, с размахом,
Да от неправд и тяжело, и узко...

13. Беседа с порубежниками

Пришли казаки, люди с порубежья.
Царь вызвал обстановку обсудить.
Звучали опасенья и надежды.
Подвел черту царь, порешив, как быть:
«Грозят враги от немцев до османов –
Литва, ногайцы, шведы, крымчаки.
Пойдут войной на нас иные страны,
Почувствовав, слабину у руки,
Держащей меч. Усилим же дозоры
По нашим крепостям и по засекам,
Чтоб не прошли неслышно, словно воры,
По тропам и не сплавились по рекам.
На государевы украйны не допустим
Нигде безвестно чужеземных войск!
Чтобы врасплох не заставать им русских,
Чтоб мог отпор врагу дать каждый пост,
Дадим людей, коней вам, платье, утварь,
Крепить засеки розмыслов пошлем.
Минула ночь в речах, настало утро –
Ковать мечи и надевать шелом.

14. Размышления царя

Незнатный, худородный, но способный
Мне дорог больше, нежели князья.
Что мне боярин ни к чему не годный?
Больших дел поручить ему нельзя.
Опора на дворян, сынов боярских,
На дьяков-розмыслов, стрелецких воевод,
Что преданы, чей разум светит ярко.
Богат талантом русский наш народ!
Вон плотники какие: крепость срубят
За одно лето - любо посмотреть!
Плавильщики отменно плавят руды –
Железо, злато, серебро и медь.
А кузнецы куют мечи, доспехи.
Малец, сынок мой, а и тот уж в шлеме.
Без кузнеца ни сеять, ни поехать.
Коню подковы и хороший лемех
Скует тебе - недорого возьмет.
Есть мастера сапожных дел и ткацких.

Любой мужик сплетает перемет –
И рыбкой с нищим делится по-братски.
Эх, жить бы на земле без нищеты!..
Разумна Русь, с хорошими руками.
Не получается. И в том виновен ты,
Как царь ее! Живёшь - на сердце камень
Все не легчает. Камень ведь не лёд –
От женской ласки не растает за ночь.
Забыть бы все, да взявши перемет,
Пройти по заливным лугам низами...

15. Разговор мужика с монахом

-Как говорят у нас среди народа:
-«Пожалует мя царь - затравит псарь».
-Дворяне - шакалиная порода.
За что их только любит государь?
Ну, неглупы... Пронырливы уж больно
И по местам большую взяли власть.
Хоть Русь свята, да высоко до Бога,
И христианину в ней можно и пропасть, -
Сказал мужик в сермяге темно-серой,
И шапку нахлобучил на вихры.
-Бог высоко, но выживаем верой,
-Надеждой и любовью. Три сестры
-Даны нам на путях земных от Бога, -
-Ответил мужику седой монах.
С тем разошлись. У каждого дорога
Своя, хоть и одна на всех страна.

16. Ливонская проблема

Покоя нет на западных границах.
Ливония - вот головная боль!
От дум о ней царю давно не спится:
«Доколь ей слабину давать, доколь?!»
Пятнадцать лет - срок новый перемирья,
Но через три - нарушен главный пункт!»
Иван взбешён. Дошла до пола гиря.
Поляки и литовский Сигизмунд,
С Ливонией вступив в военный сговор,
Имеют мысли одолеть Москву.
Не платит дань и не сдержала слова
Ливония». Румянец сходит с скул.
Лицо сереет.
- Что ж, пойду войною!
А храбрых воев мне не занимать.
Как лживым словом говорить со мною
Отныне и вовеки будут знать!

17. Проводы на Ливонскую войну

- Мы войнами ходили для того лишь.
Чтоб не зорили наших городов,
Чтоб не томили русичей в неволе,
Взяв в плен их, оторвавши от родов,
Чтоб мужиков и баб не продавали
По южным рынкам, как рабочий скот.
Так смерти не боясь на поле брани,
Вновь с твердой верой двинемся в поход! –
Сказал Иван боярам-воеводам.
- Да будет так, великий государь!
- Каков настрой к войне среди народа?
- Горят желаньем нанести удар
Ливонии за все ее неправды
И не боятся головы сложить,
Отважные, хоробрые. Мы рады
Вести таких людей на рубежи.
Ну, что ж, пойдем, посмотрим наше войско, -
Сказал Иван и первым вышел вон.
Шёл, схватывая взором орлим, острым,
Как розвальни текли со всех сторон,
На площадь доставляя груз военный:
Пищали, пушки, пороха запас.
Готовы ль, вой, к битве дерзновенной?!
Готовы, царь!
- Благословляю вас!

