Глава 15. Неожиданный поворот

     Сотрудник транспортной прокуратуры шёл по коридору, по направлению к кабинету начальника отдела. Дойдя до кабинета, он поправил галстук, постучал в дверь и открыл её.
– Владимир Антонович, разрешите? – спросил он у сидящего за столом человека
– Да, проходи Владислав, – отозвался начальник отдела транспортной прокуратуры по Московской области Белозёров.
     Владислав прошёл в кабинет сел за стол и сказал:
– По поводу того дела о лётчике, который посадил повреждённый самолёт на короткую полосу.
– Так, и что там? Я сам ещё пока не смотрел, вкратце изложи суть дела.
– В общем, ситуация такая, 24 мая, текущего года, самолёт авиакомпании "Русавиа. Российские авиаперевозки", класса Ту-214, под управлением экипажа Канторовича Дмитрия Николаевича, должен был выполнить коммерческий рейс Москва — Мурманск. Но неожиданно самолёт снимают с рейса и руководство, по просьбе МЧС, и отправляют в город Речаевск, с целью вывоза гражданских лиц из зоны вооружённого конфликта. В этот же день они должны были, вернутся, но были задержаны местными военными, для проверки документов, в результате чего, вылет задержали. На следующий день со стороны противоборствующей стороны была произведена попытка захвата главного терминала, для контроля над полосой. Когда экипажу разрешили взлететь, самолёт был повреждён — отказал правый двигатель, частично вышел руль высоты, плюс разгерметизация салона.  При этом командир экипажа был ранен и без сознания. Управление осуществлял его заместитель, второй пилот Озерцов Николай Дмитриевич и бортинженер Фонвизин Евгений Степанович.
– Понятно, – сказал начальник отдела, – что было дальше?
– Дальше пилоту приказали лететь в аэропорт Гагарин, в город Саратов. Но он, оценив обстановку, принял решение садиться в аэропорту Волгограда, на короткую полосу.  Следственный комитет возбудил дело, по факту нарушения безопасности перевозок, ближайшее слушание назначено на 10 октября, пилоты находятся под домашним арестом.
– И в чём их обвиняют?
– В нарушении правил безопасности по перевозки пассажиров, в результате которых пилот подверг риску людей, находящихся на борту. Им было приказано идти до Саратова, а они приземлились в Волгограде.
– Ну, раз приземлились, значит, пилоты посчитали нужным сесть именно там, – задумчиво произнёс Белозёров. – Что-то я пока не понимаю…
– Так вот: согласно результатам экспертизы,  – с этими словами Владислав достал заключение из папки, – в левом двигателе было достаточно тяги, чтобы самолёт долетел до нужного аэропорта. Но при этом, следствие упорно отказывается принимать во внимание тот факт, что помимо двигателя, у самолёта был серьёзно повреждён руль высоты, из-за чего пилот и принял решение садиться как можно скорее. Вот именно этот факт меня-то и смущает — не всё было рассмотрено.
     Сделав паузу, Ижевский продолжил:
– Зациклились на этом двигателе, а то, что борт был плохо управляем, это никого не смутило.
– А кто сейчас ведёт это дело, напомни? – спросил начальник отдела транспортной прокуратуры.
– Майор юстиции Рощин, – ответил следователь транспортной прокуратуры.
– Понятно.
– Вы его знаете?
– Сталкиваемся постоянно, по службе. Что на этот раз грозит пилотам?
– Три года колонии, без права работы в гражданской авиации.
     И тут Белозёрова осенила одна мысль.
– Напомни, пожалуйста, как зовут пилота, который посадил самолёт? — спросил он.
– Озерцов Николай, — ответил Владислав.
– Озерцов, Озерцов, — пробормотал Белозёров, пытаясь что-то вспомнить. – А командира как зовут?
– Дмитрий Канторович.
– Слушай, а это не они случайно посадили аварийный борт под Чкаловском, когда летели из Владивостока? Тогда мы, кажется, тоже вели это дело?
     Следователь прокуратуры задумался.
– Да, это они, их экипаж. Тогда во всех газетах писали об этом, как о чуде. Возможно, исходя из этого опыта, Николай и смог удачно посадить лайнер на короткую полосу, – ответил он.
– Понятно, – задумчиво проговорил собеседник, потупив взгляд на стол.
– Что-то не так?
     Белозёров посмотрел на своего подчинённого и произнёс:
– Да нет, просто тот рейс...
– Вы летели тем рейсом?
– Нет, моя дочь с зятем летели. Она была на последнем сроке беременности, они хотели родить здесь, в Москве. Они рассказали, что, несмотря на тряску и панику в салоне, посадка прошла хорошо. Они спали и спросонья ничего не поняли. Но то, что моя дочь, пережила этот инцидент, уже о многом говорит. У не; схватки начались потом, когда её в больницу повезли. Так что они были очень благодарны пилотам за спасение, как и другие пассажиры.
