По поводу посещения краев. музея г. Благовещенска

Посв. Ольге Федотовой

И счёты не сводил я с жизнью всей,
и умирать желанья нету что-то,
но вот уже меня сдают в музей.
Верней, мои кассеты, книги, фото.

Как нравы поменялись и т.п.!
Приятен мне, конечно, фактик оный.
Теперь уже не только в КГБ
моей интересуются персоной.

Ну вот, и моё времечко пришло.
Мне угол отведут с железной рамой.
Положат мои книги под стекло
и рядышком - кассеты с фонограммой.

За то, что я стихи свои пою
(на это дело жизнь свою потратил)
на стенде фотографию мою
приклеют, красной тушью оквадратив.

Чтоб не сказал хулитель или сноб,
пусть не жалеет Бронников отраву,
но вот уже в масштабе областном
я приобрёл прижизненную славу.

Там папка на меня заведена.
Сообщено сотрудницею Олей:
"На вечные хранится времена
та папочка, на вечные, не боле."

А я перед Бессмертием робел.
В пол-уха Олю слушал... Жизнь собачья...
Я жив и до меня почти нет дел,
нет никому. Когда умру - тем паче.

Лет сто пройдет, и двести лет пройдёт.
Своих проблем неся большую ношу,
зайдёт в музей потомок и зевнёт,
патлатую мою увидев рожу.

Потомок по своей идёт тропе,
на ней полно оврагов и провалов.
Плевать ему, что я когда-то пел
о чести! Честь не восторжествовала...

А вдруг - стоял у жизни на краю
один хотя бы человек, - мою
услышал песню, - выиграл в бою,
за жизнь свою бороться стал сильнее.

Так может, я не зря ещё пою,
и этот факт запечатлён в музее.


15 февраля 1996 года.