18. Молитва царя

В предгрозье исторических событий,
В них собственною волей вовлечен,
Молился царь, чтоб Ангел-истребитель
Врагов Руси сразил своим мечом.
Поклоны клал, склоняясь к полу резко.
И о грехах пред Богом не забыл:
Просил прощенья за напрасный гнев свой,
Раскаясь в том, что кровь людскую лил.
Его, как деда, тоже звали Грозным -
Невыдержан и на расправу скор.
Мерцали огоньки лампад, как звезды.
Во взоре Девы чудился укор.
Глядел в себя, как в бездну прозревая,
И видел там жестокости порок,
И долго плакал, сердце надрывая,
Виня себя и проклиная рок.

19.  Царь и просвещенье

Любил царь слушать чтенье глав библейских,
Переживая за героев их.
Запоминал. Вставлял порою к месту
И времени красивый книжный стих.
Царь посылал людей в чужие страны,
Чтоб привезли ему хороших книг.
Ученых принимая невозбранно,
Вникал во всё, как истый ученик:
В подробнейшие карты путешествий,
В события давно минувших дней.
Царь о научной мысли слушал вести.
Как можно больше знать желал о ней.
Он не любил рассказов половинных.
Он не терпел незавершенных дел.
Заморские военные новины
Тотчас в бою он применить хотел.

Как человек учёности и дела,
В Москве Иван возвел печатный двор,
На что боярство, зубы сжав, глядело,
Пустив молву, что сатана там, вор,
Нечистый, нехристь, чтоб народ боялся,
Чтобы никто в печатники не шел.
Кто разобрался, тот за дело взялся,
Хоть был труд начинания тяжёл.
Но начинать повсюду было трудно.
Труд – начинаний становой хребет
И в думном деле, и в работе рудной.
(Зря ль серп и молот были на гербе
В дни новых, поворотных начинаний?)
Иван в свою эпоху начинал
Свои дела, что требовали знаний
Всё больших, предъявляемых к чинам,
И потому он розмыслов немецких
В надежде на усердье привечал.
Они наукам обучали местных.
Приказный дьяк умением крепчал,
На ум природный положив науку.
Умен и переимчив человек.
Он твердо наказал учиться внуку.
Входило просвещенье в темный век.

20. Ненадежность

Царь верил в нехорошие знаменья,
Не в силах гнев сдержать, срывался в крик,
Подозревал в коварстве и измене
И тех, кому он. доверять привык.
Знамения сбывались. Изменяли
Боярин, дворянин, приказный дьяк
Так, словно гнева царского не знали.
Казнил, и все ж пресечь не мог никак
Лукавых дел, клевет и поруганий
Бояр, их неприятие наук.
Царь, окруженный тайными врагами,
Не спал ночами от душевных мук,
И шаткою казалась его слава,
И лживою - его придворных речь,
И вина, с ними питые - отравой,
И ненадежным - самый острый меч.

21. Смерть Анастасии

Враги царицу насмерть отравили.
В отчаянье над ней рыдал Иван.
Перемогавший всё, могучий, сильный,
Он вдруг ослаб, когда пришла беда.
Жену свою любивший, как и род свой,
Теперь её навеки потерял
И остро ощутил тоску сиротства
Без той, которой жизнь свою вверял.
Глухие и тяжелые рыданья
Сгибали плечи, боль теснила грудь.
Ужели Бог хотел смертельной дани?
Как грозен и опасен царский путь!..
Как скорбен путь обычный человечий –
Терять родителей, супругов, малых чад.
Их души отправляются далече,
И плачем их не возвратить назад.
Анастасия! Видишь ль ? - неутешен.
Анастасия! Слышишь ль его плач?
Рыдает царь, и немощен, и грешен.
Боль уврачует только высший врач.
И только он даст силы жить и править
Царю его великою страной
И бить врага, а за свой суд неправый
Пить тяжких вин горчайшее вино.
Анастасия! За вину какую
Цареву Бог забрал тебя навек?
Тебе кукушка больше не кукует.
Не властен над судьбою человек.
«Кто отравил?! - Иван в бессильной злобе
Зубами скрипнул. - Вызнаю - в костер!»
Молчала убиенная. Во гробе
Не говорят. Царь руки ввысь простер:
«Карающий! Карай и их, их тоже!
Пусть всемеро, им тяжче будет смерть!
Пусть на виновных перст укажет Божий!»
Как жутко было на него смотреть
В минуту эту! Сын Иван заплакал.
Царь на руки его, целуя, взял,
Затем без слов поставил сына на пол
И нежно вытер отроку глаза.

