Мне кажется, я сплю. Сквозь унисон...

Мне кажется, я сплю. Сквозь унисон
Неясных голосов неразличимых —
Мне будто снится долгий, страшный сон
В мелькании ночей неразлучимых.

Всё точно перевернуто кругом,
Как в мире, обокраденном ворами.
И мрачен сад, и опрокинут дом,
И темнота глухая над дворами...

Истоптана любовь, очернена
Корявой обезличенностью трупной,
Что в мелочные эти времена
Работой занимается нетрудной.

И рев машин, и лязганье дверей,
Тюремных камер уличных прицелы!
Весь этот мир — людей или зверей?
Не различить, сойдя во мрак со сцены.

О, как неистов циника азарт!
О, как надлом обыденности жуток!
О, сколько лжи в пластмассовых глазах
И в поросячьем визге «проституток»!

Как против ветра молодец плюет,
В избытке сил играя желваками!
Как безучастно подлое людье
По коридорам шаркает ногами! —

Земная слякоть в венах их течет.
Кротовьих нор уютное ублюдство:
Не заболит в груди, не запечет,
Живые слезы ночью не прольются!..

И вот, меся вороний чернозем,
Я в милый снег, как в детство, убегаю.
Апофеоз убожества во всем,
И крысоту, и сволочь — отвергаю!

Безлюдные и белые поля —
Их даль грустит и о своем вздыхает...
Как ласково вечерняя земля
От топота и лая отдыхает.

Погосты спят, как будто на руках.
Здесь жизнь и смерть — соседствуют и дружат.
А наверху, в метельных облаках,
Неслышно птицы, только птицы кружат...

Лети, мой снег, лети сквозь сотни лет!
Ничто зимы холодной не разбудит.
Мети, мой снег, ложись по всей земле —
На всё, что есть, на всё, что после будет,

На всё, чего не будет никогда...
Прошу, в моем отчаянье несмелом
Оставь со мной — земные холода,
Мой белый снег! Останься — белым снегом...