рубашки Индпошива

Теперь уже не можем, а могли же
нести наш крест подвального житья.
Ах, молодость, подсядь ко мне поближе,
забудь на краткий миг, что это я.
Подвала нет, но помня о подвале,
мы ляжем в пыль совсем другой земли.
Какие мы надежды подавали,
как мало в жизни прОжитой смогли.
Я знаю, не прижмёшься, узнавая.
Вот как тут быть? Пока что не бомбят,
откуда-то являешься живая,
как старый друг, изведавший штрафбат,
оставшийся лежать на минном поле
другой войны, догнивший в лагерях.
Не можем вместе. Нам кричать от боли
над родиной, рассыпавшейся в прах.
Давай, подсядь, листами похоронок,
читаемых в жутчайшей тишине,
рассказывай, как я кричал спросонок,
увидев смерть, явившуюся мне.
И больше не буди меня, не трогай,
я больше не могу и не хочу
в местах кровавых бань и пышных оргий
опять стоять с тобой плечом к плечу.
Я вырос из рубашек Индпошива,
из тьмы союзпечатного вранья.
Зачем ты мне рассказываешь лживо,
как любишь постаревшего меня?
А я тебя люблю, к тебе подсяду,
хоть знаю - отодвинешься, но мне
всё так же хорошо гулять по саду,
где нет войны, с тобой наедине.
И знать, что здесь присутствуют незримо,
в компании счастливцев и задрыг,
мой дед, погибший где-то возле Крыма,
и папа, отсидевший пятерик.