22. Вторая жена Ивана

Мария Темрюковна не любила
Детей Ивана, как и те её,
Что для царя весьма прискорбно было
И сильно осложняло бытиё.
Царевичей жаль, к ним несправедлива
Царица стала, сына схоронив.
Зло насмехается, к сиротам нежальлива.
Без ласки, позаброшены они.
На укоризны сердится и плачет
Мария Темрюковна. Как тут быть?
И этот день со слез царицей начат.
Царь просит успокоиться, забыть
Слова, что ей сказал неосторожно.
Когда ж покой настанет, наконец?!

Жить дальше, разрываясь невозможно.
Кто он такой - царь, муж или отец?

23. Измена Курбского

Измену Курбского, сбежавшего в Литву,
Царь очень тяжело переживал,
Приняв удар, как личную беду.
Князь повода подумать не давал
О нем, как об изменнике - и вдруг!
Забыты Тула, Вильна, Дерпт, Казань -
Надёжа царская, отважный, умный друг,
«Муж битвы и совета» показал
Завистливое, лживое нутро.
Когда и как, на Запад давши крен,
Решил шатнуть изменой царский трон?
«Чем оборвать мне череду измен? –
Схватившись за голову, в муке думал царь. –
Псы, почву выбивают из-под ног!
Хотят лишить мой род его венца –
Не будет этого! Тому порукой Бог!

24. Родина

Земля моя иной была когда-то.
Какой ее увидел русский царь?
Кремлёвские соборы и палаты
В удел ему достались от отца.
Достались вотчинные грады, укреплённы
Валами, крепкой каменной стеной,
Те, где, встречая, бьют ему поклоны,
Как Богу, а он грешный и земной.
Царю достались села, деревушки,
Стоящие по рекам и лесам,
Бревенчатые тихие церквушки,
Влекущие молитвой к небесам.
С землей царю ее народ достался,
Чей дух велик - упорен и красив!
Чего еще хотел Иван от царства?
Чего у Бога для себя просил?

25. Царь и палач Малюта

Царь и Малюта не любили стойких,
Кто умирал с проклятьем на устах.
Они пытали и казнили стольких,
Что их охватывал полночный страх,
Являлись тени тех, кого казнили,
И жутко надвигались из углов.
Сном забывались - им кошмары снились.
Палачество - худое ремесло.
Не замолить, не смыть греха слезами.
Зачем, Господь, даёшь жестоким власть?
Затем, чтоб мучили и мучилися сами?
Глядишь, насколько низко могут пасть:
Царь, истребляя козни и измену,
Его холоп - в желанье угодить.
Тебе видней, ведь Ты дал жало змею,
Предвидя, что тот может им убить.
Тебе видней, как нас вести, Мой Боже,
Но неужель нельзя без крови зверств?
Свобода воли? Только лучше, может,
Для мира Указующий Твой Перст?
...Бог говорил с Иваном? Да, наверно.
И мукой совести давал понять
Несовместимость дел жестоких с верой,
Но это не смогло царя унять.

26. Опричнина

Набрал Иван опричную дружину –
В ней что ни воин, то головорез.
Такие типы и доселе живы,
Да нужно ль говорить об этом здесь?
Опричнина - опричь, и значит - кроме.
Кроме боярской - царская земля
Опричников царёвых сладко кормит,
Кромешников, как люди говорят.
Народ пугая головой собачьей
И дворницкой метлою у седла,

Скакал кромешник, дерзких глаз не пряча,
Царем Иваном послан на дела.
Дела те зачастую кровью пахли,
И чёрен был от зла копытный след.
И хоронились дворянин и пахарь
От всадников лихих немало лет.
Трудами их голов сколь послетало?
Окровянилось сколько сотен плах?
Нет, не сочтет всех жертв палач усталый –
Смертоубийство обрело размах.

Сравнима ли опричнина с ГУЛагом?
Быть может, и сравнение не к месту.
Там был топор, а здесь - всерусский лагерь.
Одно объединяет действа - деспот.

27. Большая казнь

Иоанн задумал казнь большую.
Морозов первым был тогда казнен,
За гордый нрав. «Всех, всех голов лишу я!
Я царь! Что мне заслуженность имён?
Всех! Кто не то сказал, не так глядит,
Своих любимцев, к коим охладел.
Басманов? Вяземский? Мне надоел их вид».
Согнал народ и сам на казнь глядел.
Клещами перед казнью рвали тело.
Лилась на спины жгучая смола.
Жгли на костре. В чану смола кипела,
И головы людей катились с плах.
Народ, кто плакал в голос, кто молился.
На лицах многих страх и ужас был.
- Идёт блаженный! - люд вдруг потеснился.
- Ивашко! А меня-то ты забыл! –
Кричал блаженный издали Ивану.
- Вели казнить! Чем Вася хуже них?
В Рай Бог возьмет, коль мучеником стану!
Блаженный пред царем уже возник.
Просыпав деньги, данные царём:
- Ай! Жжётся, словно адовый огонь!
Воскликнул: «Скоро все мы так умрем!»
- Прочь! - замахнулся царь, но крик: «Не тронь!»
Остановил царя, и его гнев
Излился на толпу тех, что казнил.
Натянута узда, как царский нерв.
В толпу - конём! Копьём кого пронзил?