– Значит нужно внести поправки в следствие – сказал решительно Владислав.
– У тебя что-то есть? – спросил Белозёров.
– Я посовещался с опытными пилотами, которые управляют самолётами этого класса. Они утверждают, что Николай сделал правильно, и что если бы он полетел к Саратову, самолёт перевернулся бы в воздухе, из-за неисправного руля высоты, и рухнул на землю. А там, как вы сами понимаете, шансов выжить нет. И пилоты настаивают на проведении следственного эксперимента.
– Следственный эксперимент?
– Да.
– Продолжай…
– На заводе ОКБ Туполева, выпускающий эти самолёты, появился новый авиасимулятор, который может в точности повторить ситуацию на борту воздушного судна.
– И где этот симулятор?
– В Самаре, на заводе ОКБ.
   Белозёров задумался.
– Что ж, эта действительно важный аргумент.
– Там ещё командир Канторович хочет лично участвовать, – сказал Ижевский, добавив, – и, хотелось бы как-то решить вопрос с пилотами, может снять арест…
– Я узнаю, что можно сделать. Арест снять вряд ли получится, пока слушание не пройдёт, как и эксперимент. Но я постараюсь, чтобы им хотя бы разрешили общаться с друзьями. Да и вообще я не понимаю, почему арест? Максимум что можно – это подписка о невыезде. Ох уж этот Рощин, – вздохнул начальник отдела, – вечно бежит вперёд паровоза. Впрочем, это в его стиле.
– Уже были случаи?
– В прошлом году он вёл дело об обрушении кровли в ТЦ, – рассказал Владимир Антонович, – так он весь руководящий персонал объявил нарушителями и им сроки дали. А потом выяснилось, что причина в ремонте, который делали рабочие, назначенные фирмой-подрядчиком. Они там что-то не так пробили, и в результате чего произошло разрушение конструкции.
– А что с персоналом?
– Людей оправдали, но некоторые ещё сидят. Но думаю, их скоро выпустят.
     Достав какой-то документ, начальник отдела транспортной прокуратуры продолжил:
– А дело Озерцова я беру под свой личный контроль. По поводу эксперимента я согласую. И когда поедете в Самару, ты будешь ответственный за проведение расследования — теперь это наше дело. Также с тобой поедет Рощин, Канторович и несколько человек из следственной комиссии. Они будут всё тщательно записывать, но ты будешь иметь полномочия прекратить следственные мероприятия, если что-то пойдёт не так.
– Хорошо Владимир Антонович, – сказал Ижевский. – Могу идти?
– Иди, – сказал начальник отдела транспортной прокуратуры.
     Когда Владислав покинул кабинет, Белозёров взял телефон и сделал пару важных звонков.

*   *   *
     Николай сидел у окна в своей комнате и задумчиво смотрел на улицу. Почти месяц он жил в заточении, не имея возможности с кем-то пообщаться, кроме матери. Но сейчас его мама на работе, а он один. Перечитав любимые стихи из Библии и статьи из журналов, он почувствовал скуку. Обед сварен, квартира убрана — это он сделал ещё вчера, чтобы по максимуму облегчить сегодняшний день. Но зачем? На что он надеялся? Может на то, что ему сейчас позвонят и скажут о снятии ограничений? 
     Как он не надеялся, этого не произошло. Пока слушание не состоится, ни о каких послаблениях и речи быть не может. Да и не факт, что их снимут. В воздухе повисла безнадежность. «Сижу за решёткой, в темнице сырой, вскормлённый в неволе, орёл молодой» – бормотал он про себя.
     Тогда Николая стали посещать другие мысли: что происходит? Почему он под арестом? Может он сделал что-то не так, раз на него наложили такие меры? Значит это так. Иначе он не был бы здесь, а гулял бы по улице, весело общаясь с друзьями.
«Боже, – обратился Николай к Господу, – что я сделал не так? Почему я вынужден сидеть здесь безвылазно? Что пытается доказать следствие? Мою виновность? В чём? В том, что мы с Женей всех спасли?» Спустя какое-то время, он произнёс вслух: 
– Зачем я вообще согласился лететь в этот спецрейс? Что мне, прошлогодних событий мало было? Полетел бы в Мурманск, и всё было бы хорошо. Что теперь со мной будет дальше? Что будет с мамой? Переживёт ли она это? Боже, помоги, подскажи, что мне делать?
     Неожиданный стук в дверь прервал размышления Озерцова. Молодой пилот встал, подошёл к двери и посмотрел в глазок, думая, что это из ФСИН*. Но там никого не было.
