Питательные диалоги. I

  Сидя за рубиновым круглым столом, по бокам окаймлённым золотыми цепочками, и неспешно распивая чёрный чай с молоком, Потешков Херувий Юрьевич спокойно обращается к Хладнову Степану Константиновичу:
- Скажите, Степан Константинович, а знаете ли Вы женщину, которую никто никогда не видел, как и не слышал ни её голоса, ни её имени?
- Конечно, Херувий Юрьевич. Собственно, позволю себе сказать, зная это с абсолютной точностью, что знаю её, как и Вы, - непринуждённо отвечает Хладнов.
- А способны ли Вы описать эту прекрасную даму? - вновь вопрошает Потешков, но уже с некоторой лукавостью в голосе.
- Думаю, что способен... - задумывается Степан Константинович, слегка нахмуривая брови.
- Не смущайтесь Вы так заданному мной вопросу. Я поистине не имею никаких злых намерений в отношении вашего дальнейшего ответа. Мне лишь интересно знать, как Вы сами узрели столь незримое чудо, - меняя лукавость на наивность, Херувий Юрьевич успокаивает Хладнова.
- Хорошо... Углубляясь в свои воспоминания, могу лишь приблизительно воспроизвести данный образ. Ведь точности не может быть там, где её нет... Вид этой возвышенной, нетленной дамы настолько светел, что при первом же взгляде на неё можно навсегда ослепнуть, если до этого некто не смотрел на протяжении длительного времени на что-то подобно яркое. Ибо никакая человеческая женщина не может быть настолько чистой, чтобы, если такая и есть, вообще быть. Поэтому ту "даму", говоря честно, я бы даже не стал называть ни "женщиной", ни "дамой", ибо она лишь частично относится к этому миру. Но речь наша, что есть своего рода сплошной язык закостенелых определений, настолько узка по своей природе, что приходится  пользоваться теми терминами, которыми мы можем описывать то, что порой невозможно описать... Имя же её настолько сухое, что от одного даже его представления в голове, в горле будто разверзается настоящая пустыня, где нельзя произнести ни малейшего звука; голос её не никогда и никто не слышал, так как, придя в мир, тот лишит способности слышать всех и вся; никто не сможет более познать ничего иного, кроме этой прекрасной женщины, - безэмоционально описывает Степан Константинович.
- Если Вас не затруднит открыть мне данную, возможно, тайну, то откуда Вы знаете её такой, какой знаю её я? - спрашивает Потешков, являя своё краткое удивление, рождённое в результате осмысления услышанного.
- Из далёкого и бескрайнего прошлого, не имеющего рамок ни в нём самом, ни в настоящем, ни в будущем, - слегка улыбается Хладнов.