Юродивого взял в себя народ.
Блаженный жил и умер своей смертью.
Сам Иоанн нес до могилы гроб.
Чудовище! Грехи царя измерьте –
На тысячи преступников достанет!
Мне говорят: «Покаялся он Там».
Я знаю душу: плакать не устанет
За грех один! Царёва ж маета
Ужели кончилась? Ужель его простили?
И впрямь Бог любит вдов и королей!
Фальшивый инок, в черном царь в могиле.
Черно его правленье на земле.

28. Сын Малюты

Опричник, сын Малюты, дом оставил.
Доехал за ночь до монастыря.
Там в малой церковке игумен старый
Услышал его исповедь.
Горя Душой смятенной, а лицом бледнея,
Максим признался в нелюбви к царю.
- Клевещешь на себя, - сказал безгневно
Седой игумен.
- Правду говорю.
- Как? Царь, сын мой, нам более отца ведь!
Ты чтишь отца?
Максим ответил: «Нет».
- Кто ты таков? Кого в слезах оставил?
- Больную матушку, - последовал ответ.
- Но кто отец твой?
- Он Скуратов-Бельский.
- Ты сын Малюты?
- Да, - И зарыдал.
Отец - палач, а царь - вершитель бедствий.
Кто б отпущение греха ему не дал?
И все ж, сказал игумен: «Царь - от Бога!
Святая воля Божия - закон.
Народ за грех претерпевает много,
А оправдится перед Богом он –
Поставит Бог царя и судей праведна,
Благодеянье всякое подаст».

Да, по большому счету, это правильно!
Накладывает.время пласт на пласт
Периоды грехов и искуплений.
От Бога отказались - и война!
Без наказанья не бывает преступлений.
Страданьем искупается вина.

29. Мздоимство

Мздоимство, воровство во всех приказах.
«Мздоимцам буду руки отрубать!
Мал юта, передай мои наказы,
Скажи, мол, ждёт царь честного труда!»
...Дела вершились только «за посулы».
Не посулишь - не пустят на порог.
Так и сейчас: мздоимцу «в лапу» сунешь -
Получишь всё желаемое в срок.
И рук не рубят. «Надо б - для острастки!» -
В сердцах у нас в народе говорят.
Остались в грозном прошлом эти страсти.
Без страха мзду берут и зло творят.
Большие исторические сроки
Не принесли в сознанье перемен –
Все те ж несут и в новый век пороки.
Не взять ли «воспитательный ремень»?

30. Народ

Не правда ль, хлеб от слез народных горек
И чара скорби обжигает рот?
Когда, скажите, жил народ без горя?
Добрее горе делало народ.
Смягчало нрав безмерное терпенье.
Труд самоуважение давал.
Религия несла душе спасенье.
Народ свою культуру создавал
Ремеслами, былинами, молитвой.
Он нес веками бранные труды.
Народной кровью вся земля полита,
Но дух народный вырос из беды!

31. Отъезд царя в Александрову слободу

Москва вопила - царь её покинул.
Без управления - долго ль до беды!
Оставил Кремль и не сказал причину.
Прислал гонца в Москву из слободы.
На лобном месте грамоту читали.
Иван писал, что нет уж больше сил
Терпеть бояр, что своевольны стали,
Не служат и желают зла Руси.
И потому, устав терпеть измены,
Оставил государство русский царь.
«Вернуть царя! - единым было мненье.
Уговорить не складывать венца!»
Избрав послов, поехали виниться,
Челом ударить, ему в ноги пав.
И в ожиданье замерла столица,
И падал снег на город златоглав.

Иван послам напомнил, сколько горя
Он от боярства в детстве перенёс.
Такое забывается нескоро.
Теперь он царь, умом и духом взрос
И не намерен больше потакать тем,
Кто нерадив, строптив и зло таит,
Кто действует коварно, словно, тати.
На татях государство не стоит!
«Я соглашаюсь дальше Русью править,
Но слушайте условия мои!
Я требую, чтобы мне дали право

Карать предавших смертью невозбранно.
На меньшее меня не умолить!
Нужно мне право без препон боярских
Лишать их достоянья, без «докук»
Духовных лиц», - он говорил по-царски.
В глазах бояр Иван прочел испуг.
Единогласно приняли условья.
Весть возвращенья принесли ветра.
Люд ликовал, желал царю здоровья,
Забыв тоску недавнюю и страх.