– Кто там? – спросил он. Ответом была тишина. Николай осторожно приоткрыл дверь и осмотрелся; никого.
     Неожиданно его нога коснулась чего-то на полу. Посмотрев вниз, он обнаружил свёрток. Взяв его в руки и закрыв дверь, он вернулся в свою комнату. Осмотрев и ощупав свёрток, он почувствовал бумагу. Развернув его, он обнаружил несколько писем. Прочитав имена отправителей, Николай понял что это от друзей-христиан. «Боже, ты услышал мою молитву!» – произнёс он и принялся читать.
     Первые три было от старших христиан. Они спрашивали, как у него дела, как самочувствие, рассказали, как они молятся за него. В качестве примера они приводили Петра, когда того несправедливо бросили в тюрьму, а потом его освободил ангел от Бога, по просьбе собрания. Потом было письмо... от Фонвизина! Озерцов чуть не запрыгал от радости. Оказывается, друзья-христиане придумали хитрый ход — в определённый день и время, они приносят письма и кладут под дверь. А арестованные пишут ответ и через родственников, кто проживает с ними  в квартире, они согласовывают день и время, когда нужно забрать письмо.   
     Евгений писал о переменах в доме. Мама Алёны, с которой у него были недопонимания, изменилась до неузнаваемости: с тех пор, как на него, наложили арест, она стала поддерживать молодую семью и во всём им помогать. Алёна благополучно разрешилась от своей беременности, родила девочку — назвали Машенькой. Причём Фонвизину даже разрешили встретить жену с роддома, хоть и с охраной. «Кроме того, – писал он, – Бог так расположил сердце сотрудников ФСИНа, что они не только забрали нас домой, но и по пути разрешили заехать в магазин, купить что-нибудь. Оказывается у него тоже в семье пополнение и ему жена сказала кое-что прикупить. Вот такое совпадение, Никола! Бог всегда всё просчитывает наперёд и знает, как действовать. Верь Ему — скоро он нас вытащит отсюда, я это знаю и чувствую. Говорят, весь Интернет в роликах, в которых родственники спасённых под Речаевском и Чкаловском, просят властей пересмотреть дело пилотов, то есть нас с тобой. Один адвокат вызвался нас защищать, причём бесплатно, так как в том рейсе был кто-то из его знакомых. Наши друзья тоже не стоят в стороне — молятся и звонят своим знакомым в сфере юриспруденции. Так что Бог с нами, Никола, даже не сомневайся! А те, кто осмелился бросить Ему вызов – потерпят поражение».
     Потом было письмо от Сергея Назаровича. Он писал: «Коля – мы с тобой! И Отец Небесный тоже. Мы все передаём тебе огромный привет. "Будь мужествен и твёрд". Ничего не бойся, ведь твой Бог с тобой, куда бы ты ни пошёл"» (Иисус Навин 1:9). Также передаём тебе привет от всей нашей семьи: Джаннеты, Кости, Кати и Алины. От каждого из нас по открытке».
     В этот момент из письма выпало несколько карточек. Две от супругов Артамоновых, третья от Константина — с самолётом, а четвёртая, самодельная, с детским рисунком. На ней тоже был изображён самолётик, заходивший на посадку, дома, аэропорт и надпись: «Коля, не падай духом, мы тебя любим!» При виде этого простого детского рисунка, у Николая навернулись сл;зы. Как это приятно и трогательно, когда ты не один переживаешь всю эту ситуацию. Молодой пилот закрыл глаза и заплакал, благодаря Бога за такой ответ.
     Поплакав, он принялся перебирать письма. И тут одна деталь привлекла его внимание: Артамонов писал, что открытки четыре, а их было пять. Он начал перебирать письма и наткнулся на ещё одно. Белый конверт, на нём маленькая картина одного художника с цветами. Николай не сразу понял от кого это и осторожно вскрыл письмо. А когда начал читать, его сердце забилось сильнее. Письмо было от Кати, адресованное лично ему. Поначалу, молодой человек воспринимал написанное, как письмо близкого друга. Но вскоре, перечитав его несколько раз, он понял – речь шла о чём-то большем. Также он вспомнил, как поначалу был груб и равнодушен к этой милой и скромной девушке. А ведь у неё наверняка были какие-то чувства к нему! И в этот самый момент Николая посетило какое-то странное ощущение, какого он никогда раньше не испытывал. Поразмыслив, он достал бумагу, взял ручку и принялся писать ответ.
     Внезапный звонок в дверь прервал его. «А это ещё кто?» – подумал он, глядя, на часы. Рабочий день у матери в самом разгаре, да и она бы сама открыла дверь своим ключом. Озерцов встал из-за стола и, пройдя в прихожую, спросил:
– Кто там?
