Льдина

Угас запал и не снуют у пушек канониры,
Не стелют по степи железной, огненной волной.
Солдаты не бегут на приступ капониров,
Молчит рожок, что в натиск вёл погудкой озорной.

Стоит один на возвышеньи полководец,
Обозревая поле, где лилась недавно кровь.
Он вечно жаждет, истязаем мукою безводиц
Страстей, что в духе пробуждают в нём любовь.

Как подступиться к стенам ледяной твердыни?
Как взять на приступ непокорные зубцы?
Не подкопаться к этой рукотворной льдине,
Загадки эти не решили до него глупцы.

Но полководец, искушённый в чародействе,
Соткал из тайных слов и мыслей пламенный таран,
Прорвавший сонмы оборонных сил противодейство,
Наполнив хладный лик твердыни оспинами ран.

Вошёл, пройдя по льду походкой горделиво,
Ища сердечный пламень бешенства страстей.
Но он нашёл лишь холст с огнем из сказки Буратино,
В хладной твердыне, что стоит давно уж запустев.

ANTON KAESARIN


***

Он нашёл, что искал, видел сквозь стены льда - огонь. Но он оказался огнем на холсте, разрекламированным. Он не греет и не удовлетворяет. Иногда бывает так, что люди не умеют давать огонь. Они думают, что умеют писать стихи, но у них выходит, под стать им, простодушная болтовня. Они думают, что могут дать интересный разговор, но их речи - это мысленная жвачка общеизвестных фактов, которую им вложили в уста, пережёванную, такие же как они. Они думают, что умеют давать любовь, но их любовь - это нарисованный огонь на холсте. Он не греет, а время на его добычу ты уже потратил...
Огонь не горит и даже не тлеет в ледяных стенах. Наигранно-жестоко он взирает с холста коморки папы Карло, ждёт очередного дурака, который будет искать его в холодных лабиринтах ледяной твердыни, тратя своё время на бессмысленные атаки.

***