32. Творчество Ивана. Одержание

Иван писал молитвы и стихиры,
Желал учиться написанью нот,
Играл на гуслях, наполняясь миром
И благостью - но затворив окно.
Он не хотел, чтоб о его занятьях
Узнали люди - слабостью считал.
Он жил и правил по своим понятьям
И к жизни предъявлял свои счета.
Царь всей душой желал христовой веры,
Но христианский нарушал закон.
Хотел любви, но гневался без меры,
И в гневе был, как демон', страшен он.
Страдал припадками, похоже, эпилептик,
А это значит, он был одержим
Каким-то духом. В рёбрах, словно в клети,
Не дедов ль дух в Иване с детства жил?
Ведь деда тоже Грозным называли.
Иван был грозен, как и его дед.

Об одержанье докажу едва ли.
С их душами пока что связи нет.
Лишь Демон государственности знает
Все тайны царства и державных душ,
Но кто спросить у Демона дерзает
Из любопытства, без великих нужд?

33. Опала

Какое слово верное - опала!
На князя распалился государь
Великим гневом - и того не стало.
Сжёг, опалив, от гнева грозный жар.
Опала опалила очень многих –
И честь, и жизнь, и их детей, и жён,
Их достоянье. Унести бы ноги,
Когда опалой царской обожжён.
И потому, по одному и цугом,
Бояре побежали за рубеж.

Связал их царь порукой друг за друга,
Чтоб не бежали, но удержишь где ж?
Опала царская страшней огня пожаров.
Дела, идеи, судьбы в ней горят.
Опалена бывает вся держава.
Когда смола кипит в душе царя!

34. 0пора на простых людей

Людей незнатных возвышал царь Грозный.
Об этом знали, заслужить стремясь
Расположенье службою серьёзной.
Землёю наделял великий князь
Людей, служивших верно и исправно,
Будь то мужик простой мастеровой,
Дьяк или воин - награждал он равно,
Коль тот с руками был и с головой.
Бояр неверных вотчин их лишая,
Царь землю новым людям раздавал,
Велев им сеять, чтобы урожая
Хватало всем, и даже продавал
Купец излишек хлеба за границу,
Как ценные меха, канаты, мёд.
Служилым ль за Ивана не молиться,
Когда тот проявить себя дает
Во всех ремёслах, в деле мореходном,
В книгопечатанье и пушечном литье.
«Жизнь - за царя!» - в обычае народном.
О, не того ли ты, Иван, хотел?!

35. Переговоры с поляками

Приехали посланники из Польши –
Под перемирие устроить передел.
Готов отдать Курляндию и больше –
Так страстно Грозный Балтики хотел!
И пусть король не признаёт Ивана
Царем Руси - согласен и на то,
Лишь бы добиться исполненья плана,
Часть побережья получив в итог.
Сорок три дня велись переговоры.
Царь никогда так не был утомлён.
«Всех пленников освобожу - дай море!»
И Вольмар, Венден, Ригу просит он.
Еще два града. Верить ль перемирью?
Пролив по павшим много горьких слёз,
Народ уставший молится о мире.
Война иль мир без моря? - вот вопрос.

36. Принятие решенья. Заговор

Война с Ливонией, тянувшись очень долго,
Была обремененьем для Руси,
И из неё не выходило толка.
Напрасно выход к морю царь просил,
Когда зашёл вопрос о переделе.
Взгляд Польши был на передел иной.
Поляки лучший кус иметь хотели
И против русских поднялись войной.
Чтоб, наконец, с войной определиться,
Помимо Думы царь собрал Собор.
Приехавшие вызовом в столицу
Тревожно говорили меж собой:
«Что за причина собрала всех вместе?»
Держал царь речь, призвав народ решать
Вопрос по сердцу, совести и чести.
«Война!» - вскричали, как одна душа.
За год Иван собрал большое войско
И с войском сам в Ливонию пошел.

...Слеза. Листы, закапанные воском.
Разодран ворот. Резко треснул шёлк.
Опять измена - заговор боярский!
Вот здесь, в листах, стоят их имена.
Бежал, страшась убийства. Не по-царски –
Покинуть войско! Страха семена
Взрастают утомительною мыслью:
«Что будут за границей говорить?»
Молился, плача, обращаясь в выси:
«Господь; боюсь, душа дотла сгорит!
Из Твоей чаши ,пью и опиваюсь,
Вино вины становится огнем!
Зачем живу? Чего я добиваюсь?
Пекусь о царстве! Что мне будет в нём,
Когда кинжал вонзит мне недруг в спину?
Но нет! Мне руки опускать негоже.
Всех в цепи закую! Медведям кину!
А как иначе? Как иначе, Боже?!»