– Здравствуйте, вы Озерцов Николай Дмитриевич? – спросил кто-то.
     Николай приоткрыл дверь на цепочку и произнёс:
– Это я. С кем имею честь?
– Щербаков Георгий Михайлович, адвокат – произнёс человек, показывая своё удостоверение, – с этого дня являюсь вашим защитником, как и вашего друга Фонвизина, если вы не против.
– Так вы от Евгения Степановича? – спросил изумлённый Озерцов.
– Да, – ответил адвокат, протягивая лист бумаги с подтверждением полномочий, – отныне я буду представлять ваши интересы в суде.
– А, тогда проходите, – пригласил Николай  неожиданного гостя в дом.
– Спасибо, – ответил Щербаков и прошёл в квартиру. Разувшись и сняв с себя пальто, он вместе с Николаем прошёл в кухню.
– Может чаю?
– Оу, спасибо большое, не откажусь.
     Расстегнув портфель, адвокат продолжил:
– Я вообще торопился к вам сообщить важную новость: в вашем деле появились новые факты, говорящие в вашу пользу.
– Вот как?! – удивился Николай, ставя чайник, – продолжайте.
– Дело передано в транспортную прокуратуру, под контроль начальника отдела Белозёрова. Следователь из прокуратуры настаивает на пересмотре результатов экспертизы, а также будет проведён следственный эксперимент на симуляторе самолёта вашего класса.
     Озерцов повернулся к собеседнику и сказал:
– Интересно, и когда он будет?
– Ваше дело кто ведёт? Рощин?
– Да, майор юстиции Рощин.
– Теперь нет. Ваше дело передано следователю Ижевскому Владиславу Сергеевичу. Это он настоял на пересмотре фактов. Если вас побеспокоит майор юстиции, ссылайтесь на меня.
– Я вообще с ним не хочу разговаривать, если честно.
– Я вас услышал. Значит, мы подпишем доверенность, и я буду говорить за вас.
– И что же повлияло на следствие?
– Благодарите вашего командира Дмитрия, это он поднял всех на уши. Я могу к вам обращаться по имени?
– Конечно. Георгий?
– Да, и с этого дня вы имеете полное право не отвечать на вопросы следствия без меня. Фонвизин говорил, что он заставлял вас переписать показания?
– Он хотел, чтобы мы начали наговаривать на руководство авиакомпании.
– И вы не стали это делать?
– Конечно. Библия учит говорить только правду.
– Вы читаете Библию?
– Разумеется, ведь это самый первый учебник по юрисдикции.
– Понимаю, сам тоже иногда туда заглядываю. Но вернёмся к нашему делу. Когда я просмотрел материалы, то, как по мне вырисовывается такая ситуация: ваш самолёт, под управлением вашего экипажа  вылетает в Речаевск для эвакуации беженцев. На обратном пути самолёт получает повреждения, вас просят следовать до Саратовской области, но вы приняли решение сажать повреждённый борт на короткую полосу.
– Все утверждают, что раз в одном двигателе была тяга, значит, я мог дотянуть до Саратова. Забывая также, что у меня был неисправен руль высоты.
– Вот именно этот факт мы и предоставим, как доказательство правильности вашего решения. И вообще, это странно: вы, рискуя жизнью, сажаете самолёт, который по логике вообще мог не взлететь, а вас за это хотят посадить. Я считаю, что это неправильно, и буду отстаивать это дело до последнего.
– Во всём замешан чей-то интерес, — задумчиво произнёс Николай, наливая чай.
– Теперь о договоре, – сказал адвокат, доставая лист бумаги, – внимательно ознакомьтесь, это доверенность, согласно которой, до конца следствия я буду представлять ваши интересы.
     Озерцов принялся внимательно изучать документ и спросил:
– А как насчёт финансовой стороны договора?
– Судебные издержки лягут на авиакомпанию.
– Нет, ну вам же надо заплатить за ваши услуги, вы ведь из солидной фирмы, –  произнёс Николай, глядя на визитку.
     Георгий Михайлович отпил чай из кружки и, глядя в глаза молодому пилоту, сказал:
– Вы и так сделали для меня больше, чем думаете...
     Николай удивлённо посмотрел на своего адвоката.
– Когда это? Мы вроде с вами раньше не встречались.
– Помните в прошлогодний рейс из Владивостока, когда вы совершили вынужденную посадку под Чкаловском. В самолёте летели мои родственники. Они очень благодарны вам, что вы спасли их всех и настоятельно попросили меня вам помочь.
     Озерцову ничего не оставалось, как раскрыть рот от удивления.

*ФСИН – федеральная служба исполнения наказаний.

*   *   *   *   *