Лебедь и витязь

1.
Чтобы быть ближе к мерцающим звёздам,
плыл ясный месяц среди облаков.
Он был счастливой подковою создан
счастье хранить сорока сороков.

Спящей Земле сладкий сон обеспечив,
высветил месяц коня, а в седле
витязь сидит, утомлен, изувечен
с мертвенным блеском на бледном челе.

Звёздный колчан в реку мира опущен,
и выступает во тьме берегов
шлем золотой и от света растущий
крепкой кольчуги блестящий покров.

Вылив огонь грозных чаш недалече,
Ангел мольбою доволен вполне
 и собирает на грозное вече
Ангела света на красном коне.

2.
Ангел сидит на багряном коне
и, вострубив, опускает медь горна.
Белая лебедь плывёт по волне,
буре земной и ветрам непокорна.

Коршуном вьётся, крылом бьёт над ней
всадник жестокий, и зло непритворно.
Витязь остался в кольце из огней,
жар принимая ладони нагорной.

Мороком сонным сгустился  туман,
воды речные сошлись круг за кругом,
и расступилась крутая волна
в зеркале вод по серебряным дугам.

3.
Встала волна высотою по локоть,
следом другая растит новый вал.
Лебедь бессильна, и коршуна коготь,
ей до утра белы перья ломал.

Крови пятно становилось всё больше
там, где последние силы терял
раненный витязь, забыт и заброшен,
в битве  участия не принимал.

Сверху смотрел на сражение Ангел,
видел речное свеченье на дне,
где разливался пролитый им пламень
лавой вулкана отпущенных дней.

4.
Светит ночами луна в тишине,
приоткрывая далёкую тайну,
где на холме Ангел стыл на коне,
мира скрывая кровавую рану.

Ворон клевал и клевал в тишине
звёзды на небе, и в чашу тюльпана
капала кровь, было горько вдвойне,
что не найти нам границы тумана.

Гордая лебедь, не зная слова,
тихой, прозрачной слезой исходила.
Ни на Земле, ни на Небе сковал
птицу в ночи Демон — тёмная сила.

Он ей на ухо о чём-то шептал,
но по воде она крыльями била.
Лебеди взгляд не о нём тосковал,
и не о нём птица небо просила.

5.
Звёзды на чётках небесных считая,
спрашивал месяц, что было, когда
перьи лебяжьи на берег сметая,
тихо стонала от боли вода?

Лебедь плыла по крови и кричала,
сердце прикрыв от крыла палача.
Волны, плывущие к стенам причала,
ветер порывистый долго качал.

Что было раньше, мы с вами не знаем.
Раненный воин, лежащий у скал,
не отбивался от воронов стаи,
он изнемог и три ночи не спал.

6.
Белая лебедь стирала бока,
вверх между скал к воронью подбираясь.
Ей без крыла не взлететь в облака,
что же ей надо у самого края?

Белой рубашки загнуть рукава,
вытереть кровь, от беды не отчаясь,
забинтовать раны рваный овал,
и на немую мольбу отвечая,

тихо шепнуть дорогие слова,
взглядом улыбку родную встречая.
Радость свою витязь и не скрывал,
взглядом глубоким на взгляд отвечая!

7.
Ветер погасит огарочный след,
что остаётся нам от звездопада,
станет светлее на тихой земле,
спящей красавице больше не надо.

Ночи хрустальной кончается плен,
складкой сминается ложе тумана,
и поднимается, словно с колен
каменный витязь в росе водопада.

Между колец огибающих струй
тень поднимается вверх, опечалясь,
что снова будит с утра поцелуй
деву, уснувшую в холоде мая.

Канет на дно ночь дорожкою лун,
солнечный луч на рассвете встречая,
и появляется старый валун,
морщась от криков пронзительных чаек.

8.
Старый валун что-то в волнах искал,
чаек пронзительных не подпуская.
Сыпало время пригоршни песка,
берег, измученный ветром лаская.

Сыплется щебень из трещины скал,
статус вершины к волнам опуская,
выпуклый край гребенного соска
лижет волна за волной, отступая.

На отражениях в водах скользит
в небе летящая птичия стая.
Клёкотом чаек печаль просквозит,
если рвёт сердце тоска непростая.

9.
Небо обнимет скалу в облаках,
станет душа понимающе-зрячей
и разглядит на свой риск или страх,
что эта ночь уходящая прячет.

Месяц  оглянется издалека,
звёздный табун разогнав, это значит,
что до заката земная река
тайны его в тихом омуте спрячет.

Встанет по пояс густая трава,
витязь проступит, коня не имущий,
склонится низко его голова,
взглядом скользя вслед за девой плывущей.

Как же он долго один тосковал,
после бесчисленных ран оживая,
и шелестят золотые слова,
словно живая вода омывая.