37. Саамка

Ядром испытывая крепость древних замков,
Царь воевал морские рубежи.
Темноволосой девушкой саамкой
  В Лапландии мой дух в то время жил.
В одной из маленьких поморских деревушек
Стояла на ветрах её изба.
Она не знала грохотанья пушек.
Хранила от войны её судьба.
Она была счастливей русских воев -
За море не пришлось ей воевать.
Она печали не узнала вдовьей,
Но были вдовами ее сестра и мать.
Порой седое море бушевало
И брало себе в жертву рыбаков.
Все вышли в море, а вернулось мало.
Как видно, рок рыбацкий уж таков.
Кормильцем море было для саама,
И он его жестокость забывал,
Латал судёнышки и снова плыл упрямо,
И стойко принимал за шквалом шквал.
И русские познали нрав балтийский,
Взяв в свои руки Нарву-Ругодив.
Бывали в Англии, проделав путь неблизкий,
Бесстрашие неся в своей груди.
Что Балтика? Им Северное море
С большими льдами было по плечу!
Отважные российские поморы
Из местности с названьем древним Чудь,
Царь Иоанн, вот кто тебе надёжа,
Осуществление бессонных дум.
Без моря жить стране уже негоже,
Но воевать его - войти в беду.
Устали воины Руси и все же, все же
Опять с войной в Ливонию идут.

38. Неудачи

При взятии поляком или шведом
Тех иль других ливонских городов
Враг ликовал и праздновал победу,
А русские внимали плачу вдов.
Уединившись, царь Иван в палатах
О сданных градах тяжко горевал.
Пуста казна, ушло да войско злато.
Опричнину - не зря ли? - разогнал.
Иван пытался отыскать причины
Постигших Русь военных неудач.
Плохое ль войско, слабые ль мужчины,
А города сдаем врагу - хоть плачь!
Все ополчились! Силы, знать, неравны.
От моря русских порешили гнать...
Те мысли, безнадёжностью отравны,
Сушили душу Грозного до дна,
До дна, где гнев лежал смолою чёрной,
Но не было теперь ему огня.
Царь принимал печально и покорно,
Как боли в сердце, вести сего дня.


Часть 4. Последние годы

1. Невеселые мысли

Минули годы, полные несчастий.
Враг ярый, крымский хан, столицу сжёг.
От моря оттеснили. Как ручаться,
Что не покинул Иоанна Бог?
Кричал юродивый, что царь - плохой владыка,
И потому все бедствия на Русь.
Иван его ударил в гневе диком,
Но в сердце взял тех обвинений груз.
Быть может, вправду наступило время
Державу в руки сыну передать,
Надеть клобук для нравственных борений,
Чтобы снискать от неба благодать?
Но нет! Стефан Батория намерен
Смоленск присвоить, Новгород и Псков.
И так терплю великие потери!
Рот Иоанна повело тоской:
«Ослаб, но испивая чашу рока,
Я должен свои грады защитить.
Мой сын Иван? Жесток. Но мало прока
В жестокости, когда не смог постичь,
Что не жестокость движет - воля к делу!
Построил сколько, сколько ввёл новин,
Но не исполнил всё, чего хотел он,
Лишь потому, что часто был один
В своем, стремленье Русь переустроить.
Бояре начинаньям поперёк
Вставали. Как не быть излишне строгим,
Измену в стане чуя наперёд?
Больное место - лучше и не трогать.
Жаль, Курбский, самый ближний, за рубеж
Сбежал...
Ведёт по каменью дорога,
Не исполняя всех его надежд».

2. Виденья Анастасии

Порой царю невыносимо было:
Он слышал тихий голос, как укор,
Покойная Настасью гика входила,
Слезой туманя скорбный царский взор. –
С ума схожу я? Часто стала мниться.
Иль вправду её бедная душа
Проходит со слезами на ресницах,
Одеждой белой шёлковой шурша?
Знать, не простила мне Марию Темрюковну,
Заброшенность любимых сыновей.
Не снять с души тяжёлые оковы,
И не разгладить складку меж бровей.
Не мучай, я не заживусь на свете.
Увы, немало у меня врагов.
Дождёшься - унесёт небесный ветер
Меня отсель в Господню нелюбовь.
С тобой, душа, разъединённы будем.
Я чувствую. Судьбы не изменить.
Текут к кончине праздники и будни.
Путь - в нелюбовь. И некого винить.

