Война и мир. гл. 4-2-8

4-2-8

Где, кто нам докажет, в чём та гениальность,
Француза великого в этой войне,
Допущена им лишь простая банальность,
И даже последняя — просто вдвойне.

Имея большое в войсках превосходство,
Он после сраженья под Бородино,
Явил всему миру своё благородство,
Для верности правило сделать одно:

Преследовать должен был армию нашу,
Она была слишком к моменту слаба,
Её истребить по возможности даже,
С тем заняв Москву, чтоб гремела молва.

Но он посчитал, что уже бесполезно,
Растрачивать силы — сама, мол, уйдёт,
Обещанный отдых всем будет полезней,
Поскольку нажива в Москве всех их ждёт.

Ушло наше войско в спокойном порядке,
Чтоб там, за Москвой вновь набраться им сил,
ОН сам свои в городе вводит порядки,
И мир у царя от нужды запросил.

Он должен одеть был на зиму солдата,
И в коей той мере грабёж сей унять,
Случилась в войсках дисциплины утрата,
И русский обычай не стать притеснять.

Он как растерял свою прежнюю силу,
Но, если бы армию нашу разбил,
Узрев в том опасную русскую жилу,
Тогда бы по праву мог требовать мир.

В случа;е отказа продолжить движение,
Занять, угрожая и сам Петербург,
Упрочить тем самым своё положение,
Поскольку наш царь «был ему лучший друг».

А если вдруг даже — какой неудачи,
Вернуться в Смоленск иль остаться в Москве,
Улучшить снабжение войска, тем паче,
Перезимовать в русском «чудном тепле».

Но ОН пренебрёг делать эти движения,
И выбрал иной, ему нужный в том путь,
Что не поддается уже объяснению,
Глупее и пагубней — в яму ввергну;ть.

В конце концов, все недостатки всех действий,
Занявши Москву, делал Наполеон,
Вернее назвать все их можно «бездействий»,
В Москве загубил свою армию ОН.

Однако сказать, что сгубил своё войско,
Что ОН так желал или был слишком глуп,
Звучало бы ложно, хотя беспокойство
«Уже предвещал, как больной его зуб».

Историки ложно нам всем представляют,
Что силы ЕГО ослабели в Москве,
Они ЕГО роль просто в том принижают,
А ОН совершал в Москве всё, как везде.

В Египте, Италии, Австрии, Польше,
Однако не знаем, всё верно ли так,
О нём иностранцы все пишут всё больше,
У нас, правда, мог ОН попасть и впросак.

На Западе встречен ОН был со цветами,
У нас — пустотой и горящей Москвой,
И русская армия словно цунами,
Над ним «нависала холодной порой».

Они признавали ЕГО гениальность,
Боялись сражений, сдаваясь все в плен,
У них совершенно иная ментальность,
Им так лучше жить, не вставая с колен.

Но нам признавать всю ЕГО гениальность,
Скрывать, слава богу, свой стыд — нет причин,
И мы оплатили ему всю опасность,
И мы не упустим отмщенья почин.