3.Воспоминанья

Воспоминаний скорбная минута.
Глаза души повёрнуты назад.
Басмановы, Грязные и Малюта
Ушли на небеса иль, может, в Ад.
Поддержкой были. Нынче уж иные –
Романов, Вельский, Годунов Борис.
А Дума - сила. О, пути земные!
За власть, за землю, за море борись
С боярами, с татарами, с ливонцем.
Не выпускай тяжелый меч из рук.
Иди неутомимо, так, как солнце
Идёт своим путём за кругом круг.
За годом год воюй свои пределы
Исконные у кровного врага.
Крепи свой ум и делай своё дело,
Тех отправляя, к черту на рога,
Кто поперек идёт, тебе мешая,
Что возмечтал, добыть и заиметь.
Пусть Дума - сила, только царь решает,
Что нужно царству. Царь все может сметь!

4. Начало возвышения Годунова

Был Годунов хранитель саадака.
Он стрелы царские хранил и лук.
Поднялся с этой должности, однако,
В советники царя. Помог испуг,
Когда Иван Рязань на кон поставил,
Ведя с Девлет-Мурзой на меткость спор
В хмелю изрядном. От беды направил
Борис коня. Пришпорь, еще пришпорь!
Взвился конь на дыбы, помчал Бориса.
Вернулся - весь изодран, сломан лук.
Кто виноват, поди-ка, разберися!
Царь, отрезвев, к стрельбе не поднял рук.
Стрела «прощай» Рязани не пропела.
Смолчал Девлет-Мурза, скрывая злость.
А Годунов был отстранён от дела.
Гораздо лучшее с его умом нашлось.

5. Царевич Иван - досада на отца

«Литва, поляки, венгры, немцы, шведы,
Ногаи, крымцы, турки против нас!
Нет, не видать уже отцу победы!
Идёт ягненком царь наш в волчью пасть!
Взволнованно выкрикивал царевич,
Один оставшись, горестно-хмельной.
«Москву спалил хан! Русь, как погорелец,
Скитается, измучена войной.
Кормиться нечем, люди обнищали,
Уходят грабить в сторону дорог.
Взяв в руки вилы, топоры, пищали,
Торговых бьют. Ведь покарает Бог!
Дошли мы до последнего предела!
В дни ужаса, отчаянья и слёз Чем помогу?
Что в моих силах сделать? –
Снедает сей мучительный вопрос».
...Потребовал царевич себе войско –
Идти под Псков, Батория побить.
Отец прогнал в забавы и довольство:
К княжатам бражным медовуху пить.
Как обожгла обида сердце сына!
В бессильной злобе кулаки он сжал.
Иль невозможного чего царя просил он?
Он с войском бы победу одержал!
Ушел и пил, и плакал. На Елену
Беременную, горестно глядел.
Царь властолюб, во всех он зрит измену,
Не допускает сыновей до дел.
Смириться как? За годы накипело!
Отцова речь - достоинству урон.
Не отрок он, и сердце просит дела,
А царь не уступает сыну трон!

6. Убийство сына

Однажды в гневе посохом с размаха
Ударил сына Иоанн в висок.
Упал в крови тот. Бросил царь со страхом
Свое орудье, коим лоб рассёк.
Он бил им часто - злясь и для порядка,
Был посох продолжением руки.
Ко лбу прилипла окровавленная прядка.
«Сынок, ты жив? Хоть слово изреки!»
Поднять пытался, силы не хватало.
Стал слишком рано немощен и стар.
Кровь на скуле стекала струйкой алой.
Как мог он нанести такой удар?
Царь рану зажимал и трясся в плаче:
«Не умирай! Не умирай, сынок!»
Жестоким был, над многими палачил,
Но свою кровь... Ивана... Как он мог?!

Царь день и ночь не отходил от сына.
Через четыре дня скончался он.
«Сыноубийца! Не замолишь вины!» -
Рыдал Иван. Дни шли, как жуткий сон.
Что может быть страшней сыноубийства?!
Как править? Несмываем тот позор!
Кладя поклоны, лбом он об пол бился.
Так вот он, чёрный, инока убор,
Которого всю жизнь свою страшился.
Иван оделся в траур, как чернец.
Молясь ночами, долго не ложился.
Предчувствовал он - близится конец.

7. Муки Ивана

Царь Иоанн как будто помешался.
Дух сына всюду следовал за ним.
Бог укорял ли? Дьявол ль потешался?
Бежал чернец, видением гоним.
А ум искал покоя во Вселенной,
Но там Закон Господний воссиял,
И царский сын, невинно убиенный,
Перед глазами окровавленный вставал.
Душа больная плакала, стенала.
А может, вправду духа видел царь?
Их здесь, неупокоенных, немало.
Несчастный, не дождавшийся венца,
Он за отцом ходил немым укором.
Так измотала сердце эта тень,
Царя к ответу призывая взором,
Что превращался в ужас каждый день!
Болела совесть так невыносимо,
Как только может что-нибудь болеть.
На эту муку уходила сила,
Казалось, легче взять и умереть.
Как ни было бы страстно покаянье,
И даже если б оправдал Сам Бог,
В своих глазах он был страшней, чем Каин,
И сам себя простить никак не мог.

8.Конец войны

Чтобы с поляками скорее замириться,
В Рим к Папе Иоанн послал послов.
Прекрасна италийская столица –
Для описанья не хватает слов!
Послы в восторге, но спешат по делу.
Григорий, Папа, принял, обещал,
Что в его силах, всё для мира сделать.
Чьи интересы Папа защищал,
Осталось тайной. Но давно католик
Хотел Русь в свою веру окрестить.
Не согласился царь. Нам нужно что ли?
Нам православный крест в веках нести!
Батория ж на мир не из-за Папы
Пошёл, а потому что проиграл
В борьбе за Псков. Ни с чем вернулись паны.
Швед часть Ливонии к своим рукам прибрал.
Батория был явно недоволен
И тайно новый замышлял поход.
Владыки тешатся победами, а войны
Косою смерти косят их народ.

9.Потери и завоевания

Ливонию тогда всю потеряли.
И даже Нарву - наш балтийский порт.
Необходимость овладеть морями
Царей снедала средь других забот.
Пётр Первый все же смог того добиться,
Чего Ивану не было дано.
Под парусами корабли, как птицы,
В полёт ушли, в балтийское окно.
И все ж в истории неправильное что-то –
Завоеванья, мировой грабёж...
Дала бы всё совместная работа,
Когда б с вождём сговаривался вождь.
Объединённая Европа показала,
Что можно в мире всем безбедно жить.
Но в те поры захватов Русь дерзала –
С боями расширяла рубежи.
Пошёл Ермак за каменный хребет,
И с невеликим, войском казаков
Отвоевал Сибирь, Иван, тебе!
Не ожидал - и вдруг! Расклад таков:
Там - неудача, тут - большой прибыток.
Род Строгановых в деле не зевал.
Не случаем ль сложились так событья?
А может, Бог Руси не забывал?

10. Царь и Мария Нагая

Царь, будучи в летах уже не юных,
Устроил для женитьбы смотр невест.
Менял он жен. Теперь искал седьмую.
Свезённые из всех российских мест,
Наряженные в лучшие одежды,
Они входили, кланялись царю.
Боярышни стояли – долу вежды.
Не выпуская посоха из рук,
Царь вглядывался острым, цепким взглядом
В красавиц, чем немало их смущал.
Средь них была Нагая самой ладной.
Заныла сладко царская душа.

Женился он, но что-то не сложилось.
Уж очень была девица робка.
Любила и в любви царю божилась,
Но требовалась сердцу не раба –
Властительница дум его любовных.
Жена Ивану счастья не дала.
Марии было охлажденье больно.
Ночами плакала. Ребёночка ждала.
Родился сын державной паре в радость,
Но царь Тогда уж был здоровьем плох.
Врач-иноземец находился рядом,
Ловя слова и каждый царский вздох.
Вздыхал царь, чуя приближенье смерти,
Выпрашивая у Небесных Сил:
«Ещё немного жизни мне отмерьте!»
Но дни последние рок в бездну уносил...

Послесловие

Царь Иоанн Четвёртый, Грозный - кто ты?
Трёх твоих шапок с головы не снять!
Но время утомительной работы
Так и не дало мне тебя понять.
Ум здравый не поймёт ума больного,
Душа здоровая - больной души.
Но я пыталась. Выстрадано слово.
Отдать поэму людям разреши!

Горит свеча. Вдруг, словно наважденье, -
Дать разрешенье или запретить? –
Царь предо мной встаёт высокой тенью.
Колеблется огонь, не осветить
Его лица, лишь тёмные глазницы,
Движенье уст и голос наяву.
Явленье государя мне не снится.
Дух говорит: «Я мучусь - не живу!
И не тебе мне объяснять причины.
Не объяснять, не каяться пришёл.
Пришёл, поздравить я тебя с почином!
Я знаю, что был труд тебе тяжёл.
Серьёзное не пишется, играя.
Судить твою поэму не берусь.
Открою сердце: понял, умирая,
Что, в сущности, любил одну лишь Русь».

Февраль - октябрь 2010 года